Охотник за бабочками 3 - Костин Сергей - Страница 19

Благодаря звезды за удачное внедрение в чужую цивилизацию, я ловко вскочил на ноги, быстренько определился с координатами, развернулся по направлению к точке встречи с агентом «Крыло» и успел заметить, как что-то тяжелое и достаточно твердое, внешним видом напомнающее приклад, врезалось в мой лоб.

Деревьев стало в четыре раза больше, настроение резко подскочило к кретической отметке и я потерял сознание.

Последнее, что я успел запомнить, так это местного аборигена, удовлетворенно разглядывающего дело рук своих. И готов поклясться, что с физиономией аборигена было не все ладно.

Валяться без сознания одно удовольствие. Кушать не хочеться, пить не хочеться, думать, тоже не хочеться. Одно плохо, рано или поздно приходиться приходить в сознание и принимать действительность такой, какой она есть. А это, надо заметить, неив всегда приятно.

Что-то холодное и неприятно липкое бросилось мне в лицо. Я распахнул удивленно глаза и обнаружил, что меня обливают водой. Холодной, практически ледяной. Конечно, я парень закаленный, но приятного от водных процедур мало.

Помотав головой и сфокусировав зрение, я обнаружил себя сидящим на табуретке, со связанными за спиной руками. А передо мной стояло несколько аборигенов, внешний вид которых навеял на меня весьма грустные размышления.

Кто-то может мне не поерить, но я скажу так. Не верите, слеьайте на эту планету и убедителсь сами. Итак, аборигены.

Передо мной стояли три свиньи.

Не надо смеяться. Вселенная достаточно велика, чтобы категорически отрицать невероятное. За свою жизнь я встречал в просторах космоса много удивительных цивилизаций. И наличие прямоходящих свиней не является чем либо из рыда вон вызодящим.

Свиньи, занчит. В грязно сером камуфляже, перепоясаны ремнями, в ботинках и беретах, склоненые на одно поросячье ухо. В лапах, или в копытах, кому как больше нравится, резиновые дубинки. Для чего дубинки? Не знабю, не знаю. Чужая цивилизация это прежде всего масса загадок.

— Как твое имя? — почти что ласково спросил абориген свинья и легонько ударил резиновой дубинкой по моим ребрам. Одной загадкой стало меньше.

Думаете, я удивился? Ничуть. Моя собственная терия о том, что все разумные существа во вселенной разговаривают на русском языке в очередной раз доказала свою состоятельность

— Где я? — удар резиновой палкой был недостаточно силен, чтобы сломить мой дух, — Почему я связан?

В ответ на мой справлддливывый вопрос был еще один удар, но уже по другим ребрам.

— Какие же вы свиньи, свиньи — философски заметил я, но тут же поспешил с ответом, — Сергеев я.

Олна из свиней записала мои показания в блокнотик.

— Вы обвиняетесь в преднамеренном угоне транспортного средства, — свинья с погонами на которых было два золотистых поросенка, постучал дубиной по моей глупой голове, — Также вы обвиняетесь в том, что управляли транспортным средством не имея водительсктих прав. О превышении скорости я даже не вспоминаю.

Хоть одна хорошая носвость за сегодняшний день. Значит я, как разведчик, не расскречен. А обвинения, предъявоенные мне, пустяки.

— Вы признаете свою вину?

— Признаю — четно признался я, — А когда меня отпустят?

— Лет через двадцать, — прикинула свинья, посовещавшись с товарищами.

— Это за угон толстых и жирных тушек в перьях! — возмутился я, за что тут же получил сразу два удара резиновыми дубинками. По правому уху и по левому уху. Наверно, для симметриччности.

— Таковы законы, — вздохнул а одна из свиней, та которая вмазала мне по левому уху, — А законы надо, как известно выполнять.

Париться двадцать лет на незнакомой планете мне не улыбалось.

— Требую адвоката и телефонный звонок другу, — закричал я.

Свиньи переглянулись в очередной раз с таким видом, что я сразу понял, на этой отстьалой планете нет даже понятиея призумности невиновности.

— Вы будете помещены в тюрьму строгоо содержания. И у вас есть три дня, чтобы подать аппеляцию.

