Секс и город Киев. 13 способов решить свои девичьи проблемы - Лузина Лада (Кучерова Владислава) - Страница 11

Я подросла. Но не изменилась. Тогда меня стали называть феминисткой. И теперь уже совершенно серьезно интересовались: не хочу ли я возглавить какое-либо женское движение, сражающееся за свободу угнетенного пола?

Я задумалась. В восемнадцать лет образ «мисс Эмансипе» показался мне крайне лестным. Проблема состояла лишь в одном: самом понятии «феминизм». Оно отскакивало от моей персоны, как горох от стены. Поскольку на самом деле я… просто не знала, что это такое!

Вы улыбаетесь? Естественно. Ведь нынче сие иностранное словцо употребляется к месту и не к месту. О феминизме спорят, сочиняют анекдоты, снимают передачи, в обществе сформировалось вполне определенное отношение к феминисткам…

Вот только феминисток у нас нет.

Они – иллюзия. Сказка Андерсена о «Платье голого короля». Все его обсуждают, но никто не видел.

Недавно я разговорилась с одним человеком, философом по образованию. Он занимался «проблемами феминизма» несколько лет, писал о нем статьи и научные работы. Затем резко «завязал». «Как-то я приехал с докладом на очередную конференцию. Посмотрел список выступающих. И вдруг понял: все они мужчины. Что-то теоретизируют, формулируют, доказывают друг другу… Воюют за дамское равноправие или против него. А наших женщин этот вопрос вообще не интересует! Всерьез им увлекаются только лесбиянки… До сих пор не могу понять: почему?»

Недоумение «ученого» было столь неподдельным, что я с трудом удержалась от смеха: «А ты не пробовал заглянуть в словарь? Там ответ черным по белому написан!»

«Феминизм – женское движение за уравнение в правах с мужчинами». Каждый, кто из любопытства прочтет расшифровку сего «злободневного» термина, автоматически сделает нехитрый вывод: феминисток в нашей стране нет потому, что быть не может. Исторически – так же как мамонтов. Вы часто встречаете это слово в зарубежных романах? Так не поленитесь посмотреть, в каком году они были созданы. В то время у наших предков – суфражисток и впрямь имелась масса поводов устраивать демонстрации. Им нужно было отстоять свои права: носить брюки, стричь волосы, выходить на улицу без шляпки, курить, красить ногти на ногах, работать, голосовать… Но все, чего требовали прабабушки, нам давным-давно дали! Так скажите на милость, за что и против кого бороться?

Только против самих себя.

Женщина XXI века не равна с мужчиной лишь в одном – в самоощущении. Имеет место чисто генетический рудимент – слишком много тысяч лет наши прекрасные пращурки играли в мире вторые роли. Большинство из нас все еще не может осознать: нам позволено ВСЕ! А феминизм – отнюдь не актуальная проблема, а анахронизм минувших эпох.

И если Мария Арбатова – обладательница «гордого» звания российской феминистки номер один – громко скликает дам на войну за собственные права, то, пардон, это ее возрастные проблемы. Она до сих пор описывает в своих книгах, как в молодости над ней издевались советские гинекологи, а начальство приставало с сексуальными домогательствами.

Я верю. Но исключительно на слово. Поскольку медицина нынче платная и крайне любезная. А спать или нет с шефом ради карьеры, мои подруги обычно решают сами. И еще неизвестно, кто кого соблазняет. За всю свою сознательную жизнь я ни разу не сталкивалась с половой дискриминацией: ни в работе, ни в личной жизни, ни в общественном транспорте. Ну разве что в среде гомосексуалистов!

И теперь, когда мне, увы, не восемнадцать, точно знаю: я – не феминистка. Я представительница нового поколения, которое переросло данное понятие. И генетически. И психологически. Осталось лишь постигнуть лингвистическое значение оного. И тогда, наконец, мы перестанем недоуменно вертеть его в руках, словно «модную» деталь, которую ты никак не можешь приспособить к своему туалету. Феминизм – безнадежное «ретро».

