Атомный спецназ - Гончар Анатолий Михайлович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/43
• Следующая

– Возвращаемся! – на отроге, где свили себе гнездо эти осторожные птицы, едва ли могли находиться люди.

К месту организации засады отправлявшиеся на поиск разведчики возвратились еще до сумерек. Доложив командиру группы о результатах, а точнее, об их отсутствии, прапорщик Маркитанов убыл к своей дневке. Усевшись на расстеленный на земле коврик, он на какое-то время задумался. Затем отложил в сторону все еще находившийся в руках автомат, наклонился набок, ухватил рукой и подтащил к себе лежавший чуть в стороне рюкзак. Вытащил из нашитого сверху кармана целлофановый пакет с продуктами, высыпал их на траву. Задумался, выбирая. Несмотря на то что с утра он так и не перекусил, есть не очень-то и хотелось. Можно было поперебирать, выискивая на вид самое вкусное. Остановившись на банке тушенки и банке паштета, Дмитрий отложил их в сторону. Подумав, переложил туда же две пачки «Адаптовита» и пачку галет. Оставшиеся припасы собрал в пакет и запихал обратно в карман рюкзака. После чего отстегнул от пояса фляжку и, вынув из утробы рюкзака большую, вместимостью в литр, кружку, набулькал в нее воды. Высыпал обе пачки «Адаптовита», перемешал пластмассовой ложечкой. Попробовал, покатал в уголках рта, зажмурившись от удовольствия. Отставил кружку в сторону. Достал из разгрузки большой нож, неторопливо вскрыл обе банки. Взяв пачку армейских галет в кулак, ударом о раскрытую ладонь другой руки вскрыл упаковку. Вынул одну галетину, с сосредоточенным видом бросил ее к корням дерева. Вроде бы как в шутку подумал: «Задобрим местного духа леса, – после чего поспешно, словно оправдываясь перед самим собой, все так же мысленно добавил: – Мышкам». Взяв банку с тушенкой, принялся есть. Покончив с ней, толстым слоем наложил на галеты коричневую пасту паштета. С удовольствием втянул в себя печеночный запах. Подумал мечтательно: «Эх, сейчас бы картошечки со свежей свиной печеночкой!» – и принялся есть, запивая намешанным в кружке «Адаптовитом» двойной концентрации. Когда он закончил ужин, почти стемнело. Еще один день остался позади, не принеся результата.

Утром работа продолжилась, но и третий, и четвертый день прошли в бесплодных поисках. Ночные засады тоже оставались безрезультатными. И как бы незаметно наступило утро пятого дня. Боевое задание подходило к своему завершению.

– Мы что, так ни с кем и не схлестнемся? – задавал сам себе вопрос прилегший за пулеметом Кадочников. Впервые оказавшись вблизи войны, но так и не увидев живых врагов, он со злостью, нет, даже скорее с детской обидой костерил непонятно где скрывающегося противника. А когда разведчики направились к месту эвакуации и стало ясно, что ничего интересного больше не случится, Василий и вовсе скис. А тут еще так некстати подвернувший ногу Бабкин – пулеметчик головного разведывательного дозора. Теперь приходилось нести и его самого, и его вещи. Движение группы застопорилось.

– Пойдем по хребту, – решение, принятое и озвученное командиром группы, Маркитанову не понравилось сразу.

– Хребет стопроцентно заминирован, – прапорщик попробовал возразить, но и без того злой от накопившейся усталости капитан резко рубанул рукой воздух, отсекая все попытки повлиять на его решение.

– Едва тащимся, так до ночи не доберемся! – пояснил он суть отданной команды.

– Я пойду вперед, – поняв, что протестовать бесполезно, Маркитанов решил, что если уж предстоит глупо рисковать, то он должен делать это первым.

– Как хочешь, – не стал отговаривать его группник, – воля твоя.

