Маршал Рокоссовский - Корольченко Анатолий Филиппович - Страница 23

Позже, анализируя и осмысливая события, проходившие на прибалтийском направлении, маршал Рокоссовский дал им далеко не блестящую оценку. Вину за допущенные просчеты он возлагал прежде всего на Ставку, а точнее — на Верховного Главнокомандующего:

«…К Ставке я имею право предъявить законную претензию в том, что, ослабляя фронт перенацеливания главных сил на другое направление, она не сочла своим долгом тут же усилить 2-й Белорусский фронт не менее чем двумя армиями и несколькими танковыми или мехкорпусами для продолжения операции на западном направлении. Тогда не случилось бы того, что произошло на участке 1-го Белорусского фронта, когда его правый фланг повис в воздухе из-за невозможности 2-му Белорусскому фронту его обеспечить. Пожалуй, и падение Берлина произошло бы значительно раньше… На мой взгляд, когда Восточная Пруссия окончательно была изолирована с запада, можно было бы и повременить с ликвидацией окруженной там группировки немецко-фашистских войск, а путем усиления ослабленного 2-го Белорусского фронта ускорить развязку на берлинском направлении. Падение Берлина произошло бы значительно раньше. А получилось, что 10 армий в решающий момент были задействованы против восточно-прусской группировки (с передачей в состав 3-го Белорусского фронта четырех армий 2-го Белорусского фронта в его составе оказалось 10 армий), а ослабленные войска 2-го Белорусского фронта не в состоянии были выполнить своей задачи. Использование такой массы войск против противника, отрезанного от своих основных сил и удаленного от места, где решались основные события, в сложившейся к тому времени обстановке на берлинском направлении явно было нецелесообразным. Более того, это делалось за счет ослабления войск 2-го Белорусского фронта, которому предстояло разгромить восточно-померанскую группировку противника, что сделать оставшимися у него силами он не мог.

К этому времени противник сумел сосредоточить в Восточной Померании довольно крупные силы и, умело используя благоприятную для организации обороны местность, затормозил продвижение войск нашего фронта».

Так оценивал маршал сложившуюся в Прибалтике обстановку на последнем этапе войны.

Несколько ранее Константин Константинович получил взволновавшее его письмо. Он давно пытался узнать о судьбе своей младшей сестры Елены, остававшейся в Польше. С той далекой поры, когда он юношей ушел в армию, он не получил от нее ни одной весточки, не знал даже, жива ли она.

И вот нежданно-негаданно пришло от нее письмо. Елена писала, что последнее время она скрывалась в селе Злотоклос, что в районе Груеца, жаловалась на свое тяжелое материальное положение и здоровье. Он тут же направил за ней жену Юлию Петровну с письмом, в котором говорил о своей большой радости от полученного известия, просил без колебаний приехать к нему в Бродницу вместе с Юлией Петровной.

Елена последовала совету брата, приехала к нему, ей была оказана медицинская помощь, в которой она нуждалась. С тех пор они не расставались до 1947 года, когда Елена возвратилась в родную Варшаву.

По завершении Восточно-Померанской операции перед войсками 2-го Белорусского фронта встала задача участия в Берлинской операции. Фронт должен был нанести рассекающий удар севернее Берлина, обеспечивая правый фланг войск Жукова. Предстояла большая перегруппировка. «Только вчера еще войска наступали на восток, сейчас же им нужно было повернуть на запад и форсированным маршем преодолеть 300–350 километров по местам, где только что закончились ожесточенные сражения, где еще не рассеялся дым пожарищ, а работы по расчистке дорог и восстановлению переправ через многочисленные реки, речки и каналы только начинались, — писал Рокоссовский в своих мемуарах. — На железных дорогах не хватало подвижного состава, а полотно и мосты были в таком состоянии, что поезда тащились со скоростью пешехода. И вот в таких условиях надо было передислоцировать сотни тысяч людей, тысячи орудий, перевезти десятки тысяч тонн боеприпасов и уйму другого имущества».

