Трагедия 22 июня: блицкриг или измена? - Мартиросян Арсен Беникович - Страница 45

• Предыдущая
• 45/232
• Следующая

Из-за беспрецедентного давления «железных» фактов, о которых речь еще впереди, придется признать, что для того, чтобы сложилась такая трагическая ситуация, необходимо было, чтобы наши войска, вольно или невольно, но именно подставились противнику самыми уязвимыми сторонами своей системы обороны, прежде всего неадекватными угрозе нападения особенностями странностей дислокации войск, как бы даже их выпячивая! Подчеркиваю, что именно особенностями странностей, потому как сама дислокация и так была на удивление странная!

Как ни парадоксально, но своей, ставшей «эталоном в законе» концепцией сути внезапности Жуков, сам того не желая, хотя и эзоповским языком, однако же признал, что именно это-то и произошло 22 июня. Особо подчеркиваю, что сам Жуков этого отчаянно не желал, потому как вся вина в этом случае ложится именно на него и Тимошенко, но, увы, слово не воробей — вылетело, не поймаешь…

Для Жукова и Тимошенко внезапностью оказались: а) ударная мощь немецкой армии; б) шестикратное и восьмикратное превосходство на решающих направлениях главных ударов; в) масштабы сосредоточения войск; г) сила их удара.

Тезис о «внезапности» масштабов сосредоточения германских войск сразу же отвергнем, так как это чистейшая ложь, ибо о масштабах концентрации германских войск Генштабу было прекрасно известно — нет ни одной более или менее серьезной книги о войне, где бы ни приводились всевозможные цитаты из различных разведдокументов того времени, а то и сами документы, которые однозначно свидетельствуют, что было известна практически все как минимум на 99,99%.

Иное дело, однако, масштабы сосредоточения германских войск на решающих участках направлений главных ударов вермахта, во что еще можно было бы поверить, если бы не одно «но»: о главных направлениях ударов вермахта в Генштабе знали вполне определенно — об этом свидетельствуют, в частности, и вышеприведенная фотокопия схемы возможных направлений немецкого наступления, составленная ГРУ в марте 1941 г., и содержание доклада начальника ГРУ от 20 марта 1941 г., особенно изложенный в ней вариант № 3, и иные данные, в том числе и графа Нелидова, американцев и т. д., что еще будет показано на страницах этой книги.

В весьма характерно названном докладе от 20 марта 1941 г. начальника ГРУ генерала Голикова Ф. Ж — «высказывания (оргмероприятия) и варяанты боевых действия германской армии против СССР — о варианте № 3 говорилось следующее: «…Из наиболее вероятных вариантов действий, намечаемых против СССР, заслуживают внимания сведующие: Вариант № 3 по данным нашего агентурного источника на февраль 1941 г.,: «Для наступления на СССРсоздаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бока наносит удар в направлении Петрограда (т е. Ленинграда. — А. М.), 2-я группа под камандованием генерал-фельдмаршала Рундштедта — в направлеинии Москвы и 3-я группа пед командованием генерал-фельдмаршала Лееба — в направлении Киев»…[228]

Соответственно, коли все это знали, то в сочетании с остальными положениями концепции «внезапности» по Жукову выходит, что советские войска натурально подставились, и подставились именно особенностями странностей своей дислокации у границы, за что отвечали лично Тимошенко и Жуков! До 22 нюня Сталин лично контролировал движение войск только к линии границы, а не вдоль нее!

Масштабы концентрации войск вермахта на направлениях главных ударов, а о них знали совершенно точно, лишь тогда имели реальный шанс сыграть столь поразившую маршала роковую роль, если наши войска действительно подставились именно же особенностями странностей своей дислокации!

И вот еще что. Обратите внимание на следующее обстоятельство. из всего-то четырех «внезапностей» по Жукову, две — «ударная мощь» и «сила их удара» — не просто идентичны по сваей сути!