А Дмитрий, зашагав быстрее, вскоре обогнал всех, возглавил головной разведывательный дозор и, выполняя команду группника, пополз вверх. Не без труда выбравшись на вершину хребта, спецназовцы двинулись по краю его вершины. Шли легко, небольшой уклон, ведущий вниз после крутых подъемов и спусков, казался ровным столом. Метры дистанции наматывались походя. Ведший группу Дмитрий старался идти там, где он сам никогда бы не стал ставить мин. Иногда для этого приходилось делать небольшую петлю, иногда пролезать под или над повалившимися деревьями. Почти два часа они двигались по хребту. До места эвакуации оставалось немногим более полукилометра. Маркитанов как раз сделал небольшой зигзаг и пошел дальше, когда позади ухнуло, звуковая волна ударила по ушам, заставила обернуться. Казалось, прошел всего миг, но Дмитрий увидел лишь уносимую ветром взъерошенную «бороду» черного, как смоль, дыма. На секунду время остановилось, в следующее мгновение прапорщик услышал дикий крик боли. Шедший седьмым второй радист группы младший сержант Саушкин подрубленным деревом рухнул на черную от гари и свежевыброшенной земли траву.

– Какого хрена?! – недоумевая, взревел прапорщик Маркитанов. Мгновенно скинув с себя рюкзак, он бросился на помощь подорвавшемуся. Хотя, откровенно говоря, первым его желанием по части стонущего от боли Саушкина было добить «этого урода». – Какого хрена? – в словарном запасе прапорщика не хватало матерных слов, чтобы выразить свое возмущение вопиюще непростительным поступком радиста. Вопреки всему, чему его учили, вопреки разуму, тот не захотел идти вслед за прапорщиком и еще пятью впереди идущими разведчиками и вместо того, чтобы сделать петлю, решил спрямить. Спрямил…

– Стоять на месте! – прикрикнул он на остальных бойцов. – Осмотреться! Наблюдать! – раздавал он команды, пока капитан Синицын, ошарашенный не меньше других, приходил в себя. Меж тем сам прапорщик, пренебрегая опасностью, шагнул к истекающему кровью Саушкину. Но сделал он это не без внутренней дрожи. Опускаясь на колени, Маркитанов каждую секунду ожидал нового взрыва. Пронесло.

– Леха, терпи, терпи, Леха, – просил прапорщик, все же решив оставить свои нравоучения на потом. А потом забыть о них вовсе. – Сейчас будет легче, терпи.

Отыскав лежавший в кармане тюбик промедола, Дмитрий сделал укол. Не отпуская сжатых пальцев, вытащил иглу. Сунул тюбик бойцу в карман.

– Повезло, брат, повезло! – твердил и твердил Дмитрий, успокаивая бойца и одновременно ножом вспарывая шнурки и кожу берцев. Радисту действительно повезло: ботинок оказался относительно цел, взрывом срезало лишь часть подошвы и разорвало нос. Стащив обувь, а следом и носок, Дмитрий на секунду задумался. Большой палец и палец, следующий за ним, оказались оторваны, остальные, сильно измочаленные, посиневшие от удара, все же казались целы. Рука, потянувшаяся к лежавшему в разгрузке жгуту, застыла на полпути. Прибитая взрывом трава уже блестела от крови, но все же та лилась не настолько сильно, чтобы… Дмитрий решил рискнуть. Белый материал, мгновенно краснея, раз за разом начал укутывать поврежденную поверхность.

– Бинт! – потребовал Маркитанов, забыв про грозящую опасность, и всего несколько секунд потребовалось на то, чтобы находившийся довольно далеко Калинин оказался рядом. Нельзя сказать, что это далось ему легко, крайние несколько метров Константин не ощущал собственных ног, они стали словно ватными, почти не повинующимися мозгу.

– Держите! – протянул он Маркитанову уже надорванный индивидуальный перевязочный пакет.

– Вообще-то я звал Шустова, – непонятно зачем пояснил прапорщик и, уже начиная бинтовать, потребовал: – Уходи. Как шел, уходи. Понял?

– Да, – Костя развернулся и двинулся обратно, не глядя под ноги и совершенно не там, где наступал только что. Если бы Маркитанов в это время не отвлекся и увидел происходящее, он бы точно его прибил, но прапорщик был занят. По счастью, судьба в этот день, видно, решила, что с них достаточно. Калинин благополучно возвратился на свое место в головняке, а неподвижно застывший Василий стал мучиться неожиданно вставшим перед ним вопросом: как так случилось, что не он, Василий Кадочников, а Константин Калинин пришел на помощь бинтующему раненого прапорщику? И не находил ответа.

Меж тем, закончив возиться с раненой конечностью, Маркитанов взвалил Саушкина на спину и, бормоча грязные ругательства по поводу отдельно взятых дилетантов, вообразивших себя полководцами, двинулся в направлении головного разведывательного дозора.

• Предыдущая
• 7/43
• Следующая