Да, безусловно, в мире по-прежнему существуют мужья, убежденные: их половина должна сидеть дома, стряпать и воспитывать ребятишек. Но я знаю и достаточное количество мужей, сидящих под каблуком у жены. И это вовсе не означает, что в стране грянул матриархат, а лишь то, что мужчина – тряпка. А позиция «над» или «под» – не данность, а свободный выбор каждого из нас!

Да, мы, в отличие от сильного пола, по-прежнему производим на свет потомство. Однако, как свидетельствует демографический кризис в Украине, последнее время высказываем подобное желание катастрофически редко. Правительство в панике. Именно потому, что никто на свете не может нас заставить!

«Не желаете ли вы побороться за женское равноправие?» – по-прежнему спрашивают меня журналисты. Я недоуменно пожимаю плечами. Смешно сражаться за то, что у тебя уже есть. Разве мужчины борются за свободу? Они просто пользуются ею. Им и в голову не придет пробиваться в парламент, чтобы защищать мужские права, – их обычно волнуют права человека. А кстати, зря!

За двадцать веков наши властители так привыкли к доминирующей роли, что до сих пор не могут понять: социально мы стали гораздо независимее их!

Хотим – нянчим дома детей, хотим – выдвигаем свою кандидатуру на пост Президента Украины. Хотим – зарабатываем деньги, не хотим – возмущенно требуем, чтобы муж приносил их в дом. Можем томно ждать, пока кавалер поднесет зажигалку к твоей сигарете, и сами дать ему прикурить. Скромно выглядывать из-за плеча мужчины или рваться грудью на амбразуру. Носить брюки или юбку…

Подумайте, разве у них есть подобное право выбора?

То-то и оно…

Современная дама заняла чрезвычайно хитрую стратегическую позицию. У нее есть возможность кокетливо заявить: «Ну я же женщина!» и пользоваться всеми вытекающими отсюда поблажками. Так же как, гордо отрезав: «Я личность!», вести себя с мужчиной на равных. И ни в том ни в другом случае он ничего не сможет ей возразить.

Оттого-то, когда кавалеры называют меня «хорошей девочкой» и пытаются погладить по голове – я больше не оскорбляюсь. Напротив – опускаю глаза и делаю беззащитный вид.

Ибо в душе ужасно сочувствую им – загнанным в угол, – у которых даже вариантов нет: «Быть или не быть мужчиной?»

Ах! До чего же они, бедные, с нами неравноправны![6]

Все началось с тоста на моем дне рожденья. Одна из приглашенных дамочек подняла свой бокал, а вместе с ним – тему вечера. «Давайте выпьем за мужчин. Им, беднягам, живется куда тяжелее нас…» – начала она, корча жалостливые гримасы.

Присутствовавшие за столом представители класса «бедняг» с опаской посмотрели на нее в ожидании подвоха. Лица женщин слились в одно – саркастичное: «Это им-то хуже?»

«И болевой порог у них выше, – убежденно продолжала сердобольная дама (сменившая уже трех мужей!), – и жизнь у мужчин, по статистике, короче женской. А главное, их ни за что ни про что окрестили сильным полом, и теперь они обязаны доказывать свое суперменство с утра до вечера».

Женщины сдержанно чокнулись и погрузились в размышления. Три неоспоримых тезиса вступали в явный конфликт с нашим сложившимся представлением о жизни. Одно искушение боролось с другим: желание горделиво посочувствовать им свысока и нежелание давать им поблажку. В результате остаток «дня», плавно переходящий в «ночь» рожденья, был посвящен бурной дискуссии: «Так жалеть их или обойдутся?»

«Конечно, в чем-то она права, – заявила моя подружка Инга, тут же вытащившая меня из-за стола покурить на кухню. – Нас, например, никто не гонит насильно в армию. За одно это нужно слезно благодарить Боженьку: «Спасибо, что распределил меня в девочки!» И кто упрекнет слабую женщину, если она мало зарабатывает, не хочет делать карьеру или не умеет драться? Мы имеем полное право сидеть за мужем как за каменной стеной, с безопасной поварешкой в руках, выбирать себе профессию «для души» и бояться хулиганов. А мужчина с мизерной зарплатой, неспособный постоять за себя, считается стопроцентным неудачником».