Оруженосец в серой шинели - Конторович Александр Сергеевич - Страница 49
- Предыдущая
- 49/61
- Следующая
– Брат Ипсен, миледи, к вашим услугам, – склонив голову, почтительно произнес он.
– Я вас не знаю, – с удивлением произнесла Мирна.
– Мы прибыли по распоряжению епископа всего пару часов назад. Я многое знаю о магии, и о том, как ей противостоять. Епископ был уверен, что эпидемия началась не просто так, – многозначительно произнес монах.
Он деловито за*censored*л рукава своей рясы. Передвинул котомку вперед, развязал шнурки и извлек на свет дряхлый фолиант в кожаном переплете. С большим почтением монах раскрыл книжицу, и целительница увидела страницы, испещренные странными знаками, то ли цифрами, то ли буквами. Ничего подобного ей раньше видеть не приходилось. Монах полистал сухие, покореженные временем листы. И утвердительно кивнув самому себе, начал нараспев читать слова молитвы. Или заклинания? У Мирны не было времени подумать. Приход неожиданного помощника, безусловно, был поступком смелого человека. Брат Ипсен подвергал свою жизнь смертельной опасности, но будучи человеком долга, он пренебрег собственной безопасностью ради благополучия других. Она с уважением еще раз взглянула на монаха и затем вернулась к своим многочисленным обязанностям.
То ли наличие моральной поддержки, а, может, благодаря молитвам и мастерству брата Ипсена, но работать Мирне стало намного легче. Ровным потоком целительной силы по рукам текли невидимые токи от Мирны к больному. Основные очаги болезни расположились в легких и горле. Опухшие дыхательные пути с трудом пропускали воздух в раскаленные легкие больных людей. Каждый вздох давался тяжело и грозил стать последним. Мирна по нескольку раз в день обходила несколько десятков заболевших. Большинству мужчин уже после первого ее посещения стало легче – они стали ровнее дышать, горячка пошла на спад. Женщины и старики были очень слабы, но не вызывали такого серьезного опасения как дети. Особенно тяжело болезнь протекала среди малышей. Мирна подолгу брала на руки измученные кашлем и жаром хрупкие детские тельца. Поддерживая им головки, она качала их на руках, поглаживала спинку, напевала ласковые мелодии. Дети плакали, сопротивляясь горькому лекарству, которым их пичкали сородичи, задыхались от приступов кашля, который выворачивал их наизнанку, охрипшими голосами звали своих умерших мам и бабушек. Сердце Мирны окаменело от горя, глаза жгли невыплаканные слезы, руки отнимались от постоянной нагрузки. Каждый час жизни малышей давался со смертельным боем, а силы Мирны уходили.
Через день Мирна с удивлением обнаружила уже трех монахов, читающих свои молитвы в разных местах селения. Они обходили больных, подолгу задерживаясь около каждого из них. Сидели рядом, клали свои сильные руки на их изможденные тела. Пациенты Мирны стали потихоньку выздоравливать. Они еще не могли подниматься и даже самостоятельно пить, настолько слабы они были после изнурительной болезни, но горячка ушла, а вместе с ней исчез изнуряющий кашель. Между жизнью и смертью до сих пор находились лишь несколько малышей.
Мирна уже не могла себе дать отчет, какое время суток сейчас. Утро, день или уже вечер? И сколько дней она уже борется с болезнью. Два? Три? Больше? Если она сейчас не приляжет отдохнуть, то просто упадет в обморок. Это ясно. Надо распорядиться, чтобы принесли больных детишек в один дом, да побыстрее.
– Уложите детей на кровать… составьте две… скорее, – Мирна уже с трудом понимала окружающее. – Вот так, хорошо. Брат Ипсен, мне надо поспать, теперь только ваши умения будут стоять между жизнью этих детей и болезнью, – она поднимает потяжелевший взгляд на монаха. Его лицо начинает расплываться у нее в глазах. – Положите меня рядом…
Это были последние слова, которые успела произнести Мирна. Проворный, несмотря на свои размеры, монах ловко успел подхватить на руки падающую от усталости целительницу. Он бережно уложил хрупкую женщину на край широкой кровати, на которой уже лежали завернутые в лоскутные одеяльца обессиленные болезнью малыши.
