Кража - Лондон Джек - Страница 12
- Предыдущая
- 12/22
- Следующая
Нокс. Что нам делать? (Внезапно отстраняется от нее и опускается в кресло.) Нет. Невозможно. Почему мы не встретились раньше? Как мы могли быть счастливы! Вместе думать, вместе работать, всегда и во всем быть настоящими друзьями.
Маргарет. Но разве сейчас уже поздно?
Нокс. Я не имею на вас права.
Маргарет (не понимая его). Из-за мужа? Он много лет мне больше не муж. У него нет на меня никаких прав. Кто же, кроме вас, кого я люблю, может иметь на меня права?
Нокс. Я не о том. Какое мне дело до вашего мужа? (Поддавшись внезапному отчаянию.) Если бы Говард Нокс был только человеком… самым обыкновенным человеком… и мог бы думать только о себе!
Маргарет (подойдя сзади к его креслу, ласково проводит рукой по его волосам). Разве мы не можем бороться вместе? Вдвоем?
Нокс (делает резкое движение головой, словно желая стряхнуть ее руку). Не надо, не надо!
Маргарет продолжает гладить его волосы и потом прижимается щекой к его щеке.
Боже мой, за что я должен причинять себе такую боль! (Внезапно поднимается на ноги, нежно берет ее руки в свои, ведет к креслу, усаживает и возвращается к своему месту за столом.) Поймите, дело вовсе не в вашем муже. Но я не имею на вас права. И вы не имеете права на меня.
Маргарет (ревниво). Кто же имеет на вас право?
Нокс (печально). Нет, опять не то. В моей жизни нет другой женщины, только вы. Но на меня имеет право множество людей. Двести тысяч граждан выбрали меня своим представителем в конгресс Соединенных Штатов. А есть еще и миллионы других… (Смолкает, жадно глядя на ее обнаженные плечи и руки.) Наденьте накидку, прошу вас.
Маргарет не двигается.
На меня имеют право все те, чье дело я защищаю. Голодные, обездоленные, дети… Два миллиона детей заняты на потогонных предприятиях Америки. Я не могу их предать. Я не могу украсть у них мое счастье. Помните, сегодня мы говорили с вами о краже? Разве это не было бы кражей?
Маргарет. Говард! Что вы говорите! Вы теряете голову!
Нокс (грустно). Я совсем было ее потерял… Не помню, говорил ли я вам когда-нибудь об одном ребенке, выросшем в трущобах. Когда его спросили, откуда он знает, что наступила весна, он ответил: «Как же, ведь в кабаке напротив выставили вторые рамы!»
Маргарет (тревожно). Но при чем тут мы – вы и я?
Нокс. Представьте себе, что мы забыли все, кроме любви друг к другу. Как, по-вашему, что с нами будет? Вспомните Горького.[14] Он любил свою родину и приехал в Нью-Йорк, страстно желая помочь русской революции. Он приехал в нашу «свободную» страну, чтобы собрать средства на поддержку русской революции. Но брак его с женщиной, которую он любил, не был освящен законом, которому поклоняются лавочники. Газеты подняли шумиху, и поездка его окончилась крахом. Его ошельмовали в глазах американского народа. То же самое будет с нами. Наши имена вываляют в грязи. Моей политической деятельности будет положен конец.
Маргарет. Ну и что же? Пусть нас оскорбляют и над нами смеются. Ведь я буду с вами. И вы будете со мной. Другие поведут за собою народ, – ведь это не такая уж благодарная задача! Жизнь так коротка. Неужели мы не имеем права хотя бы на крупицу счастья…
Нокс. Когда я гляжу вам в глаза, мне так легко забыть обо всем на свете… Но ведь это кража.
Маргарет. Ну и пусть! Мы обязаны ответом только друг другу. Только мы двое и существуем на всем белом свете. Больше никого.
Нокс. Разве? А твой ребенок? Разве он не имеет на тебя прав?
Маргарет (с мольбой и болью). Замолчи.
Нокс. Не могу. Я должен спасти и себя и тебя. И Томми имеет на тебя право. И Томми – это тоже кража. Ты ведь хочешь украсть наше счастье и у него…
Маргарет (опускает голову на руки и плачет). Я была так одинока… Всю мою жизнь совсем одна. И только теперь, когда узнала тебя, жизнь мне показалась удивительно прекрасной. Вот ты только что обнял меня и… словно в унылый, пасмурный день вдруг засветило солнце. Понимаешь, вдруг мне стало тепло. А ты хочешь снова отнять его у меня, это тепло. Счастье.
Нокс (ему стало еще труднее теперь, когда она на него не смотрит). Отнять? Неправда. Ты отдашь его сама. У меня не хватит сил это сделать без твоей помощи. Мне так трудно… Ты видишь, как мне трудно… Ты мне поможешь… Ты и твой ребенок… (Внезапно поднимается и подходит к ней с протянутыми руками.) Это безумие! Я схожу с ума…
Маргарет (поднимает голову и отстраняет его). Погоди. Сядь, прошу тебя.
Нокс садится. Пауза. Она на него смотрит.
Милый, я так люблю тебя!
Нокс порывается встать.
Нет, не подходи! Наверно, ты прав. Нельзя воровать даже любовь. Для таких, как мы, краденый плод горек. Но я рада, что ты меня любишь, что ты обнимал меня. Этого у меня никто не украдет. (Набрасывает на плечи накидку. Встает.) Да, ты прав. Будущее принадлежит детям. В этом твой долг и мой. Я пойду. Нам, наверно, лучше не видеть друг друга. Что ж, будем работать и постараемся забыть… Помни только одно: где бы ты ни был, что бы с тобой ни случилось, мои мысли всегда с тобой… (Помолчав.) Милый, поцелуй меня, на прощанье.
Нокс сдержанно целует Маргарет, как бы показывая, что он отказывается от своих прав на нее. Маргарет сама освобождается из его объятий. Нокс молча провожает ее до дверей.
Нокс. Мне хотелось бы иметь от тебя что-нибудь на память. Фотографию. Помнишь, ту, маленькую, которая мне так нравилась. Но не посылай ее с нарочным. Пошли мне ее по почте.
Маргарет. Хорошо. Я сама опущу ее в ящик.
Нокс (целует ей руку). Прощай.
Маргарет. Помни, милый, я ни о чем не жалею. Я горжусь тем, что полюбила тебя. (Жестом просит Нокса отворить ей дверь.) Но ведь есть же бессмертие! Когда-нибудь мы все равно будем вместе. Прощай.
Маргарет уходит.
Нокс смотрит на закрывшуюся за ней дверь, потом подходит к стулу, на котором сидела Маргарет, опускается на колени и осторожно притрагивается рукой к его спинке. Дверь в спальню медленно открывается, и оттуда осторожно выглядывает Хаббард. Он не видит Нокса.
Хаббард (выходит из спальни). Что за черт? Куда они делись?
Нокс (торопливо поднимается). Откуда вы взялись?
Хаббард (показывая на спальню). Оттуда. Я все время был там.
Нокс (холодно). Да ну? Совсем про вас забыл. Но теперь уж все равно – мои посетители ушли.
Хаббард (подходит к нему вплотную и смеется с плохо скрытым злорадством). Ничего нет глупее честного дурака, когда он вступает на стезю порока.
Нокс. Дверь была закрыта. Неужели вы подслушивали?
Хаббард. Голос вашей дамы мне показался удивительно знакомым…
Нокс. Что вы слышали?
Хаббард. Ничего, совсем ничего! До меня доносились только неясные звуки… голос какой-то женщины. Могу поклясться, что я его где-то слышал. Ну, что ж, прощайте. (Идет к выходу направо.) Вы не передумали?
Нокс. Нет.
Хаббард (у двери, с циническим смешком). Помнится, вы совсем недавно утверждали, что вам нечего скрывать?
Нокс (с беспокойством). Что вы хотите сказать?
Хаббард. Ничего особенного. Прощайте. (Уходит.)
Нокс подходит к столу, рассеянно листает письмо, которое он читал до появления Хаббарда, вдруг вспоминает о документах и идет за ними к книжной полке.
Нокс (видя, что полка пуста). Украли!
Дико озирается, потом как безумный кидается вдогонку за Хаббардом. Дверь открыта настежь. Сцена пуста.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Библиотека, которая служит Энтони Старкуэтеру чем-то вроде кабинета, когда он приезжает в Вашингтон. Справа две двери, слева в глубине темная ниша. Вдоль левой стены окна. Между ними бюро. Подле него кресло. На бюро телефон и большой портфель. Вдоль задней стены массивные старомодные книжные шкафы со стеклянными дверцами и выступом, образующим карниз. Сзади в углу ширма. Между шкафами и нишей высоко на стене висит большой портрет Авраама Линкольна. Комната обставлена с суровой и старомодной простотой.
Девять часов тридцать минут утра на следующий день после событий предыдущего действия.
У бюро сидит Старкуэтер, рядом стоит Доблмен.
14
Вспомните Горького – По заданию Центрального Комитета РСДРП А. М. Горький в марте 1906 года приехал в Америку, где выступал с лекциями о русской революции. Во время своего пребывания в США (по октябрь 1906 г.) Горький написал очерки «В Америке», памфлеты «Мои интервью», а также работал над пьесой «Враги» и романом «Мать».
- Предыдущая
- 12/22
- Следующая