Я попробовал было повозмущаться, но в рот мне сунули кляп, на голову накинули мешок и, взяв, под локотки, потащили куда-то. По дороге я немного побрыкался для приличия, за что был в очередной раз отрправлен в глубокий накладун.

И в очередной я раз я пришел в себя. Прфессиональные охотники за бабочками всегда приходят в себя. Такова профессия.

На этот раз я находился в пустой камере. Несколько лежаков в ряд. Длинный деревянный стол посередине. Толчок в углу и маленькое зарешеченное окошко, из которого открывался прекрасный вид на внутренний тюремный дворик.

Такого позора я неиспытывал ни разу. Лучший профеесиональный охотник за бабочками во всей вселенной в тюрьме. Что сказал бы бедный паПА? Что сказали бы родственники? Влип как последний любитель. И это я, человек, который выходил сухим из воды в самых, казалось, тупиковых ситуациях!

Попробовав на прочность стены, двери и решотку на окошке, я пришел к неутешительному выводу, что без вспомогательного оборудования мне не обойтись. Все крепенько, все надежно. Оставалось только надеятся на счастливый случай, да на Вселенский очень Линейный. Надеюсь, у Волка хватит электронных мозгов чтобы понять, чьл два лучших члена команды, один из который капитан, нуждаются в помощи.

Я забился в угол и стал тщательно обдумывать возможные способы спасниея. Ничего путного в голову не прриходило. Один, на совершенноь незнакомой планете, не зная утоев здешнего общества, я чувствовал, что любая попытка получить свободу грозит осложениями. Ладно бы меня окружали люди, пусть даде стандартные с гражданским статусом. Но как быть со своньями? Как говаривал один, не помню точно фамилию, древнедатский сказочник: — «Вот, значит, в чем вопрос».

Со стороны тюремного коридора послышался топот многочисленных ног, или копыт, опять же, кому как удобнее. Заключенные возвращались толи с прогулки, толи с общественных работ, а может быть и с приема пищи. Я с некоторым волнением ожидал знакомства с сокамерниками. Из исторических трудов я знал, что в неразвитых социально обществах взаимоотношения изолированных от общетсва залюченных мало напоминают дружеские отношения. Могут запросто и морду набить.

тяжелые металлические двери тревожно заскрипели и в камеру ввалилась толпа свиней. Маленьких и ьбольших, толстых и тощих, обросших щетиной и совершенно лысых. На некоторых свиньях красовались обширные наколки с рисунками многокрышных сараев, ножами мясников, окорочками, а также, извините, совершенно голых свиноматок со всеми вытекающими последствиями.

Ввалившееся в камеру свинячие заключенные, заметив меня затормозили, очевидно смутившись моего, не совсем свинячьего вида. Один из них, тощий свин явно из горной местности, допрыгал до меня и, повращав выпуклыми зеньками строго спросил:

— Ты зачем мое место занял?

Вот убейте меня на этом самом месте, но в это мгновение я испытал чувство, которое паПА называл «возвращением в историю». А если по научному, дежавю, в честь какого то древнегофранцузского аристократа у которого было раздвроение личности. Словно то, что сейчас со мной происходило уже было. будто я уже вот также сидел в камере и такой же свин с явно горной национальностью спрашивал меня о занятом месте.

Ничего я не ответил. Потому, что по угрюмым лицам, или хрякам, котому как нравиться, понял, сейчас меня будут бить копытами.

Груаппа накаченых свиней дернулась, чтобы согнать меня с насиженного места, но в это время со стороны коридора донесся оглушительный вой и в камеру, нагло распихивая остолбеневших свиней, ввалился, наверно все уже догадались, Кузьмич собственной персоной.

В полосатой с вышивкой по горлу робе, с засученными рукавами, он выгляджел вполне импозантно на фоне рыл сокамерников.

— Что за базар? Почему не в койуках? — строго спросил Кузьмич, еще не замечая меня.

Очевидно, строгость Кмоего первого помощника не всем приходилась по вкусу, потому как один здоровый свин, с небритым рылом и обугленых хвостиком, нагло вылез вперед и, совершенно не подумавши, вякнул: