От магов древности до иллюзионистов наших дней - Вадимов-Маркелов Александр Алексеевич "АЛЛИ-ВАД" - Страница 7

Художник изобразил и нескольких фокусников; на картине представлен весь их средневековый репертуар: «отсечение головы Иоанна», выступление «факира», протыкающего язык гвоздем, а кисть правой руки — ножом, «игра с кубками». Еще один исполнитель держит в руке яйцо — извечный реквизит фокусников, на губах его висячий замок (трюк этот удержался в репертуаре до конца прошлого века).

Гёте, большой знаток средневековья, очень точно описал в «Фаусте» некоторые иллюзионные трюки того времени. Вино бьет фонтаном из стола, а затем загорается. Маргарита мгновенно освобождается от оков. Мефистофель говорит об обезглавленном, несущем свою голову под мышкой.

Некоторые из бродячих иллюзионистов выступали при дворах феодалов с «магическими сеансами». Они исполняли иллюзионные трюки, чтобы придать большую убедительность опытам алхимии и астрологии, составлению гороскопов и предсказаниям будущего.

Для других иллюзионные трюки стали подспорьем в торговле на базарах и людных площадях. Эти ловкие и беззастенчивые мастера на все руки были не только фокусниками, жонглерами, сверхметкими стрелками и канатоходцами. Они предсказывали будущее, толковали приметы и сны, были ходячими справочниками, разносчиками последних известий, звездочетами и метеорологами; они привораживали любовь, продавая «чудесный» сок, якобы заставлявший влюбиться. Эти фокусники торговали самыми удивительными снадобьями и лекарствами собственного изготовления, наглядно демонстрируя их достоинства.

Установив на базаре балаган, они зазывали народ и на глазах у зрителей выпивали подслащенную и подкрашенную воду, выдавая ее за сильнейший яд; затем проглатывали свое «противоядие» и с веселыми прибаутками исполняли манипуляционные трюки, доказывая таким образом, что «сильнейший яд» не произвел ни малейшего действия. Рекламируя мазь, будто бы помогающую от ожогов, опускали руку в кипящую смолу или горящую серу, при этом подменяли свою руку деревянной кистью, окрашенной под цвет тела.

Торговали они и чудесным эликсиром, нескольких капель которого было достаточно, чтобы из любого металла делать золото. Для доказательства в тигель с кипящей жидкостью опускали «волшебную» палочку. В эту палочку, полую внутри, заранее вкладывались кусочки золота, и отверстие замазывалось воском. От нагревания воск таял, отверстие открывалось, и золото оказывалось в тигле.

Вначале «волшебная» палочка служила одним из магических приспособлений и будто бы обладала свойством указывать направление движения вражеских армий, изобличать воров и убийц, обнаруживать места, где следует рыть колодцы. Врач и естествоиспытатель XVI века Парацельс рассказывает, что германские рудокопы с помощью ореховой «волшебной» палочки отыскивали залежи руды. Вместе с некоторыми магическими формулами «волшебная» палочка с течением времени стала только традиционным аксессуаром артистов-иллюзионистов, пережитком суеверий средневековья.

Трюк «разрезанная веревка оказывается целой». Гравюра XVII в.

С древнейших времен ассиро-вавилонские маги приписывали особую волшебную силу завязыванию узлов и разрезанию веревок при произнесении заклинаний. На клинописных таблицах магического содержания, хранившихся в библиотеке царя Ашурбанипала, часто встречаются обращения к богам: «Разрежь узел своей чистой и святой рукой», «Слово мое крепко, как этот узел».

Во время церемонии обезвреживания «дурного глаза» и злых чар маги завязывали узлы и разрезали веревку, символически изображая этим действия враждебных сил; а затем в знак того, что после произнесения заклинаний злые чары становятся бессильными, показывали, что разрезанная веревка по-прежнему цела и узлы сами собой развязываются. С течением времени эта церемония утратила свою мистическую окраску, только фокус «сращивания» разрезанной веревки сохранился. Он пользовался неизменным успехом у зрителей в средние века. А смысл древних заклинаний, произносимых при этом фокусниками по традиции, не был уже понятен никому, даже им самим.

Эти непонятные формулы и сами фокусы в течение нескольких веков приспосабливались к христианским понятиям и обрядам. Из заклинаний возникли тексты заговоров и так называемых «лживых молитв», в бесчисленных списках распространявшихся по всему византийско-романскому миру. Вместе с христианством они переходили к новообращенным славянским и германским народам. А заодно со словесными формулами передавались и секреты соответствующих иллюзионных трюков.

Бродячие фокусники завоевали в те времена необычайную популярность. Даже в средневековых религиозных мистериях в буффонных сценах, связанных с появлением на подмостках сатаны и чертей, встречаются фигуры площадных аптекарей и врачей-шарлатанов, рекламировавших свои странные снадобья иллюзионными приемами.

Блестки настоящего художественного мастерства, сверкавшие в невообразимой смеси шарлатанства и знахарства, фокусов и мистических обрядов, выразительнейшей пантомимы и грубых, циничных шуток, делали выступления средневековых иллюзионистов излюбленным народным зрелищем.

Английский путешественник Кориат, описывая в 1611 году свою поездку по Италии, рассказывает:

«Я видел замечательные и чудесные вещи, проделанные некоторыми из этих монтимбанков. Я видел, как один из них держал в руке гадюку, играл с ее жалом в течение четверти часа и все же не был ею ужален, хотя всякий другой человек был бы ею искусан до смерти. Он уверил нас всех, что эта гадюка происходит по прямой линии от той гадюки, которую вынул из огня своими руками святой Павел на острове Мелита, ныне называемом Мальта, и которая не ужалила его; кроме того, он сказал нам, что гадюка эта жалит одних, а других не трогает. Я видел также монтимбанка, который резал и колол ножом свою обнаженную руку, так что жалко было на него смотреть, ибо кровь струилась из его руки в изобилии; потом же он помазал руку каким-то маслом, с помощью которого он мгновенно остановил кровотечение и так замечательно залечил раны и порезы, что, когда он затем снова показал свою руку, мы не могли обнаружить на ней ни малейшего следа шрама… Кроме того, я видел такие необычайные фокусы, что никто не поверит моему рассказу о них»^[5].

Как видно, такая деятельность приносила немалый доход, потому что число бродячих иллюзионистов возрастало. В 1397 году во Франкфурт на съезд рейнских курфюрстов по случаю избрания короля явились иллюзионисты «числом не менее пяти полусотен».

Некоторые из них становились придворными фокусниками-шутами. Первый известный нам французский ярмарочный иллюзионист и родоначальник целой династии фокусников, мэтр Гонэн, был в XVI столетии взят на службу к королю Франциску I. Его сын, носивший то же имя, вновь вернулся в ярмарочные балаганы. Еще один мэтр Гонэн выступал в XVII веке на Новом мосту в Париже (его описал в своей новелле «Волшебная рука» Жерар де Нерваль). Популярность этого фокусника была так велика, что и теперь, триста лет спустя, французы говорят о ловкаче: «Это мэтр Гонэн»; существует также пословица: «Maitre Conin est mort, le monde n'est pas grue» — в смысле «Гонэн умер, теперь нас никто не обманет».

Придворный шут-фокусник Йозеф Фрёлих. Гравюра 1728 г.

Служба во дворце, где у зрителей были совсем иные вкусы и запросы, требовала от иллюзионистов не только специального отбора фокусов, но и другого исполнительского стиля. Об этом свидетельствует биография Йозефа Фрёлиха (1694–1757).

Он был мельником, но, влюбившись в дочь странствующего ярмарочного зазывалы Вентурелло, стал разъезжать с его балаганом. Научился рвать зубы, овладел искусством фокусника и, отделившись от Вентурелло, стал типичным бродячим иллюзионистом.

Мы уже говорили, что совмещение в одном лице профессии фокусника, аптекаря и зубодера было обычным еще со времен раннего средневековья. Такими универсалами изображали их еще исполнители мистерий, а позднее художники, например Герард Доу (эта картина хранится в Роттердамском музее).