Маршал Рокоссовский - Корольченко Анатолий Филиппович - Страница 16

В Генеральном штабе, когда Рокоссовский знакомился с оперативными планами на лето, ему предложили высказать свое мнение о ведении военных операций.

— Непременно напишу. На чье имя?

— Лучше всего на имя Верховного Главнокомандующего.

У него были свои соображения, которые порой расходились с укоренившимися представлениями.

Так, некоторые военачальники, воодушевленные успехом на Волге, предлагали не ждать немецкого наступления, а самим первыми начать активные действия, упредить в этом врага и навязать ему свою волю. Особенно рьяно защищал эту идею командующий Воронежским фронтом генерал Ватутин. На Курской дуге его фронт соседствовал с Центральным, Рокоссовского. К этому варианту склонялся и Сталин, хотя и воздерживался от определенных высказываний.

Тщательно изучив оперативную обстановку, Рокоссовский пришел к заключению, что упреждающий удар, на котором настаивал Ватутин, нецелесообразен. В записке он отмечал, что у противника огромное количество войск и боевой техники, и чтобы сломить его военную мощь, наступающий должен иметь двойное, а возможно и тройное превосходство в силах и средствах, которого ни Центральный, ни Воронежский фронты не имеют. А потому упреждающее наступление повлечет значительные потери и приведет к неуспеху. Предпочтительней оборона. В ходе ее можно измотать силы противника, выбить у него танки, а затем, введя свежие резервы, общим наступлением окончательно добить его главную группировку.

Указал также Рокоссовский и на то, что до настоящего времени не уделяется должного внимания своевременному созданию необходимых резервов. Их отсутствие позволяло противнику оказывать нашим наступающим войскам сопротивление в глубине своего расположения, наносить контрудары и, в конечном счете, срывать замысел операции. После прорыва нашего фронта противник мог безнаказанно продвигаться, совершать маневры с целью окружения.

Отсутствие резервов не позволяло также нашим войскам парировать контрудары немецких войск. Наличие же их давало возможность не только отражать контратаки, но и наращивать на главнейших направлениях необходимые усилия, развивать достигнутый успех.

Учитывая предстоящие действия в районе Курска, Константин Константинович в записке писал:

«Я подчеркивал настоятельную необходимость создания мощных резервов Верховного Главнокомандования, расположенных в глубине (восточнее Курской дуги), для отражения удара крупных вражеских сил на курском направлении».

Ознакомившись с запиской, Сталин сказал:

— Я верю Рокоссовскому. Пусть будет так. Соображения командующего Центральным фронтом были учтены Ставкой, последовало указание о создании на Курской дуге мощной глубокой обороны с размещением в ней по всей глубине сильных войсковых эшелонов и резервов со средствами уничтожения вражеских танков.

В записке генерал Рокоссовский также высказался о сомнительной, по его мнению, необходимости пребывания в штабах фронтов и армий различных представителей, комиссий, уполномоченных, которые порой не столько контролировали и помогали, сколько мешали командованию в руководстве войсками. Написал он, как в недалеком прошлом в штаб 16-й армии прибыл с машинисткой заместитель командующего фронтом генерал Ф. И. Кузнецов и стал бестактно навязывать свои предложения. Не приняв их, командарм сообщил об этом в штаб фронта. Представителя направили в соседнюю армию, к генералу М. М. Попову. Там ситуация повторилась. Представитель послал Жукову донесение, в котором давал нелестную оценку способностям командарма. Тогда Жуков приказал представителю вступить в командование армией и исправить положение. Уж этого Кузнецов никак ие ожидал и попытался избавиться от такой нежелательной самостоятельности. Однако Жуков настоял на своем. Не прошло и недели, как противник атаковал оборону армии, отбросил части почти на три десятка километров. Пришлось генералу Попову вновь вступать в свою должность и исправлять положение. Кузнецова же откомандировали в генеральский резерв.

Рокоссовский писал также о необходимости управления фронтами не прибывшими из Москвы представителями Ставки, а самой Ставкой и Генеральным штабом.

Нашли в записке отражение и другие предложения, которые могли повлиять на успех в предстоящей большой операции под Курском, где немецкое командование будет пытаться взять реванш за свое поражение на Волге и Кавказе. Предстоят серьезные сражения. Одержать в них победу будет нелегко.

Замысел предстоящей операции «Цитадель» раскрыл Гитлер в секретном приказе от 15 апреля 1943 года. В нем он писал: «Я решил, как только позволят условия погоды, осуществить первое в этом году наступление «Цитадель». Это наступление имеет решающее значение. Оно должно дать нам инициативу на весну и лето. Поэтому все приготовления должны быть осуществлены с большой осторожностью и большой энергией. На направлении главного удара должны использоваться лучшие соединения, лучшее оружие, лучшие командиры, большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления…»

Но странное дело! Время шло, а ожидаемого немецкого наступления все не было. Прошли апрель, май, июнь.

— Нужно нам первыми нанести по противнику удар! — настаивал генерал Ватутин. — Мы упускаем благоприятное время, отдаем врагу инициативу.

— Делать этого нельзя. Нужно выждать, — оставался при своем мнении Рокоссовский. И требовал совершенствовать оборону, укрывать в земле личный состав, боевую технику. — Чем надежней будут укрытия, тем устойчивей будет оборона.

В Ставке понимали, что главный удар противника придется по войскам Рокоссовского и Ватутина. Заместитель Верховного Главнокомандующего маршал Жуков докладывал Сталину о необходимости как можно быстрее собрать с пассивных участков и перебросить на курское направление тридцать противотанковых артиллерийских полков и сейчас же передать часть их на усиление Центрального и Воронежского фронтов, сосредоточить там как можно больше авиации.

Из Ставки последовали указания об организации на фронтах глубокой, прежде всего противотанковой обороны, о создании надежной системы инженерных заграждений и сооружений в виде опорных пунктов, узлов сопротивления, минных полей, укрытий для личного состава и боевой техники. Рокоссовский учил командиров:

— Оборона, как известно, пассивный вид боя, но нужно сделать так, чтобы она была активной, чтобы не наступающий навязывал волю, а обороняющиеся войска вынуждали наступающих действовать, как им выгодно.

Это требование в полной мере отвечало природе современного боя и оперативного искусства.

Заметив недоумение на лице своего помощника по танковым войскам Григория Николаевича Орла, Константин Константинович разъяснил:

— Танки должны не ждать подхода противника, а открывать по нему огонь с дальних позиций наряду с артиллерией. А когда враг приблизится, решительно контратаковать, поражать его не только огнем, но броней и гусеницами. Высшей формой активности обороняющихся является контратака, а во фронтовом масштабе — контрудар. Этому нужно учить войска.

— Артиллерии в обороне — еще более широкое поле действия, — это он говорил своему заместителю, командующему артиллерией фронта генералу Казакову.

— Так может, провести артиллерийскую контрподготовку? — подал мысль опытный артиллерист.

— Обязательно, Василий Иванович! Разведайте цели, оцените их и спланируйте по ним мощный получасовой удар, — одобрил командующий фронтом.

В теоретическом понимании контрподготовка представляла собой массированный удар артиллерии и ракет по главной группировке изготовившегося к наступлению противника. Основная цель этого мероприятия заключалась в ослаблении силы первого удара или даже срыве его. Контрподготовка обычно готовится заблаговременно, после тщательной разведки целей, скрытной пристрелки, распределения артиллерийских средств по целям, организации твердого управления огнем в ходе ее проведения.