В таком случае две другие «внезапности» — многократное превосходство на решающих направлениях в сочетании с масштабами концентрации войск вермахта на этих же направлениях — как раз и объясняют подлинную природу происхождения столь поразившей маршала «ударной мощи немецкой армии» и «силы ее удара».

Ну так и в самом-то деле, откуда же было взяться столь чудовищному превосходству непосредственно на поле боя, если, например, общее соотношение в живой силе было примерно равным (у противника — 4 406 800, у нас — только в Первом стратегическом эшелоне 3 289 851), а по количеству тех же танков и штурмовых орудий всех видов на советской cтороне было почти 4-кратное превосходство (3,8:1; 15 687 против 4171), в артиллерии превосходство также на советской стороне — в 1,4 раза (59 787 против 42 601), в авиации — тоже на советской стороне, о чем свидетельствует соотношение 2,2:1 (10 743 против 4846)?![229]

Как это ни прискорбно, но один из наиболее точных ответов на вопрос, откуда же взялась сталь поразившая Жукова чудовищная ударная мощь вермахта, еще до агрессии дал колченогий Й. Геббельс. 16 июня 1941 г. в его дневнике появилась следующая запись: «Русские сосредоточились прямо у границы — лучшего просто нельзя было и ожидать. Будь они рассеяны шире, то представляли бы большую опасность.

…По этому скоплению в один прекрасный день мы и ударом из 10 тыс. стволов (стволов-то, как известно из истории, в совокупности было больше. — А. М.).

…Это будет удар величайшей силы. Такой, какого, пожалуй, еще не было в истории»[230].

К глубокому сожалению, все именно так и получилось — удар действительно был величайшей силы.

Но вот в чем глубинная-то суть свидетельства Геббельса. Вновь, как ни парадоксально, это его свидетельство спустя десятилетия намертво стыковалось с мнением двух главных маршалов Победы — К. К. Рокоссовского и Жукова Г. К.

В черновике рукописи знаменитой книги Рокоссовского — «Солдатский долг» — есть следующие, собственноручно написанные великим полководцем строки: «Довольно внимательно изучая характер действий немецких войск в Польше (1939 г. — А. М.) и во Франции (1940 г. — А. М.), я не мог разобраться: каков план действий наших войск в данной обстановке на случай нападения немцев? (Рокоссовский описывает времена непосредственного кануна агрессии. — А. М.).

Судя по сосредоточению нашей авиации на передовых аэродромах и расположению складов центрального значения в прифронтовой полосе, это походило на подготовку прыжка вперед, а расположение войск и мероприятия, проводимые в войсках, этому не соответствовали.

Даже тогда, когда немцы приступили к сосредоточению своих войск вблизи нашей границы, перебрасывая их с запада, о чем не могли не знать Генеральный штаб и командование КОВО (будущий великий маршал Великой Победы служил тогда командиром корпуса в КОВО. — А. М.), никаких изменений у нас не произошло.

Атмосфера непонятной успокоенности продолжала господствовать в войсках округа.

Правда, в звене высшего командного состава эта успокоенность не разделялась.

Наше мнение сводилось к тему, что мы находимся накануне войны.

В воздухе пахло войной, и только слепые и глухие этого не замечали или не хотели замечать… (последнее отточие принадлежит перу самого маршала. — А. М.).

…Во всяком случае, если какой-то план и имелся, то он явно не соответствовал сложившейся к началу войны обстановке, что и повлекло за собой тяжелое поражение наших войск в начальный период войны[231].

Партийно-военные «цензоры» от ЦК КПСС усмотрели в этих строках серьезную крамолу. Какую — об этом в главе III этого же раздела.

Со времен небезызвестного Хрущева Рокоссовский вообще был на «особом счету» в этой дубовой конторе. Дело в том, что только Рокоссовский да Главный маршал авиации А. Е. Голованов — всего только два маршала военного периода! — не унизились и не опустились до конъюнктурного охаивания своего Верховного главнокомандующего, под руководством которого выиграли ту страшную войну!

• Предыдущая
• 45/232
• Следующая