– Теперь наш черед, братья, – обернулся он к подоспевшим на помощь монахам. – Их жизни – и детей, и миледи – в наших руках. С Богом!
В лагере все сходили с ума от беспокойства и отсутствия всякой возможности помочь. Лексли на третий день озверел и стал бросаться на подчиненных, пришлось устроить в срочном порядке учебные поединки, чтобы командир мог спустить пар. Помогало это слабо, лишь на короткое время. Единственной, кто решался вступить в спор с сержантом, была Пламена. Каким-то непостижимым образом ей весьма успешно удавалось положительно влиять на Лексли. Авторитет Пламены среди отряда настолько неимоверно возрос, что Чирут даже стал ревновать хозяйку к окружающим.
– И в чем виновато было дерево? – деловито осведомилась Пламена, обнаружив Лексли, сражающегося с огрызками оливы недалеко от их стоянки.
Лексли еще раз энергично и зло покромсал довольно толстый ствол топором, удовлетворенно посмотрел на свое деяние, стряхнул многочисленные щепки с рубахи и лишь после этого хмуро оглянулся на девушку.
– Стоит тут… мешается, – буркнул он.
– Ясно, – протянула Пламена. – Стоит. Ничего не делает. Мешается.
– Ничего не делает, – задумчиво повторил как бы про себя сержант.
На грудь резко развернувшегося к девушке солдата уверенно опустилась ее твердая рука… почти опустилась. Реакция не подвела сержанта и на этот раз. Ладонь Пламены мгновенно оказалась зажатой в огромной лапище Кота. Но через мгновение, отдав себе отчет, что опасности нет, сержант не без колебания отпустил ее руку. И раскрытая ладонь ложится на его сердце. Прикосновение как будто обожгло Лексли.
– Ты ничем не можешь ей помочь.
– Я знаю, – глухо проговорил солдат.
– Ты можешь только надеяться и верить.
– А ты? – Лексли внимательно смотрит в лицо девушки.
– А я, – усмехается без всякого смущения Пламена, – знаю, что Мирна справится.
Лексли потемнел лицом и уставился на девушку с недоверием и испугом. Сколько раз уже видела она подобный взгляд за свою жизнь. И уже привыкла отвечать на него с презрением и безразличием, иногда с вызовом, и была уверена, что никогда подобная реакция людей не заденет ее за живое. Выходит, что ошибалась. Все, что касается Лексли, внезапным образом стало очень важным и значимым для нее, и Пламене уже не все равно, что подумает о ней командир Лесных Котов.
Она печально отвернулась от Лексли и невидящими глазами уставилась в деревья. За спиной Пламены послышался глубокий вздох, сержант протянул руку и за подбородок повернул к себе голову девушки. На нее уверенно и спокойно смотрели внимательные серые глаза Лексли.
– Прости меня, я был расстроен. Это никогда больше не повторится.
– Что именно? – дрожащим от обиды голосом произнесла Пламена.
– Ты – не ведьма, – твердо, глядя ей в глаза, сказал Лексли.
Так же однажды сказал Сандр, такие же слова в свое время уверенно произнесла Мирна, выслушав историю Пламены, и вот сейчас их точь-в-точь повторяет Лексли… Девушка развернулась и медленно пошла прочь. За своей спиной она слышала уверенные легкие шаги Лексли. Они без слов дошли почти до самого лагеря. Пламена немного успокоилась. Она верила Лексли и не сомневалась в его искренности. Перед самыми палатками, уже миновав часового, девушка развернулась к сержанту:
– Мирна справится. Я это знаю, потому что Чирут ушел в селение. А это значит только одно – опасности больше нет. – Пламена подняла на Лексли свои удивительные глаза. – Дело не во мне, а в том, что кошки реагируют на магию и чувствуют, когда опасность исчезает. Вот и все.
«Миледи Ерш распорядилась отправить вам письмо с разрешением пройти в селение. С Божьей помощью и благодаря мастерству миледи, болезнь миновала. Миледи вне опасности, но совершенно обессилена, она просила передать, чтобы вы вспомнили Сероглазку. Надеюсь, это не бред больной женщины, и слова имеют для вас какой-то смысл.
- Предыдущая
- 49/61
- Следующая