По возвращении 10 апреля из Москвы Константин Константинович сразу же поехал в армию Батова. Его 65-й армии, действовавшей на главном направлении, предстояло вначале форсировать два широких рукава Одера, между которыми находилась четырехкилометровая заболоченная пойма. Этот участок солдаты в шутку называли «два Днепра, посередине Припять».

Форсирование Одера началось 20 января на широком фронте. Ночью авиация нанесла мощные бомбовые удары по главной полосе, а утром артиллерия подвергла ее сильнейшему обстрелу. Используя его, пехота 65-й и 70-й армий вклинилась в оборону врага.

Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Введя в бой 27-ю пехотную дивизию СС и танковые батальоны, враг неоднократно переходил в контратаки. В тот день их было двадцать пять. На многих участках разгорались рукопашные схватки в траншеях противника. Ломая яростное сопротивление немецких соединений, отвоевывали позицию за позицией.

В сложнейших условиях за шесть дней боев войскам фронта удалось пробить в обороне врага широкую брешь. Неоценимая помощь была оказана 1-му Белорусскому фронту, главная ударная группировка которого уперлась в прочный оборонительный рубеж на Зеловских высотах. И если бы фронт Рокоссовского не сковал резервы противостоящей 3-й танковой армии противника, ее командующий Мантейфель наверняка бы нанес фланговый удар по войскам Жукова и замедлил бы развитие битвы за Берлин.

Понимая важность выполняемой задачи, Рокоссовский продолжал наращивать усилия на главном направлении фронта, стремясь не только исключить всякую возможность прорыва немецких дивизий к Берлину, но и перерезать пути отхода войскам Мантейфеля на запад.

В один из таких дней противник предпринял 53 контратаки пехоты при поддержке танков и самоходных орудий. Все они были отбиты.

В ставке Гитлера встревожились. Военный советник фюрера генерал Йодль направил ему срочную депешу. Описав серьезность положения армий Мантейфеля, он заключал: «Мой фюрер, если 3-я танковая армия потерпит поражение, то советские войска в ближайшие дни ударят во фланг и тыл наших войск, подтягивающихся к Берлину с севера и северо-востока. Чтобы не допустить катастрофы, необходимо перебросить часть сил с Западного фронта на усиление 3-й танковой армии». Генерал-полковник Йодль, таким образом, предлагал снять часть сил из полосы действия войск Жукова и в спешном порядке перебросить их против войск 2-го Белорусского фронта.

Войска Рокоссовского, стремительно наступая, занимали города и порты Балтики. Они продвинулись от Одера почти на 200 километров, стремясь достигнуть заветного рубежа — реки Эльбы.

Таким образом, когда 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты вели бои в Берлине, войска Рокоссовского не только прикрывали их с севера, но и уничтожили неприятельские силы, которые могли угрожать правому флангу армии Жукова.

3 мая передовые танковые части войск Рокоссовского встретились с солдатами британских соединений. Тогда же произошла встреча маршала с английским главнокомандующим Монтгомери. Провозглашая тост, англичанин сказал: «С началом этой большой войны англичане, проживающие на своих островах, все время видели, как росли замечательные военные руководители России. И одним из первых имен, которое я узнал, было имя маршала Рокоссовского. Если бы о нем не объявляло радио, я бы все равно видел его славный путь по салютам в Москве. Я сам себе пробил дорогу через Африку и был во многих боях. Но я думаю: то, что сделал я, не похоже на то, что сделал маршал Рокоссовский».

О полководческом мастерстве Рокоссовского в Берлинской операции позже вспоминал генерал армии Батов: «Для маршала Рокоссовского, как командующего фронтом, был характерен нерасторжимый сплав решительности и смелой, я бы сказал, дерзкой инициативы с мудрым и трезвым учетом имеющихся возможностей, боевого потенциала возглавляемых им войск…

Полководческая деятельность Рокоссовского, впитавшая в себя все многообразие и богатство нашей военной мысли, отличалось динамизмом, новизной и оригинальностью решения возникавших оперативных проблем, искусным применением маневра, рациональным использованием резервов…