Сияющее Эльдорадо - Хаксли Элизабет - Страница 13

• Предыдущая
• 13/77
• Следующая

В прошлом году в Гандауринго было острижено около двадцати одной тысячи овец. Цифра значительная, но это число еще не рекордное. Есть фермы, где овец в два раза больше. Стригали зарабатывают большие деньги, но они заслужили их тяжелым трудом. Каждый обрабатывает от ста до ста пятидесяти голов в день. Стригаль выводит овцу из стойла и обхватывает ее коленями каким-то особым образом. Лишь только одно движение достигает нужного эффекта и приводит овцу в своеобразное гипнотическое состояние. При этом она не сопротивляется, когда стригаль плавно, ровно, одним непрерывным движением снимает с нее шерсть, как кожу с банана.

Сарай, где происходит стрижка, — центр всего хозяйства. Некоторые семьи сами живут в лачугах, но имеют просторные сараи, которые в десятки раз дороже самого жилья. Здесь обязательно должно быть помещение для готового к стрижке окота, ожидающего своей очереди в загонах; помещение, где производится сама стрижка; отделение для обработки шерсти и для ее хранения.

В прошлом жена скотовода должна была кормить стригалей — десяток здоровых мужчин — пять раз в день, и труд ее был нескончаем. Сейчас каждая бригада имеет своего повара, и говорят, что он здесь самое ответственное лицо. Если повар хорош, то в бригаде сохраняются ровные, дружеские отношения, работа идет спокойно. Если же повар плох, то и стригали недовольны, а их настроение отражается и па труде. Баранина, хотя ее и подают три раза в день, никому не надоедает, если она доброкачественна и ее достаточно, но жесткое, подгорелое мясо может привести к конфликту.

Породистые бараны спокойно жевали жвачку, не ведая, как близки они к своей гибели. Выглядели они совершенно квадратными. Тонкорунная их шерсть была шелковистой, чистой и нежной. Тонкость каждой шерстинки, завиток и способность растягиваться без разрыва — основные категории ее качества. Скотоводы, стремясь к эталону, достичь которого трудно, постоянно экспериментируют, выводя новые породы так же, как сорта табака, кофе и вина. При этом принимается во внимание форма и приспособляемость, прочность и тонкость шерсти, быстрота роста и экономичность, продолжительность жизни, плодовитость, молочная производительность и другие подобные качества.

Придет время, и все эти проблемы решит компьютер. Пока же породы выводят люди, призывая на помощь искусство, инстинкт, опыт, терпение, а иногда и смелость. Работа, на которую уходит пятьдесят лет, может в результате оказаться совершенно бессмысленной. Я видела человека, спустя несколько недель после нашей встречи, своей рукой уничтожившего овец, на создание пород которых он потратил жизнь и которые превратились в искалеченные жалкие создания, взывающие к милосердию. Сам он затем попал в больницу.

Жилой дом в Гандауринго — большое вытянутое бунгало, которое окружает широкая веранда. Здесь разбит тенистый сад и хорошо политые лужайки. Почему же современные строители, когда уже найдено правильное архитектурное решение жилища для такого климата, создают бесформенные коробки, обращенные к солнцу, лишенные защиты веранд, принуждающие их владельцев жить в темноте за постоянно закрытыми ставнями?

Если вам надоела веранда или прохладные просторные комнаты, которые на нее выходят, в Гандауринго всегда можно сбежать в «холодильник» — своеобразный грот около плавательного бассейна, затянутый тончайшей решеткой, защищающей от мух. Эти маленькие хотя и не кусающие, но доводящие до бешенства насекомые, настолько настырны и многочисленны, что заползают вам в уши, откуда извлечь их невозможно. Женщины вынуждены носить здесь шляпы с вуалью, подобные тем, которые надевают пчеловоды, работающие около ульев. К гроту подведен водопровод. Там есть электроплита, холодильник, удобная мебель и телефон. Здесь можно провести весь день, наблюдая за детьми, плескающимися в бассейне, да и самому искупаться под лучами неутомимого солнца. Но поблаженствовать удается только в воскресенье. Здесь все работают упорно, но без излишнего напряжения. Рабочий день начинается с восходом, когда сорока-колокол, которую также называют курравонг, начинает свою песню, напоминающую колокольный звон, медовосладкую, чистую, нежную и мелодичную. Это красивая пестрая птица с таким же черно-белым оперением и такой же величины, как английская сорока; но она не родня ей. Сорока-колокол так же вездесуща, как воробей. Как правило, первый звук, раздающийся с восходом солнца, лучи которого бросают длинные тени на лужайки под окном, — это модуляции ее серебристого голоса.

В телефонном справочнике городка Бига 73 фамилии, из них двадцать семь — Пиккеры. Проезжая по этой части Нового Южного Уэльса, Пиккеров найдешь повсюду: направо, налево и прямо. Все они происходят от прапрадедушки Пиккера, который приехал из йоркшира сто лет назад, занял здесь свободный уголок земли в шестьсот сорок акров и оставил множество сыновей.

Уже на третий год шерсть мериносов Тревора Пиккера была оценена на аукционе выше всех других сортов. Другие Пиккеры тоже не отставали. Это было достигнуто не путем сложных научных исследований, а благодаря природному уму и традициям, передаваемым от отца к сыну.

Дед Пиккер начал селекцию на глазок, отбирая тех мериносов, шерсть которых была самой длинной, самой мягкой и самой тонкой, и свел свою породу до потомства четырех семей. Шерсть его мериносов вскоре завоевала репутацию высокого качества, но цены на нее не были самыми высокими на рынке, и в период спада она продавалась по тринадцать центов за фунт. В этом году его внук получил восемнадцать долларов за кипу, установив мировой рекорд. Шерсть доставили в йоркшир, из нее изготовили ткань, из которой, в свою очередь, сшили двадцать пять костюмов, проданных в Нью-Йорке по четыреста долларов за каждый — рекламный фокус, конечно. И тем не менее, несмотря на рекордные цены и известное во всем мире имя, гарантирующее качество, Пиккеры с тяжелым сердцем пришли к выводу, что производство шерсти малоэффективно, и даже собирались разводить овец на мясо.

У Пиккера, еще молодого человека, привлекательная жена и четверо маленьких смуглых отмытых до блеска сыновей. Он ведет хозяйство вместе со своим отцом. Помогает ему дядя, который живет рядом со складом, где хранится шерсть, в окружении собак-келпал, умных коренастых псов местной породы, о которых говорят, что они наполовину динго. А динго — бич Австралии, но все-таки самый страшный ее враг — пожар. Химикаты помогают бороться с мухами, лис можно травить и стрелять, но проблему пожаров разрешить невозможно.

Бига — типичный маленький австралийский провинциальный город — растянутый, небрежно заостренный, разбитый на прямоугольники, которые, в свою очередь, делятся на участки одинакового размера с коробкообразными бунгало. Каждое бунгало стоит отдельно и построено, как правило, владельцем. В садах больше банок из-под пива и старых шин, чем роз или георгинов — правильнее сказать, это дворы, а не сады. Здесь слишком жарко, сухо и пыльно, чтобы возиться с вилами и тачкой или вообще заниматься любой трудоемкой работой.

Женщины сидят дома за занавесками, предохраняющими их от мух, одинокие или с детьми, наедине с порванными, замызганными журналами, тикающими часами и монотонным гудением транзистора.

— Для женщины здесь тяжелая жизнь, — говорит мой спутник. — Только работа и ради чего? Куча детей, жара, мухи, раз в месяц встреча в Ассоциации женщин или собрания в школе, что влечет за собой дополнительную возню на кухне. Совсем молоденькими они становятся или слишком худыми или слишком толстыми.

Мужчины проводят время в пабах. Длинная стена мужских спин, склонившихся над стойкой бара, кружки в коричневых тяжелых кулаках, сигареты в зубах, ноги на перекладине — это провинциальная Австралия. В дальнем углу бара стоит стол и десяток табуреток для женщин, если они вдруг здесь появятся. Но из них мало кто приходит, да и зачем? Ничего интересного не предвидится, а встречают их без восторга. Говорят, что сейчас в моде пивные бары на свежем воздухе. Мужчины приводят свои семьи, и все пьют вместе на европейский манер.

• Предыдущая
• 13/77
• Следующая