Версальский утопленник - Паро Жан-Франсуа - Страница 26

• Предыдущая
• 26/87
• Следующая

Желая привести себя в порядок и сменить костюм, запачканный пылью и лошадиной пеной, Николя решил сделать остановку в особняке д’Арране. Триборт, всегда с радостью встречавший Николя, теперь и вовсе благоговел перед ним: ведь он совершил плавание на корабле королевского флота и принимал участие в настоящем морском сражении! Мадемуазель д’Арране собиралась выходить, и если господин Николя желает поговорить с ней, ему следует поспешить. Когда он вошел, Эме, в длинном шелковом одеянии лилового цвета, оборачивала вокруг талии пояс цвета зеленого миндаля. И хотя, по мнению Николя, эта туника нисколько не подходила для официального выхода в свет, Эме была в ней столь прекрасна, что он замер на пороге, не в силах оторвать взора от возлюбленной. Заметив его, она бросилась ему на шею, но, быстро выскользнув из его объятий, с обиженным видом произнесла:

— Итак, сударь, вот какова моя награда за то, что мне удалось вырваться к вам в Париж! Едва сев за стол, вы исчезаете в самом начале пиршества! К счастью, господин де Ноблекур, Семакгюс и Лаборд были готовы в лепешку расшибиться, чтобы утешить меня в моем отчаянии. Как, сударь, вы еще смеете улыбаться?! Да, я была в отчаянии. Но им удалось меня развлечь.

— Ну, скорее уж не в лепешку, а в много-много маленьких блинчиков.

— Каких блинчиков, что за блинчики?

— Те, которые замечательно готовит Катрина.

Она рассмеялась.

— Гадкий шутник! Да и я тоже хороша. Смеюсь над вашими дурацкими шуточками.

— Признайтесь, вам они нравятся. У меня в запасе их немало.

— Чудовище! — со смехом воскликнула она, больше не пытаясь вырваться из его объятий и подставляя губы для поцелуя.

— Бог мой, какая нежная ткань! Она так и манит.

Эме с сожалением оттолкнула его.

— Не торопитесь, Николя, подумайте о своих ранах. К тому же я опаздываю: меня ждут.

— Воздыхатель?

— О, сударь, вы опять за свое! Мадам Елизавета приняла лекарство, и теперь время принадлежит нам. Мы с несколькими дамами едем в Париж — сопровождаем несчастную госпожу де Лаборд.

— Вот как! А можно поинтересоваться, откуда взялась потребность в столь многочисленном эскорте? Тут кроется какая-то тайна?

— Именно. Полагаю, вы слышали о докторе Франце Антоне Месмере, недавно прибывшем из Вены с рекомендательным письмом князя Кауница?

— Князя Кауница? Не так давно князь оказал мне честь, принимая меня у себя в Вене.[29]

— Замечательно! Тогда знайте, что сей министр Марии-Терезии адресовал свое рекомендательное письмо господину Мерси, австрийскому посланнику и одному из ваших друзей.

— Эме! Подобного рода рекомендации ничего не значат! В сановных кабинетах их сочиняют дюжинами! Ни один здравомыслящий человек не принимает их в расчет.

— Спасибо за здравомыслящего; вы сегодня крайне нелюбезны и раздражаете меня своим избытком благоразумия. Словом, этот доктор открыл свое заведение на Вандомской площади, в особняке братьев Буре, что сдают там апартаменты. По всему городу расклеили листовки, где говорится, что иностранный врач бесплатно лечит бедных. Увечные стекаются к нему со всех сторон, а придворные и городская знать едут к нему посмотреть на результаты чудесных исцелений.

— И все ученые женщины из свиты Мадам следом!

— Николя, вы меня озлобляете.

— А я вас обожаю. И на чем основано сие чудесное лечение?

— На загадочных флюидах, именуемых электрическими.

— О, черт! Да это же чистая ярмарка Сен-Лоран с ее фокусниками! Боже, выкиньте из головы эту глупость, он не придумал ничего нового. Припоминаю, как в присутствии еще покойного короля некий аббат Ноле наэлектризовал сто сорок солдат, выстроив их цепью во дворе и приказав взяться за руки. Свой опыт он повторил затем в обители картезианцев. Добрые братья-монахи в одно и то же время почувствовали электрический разряд. А наши остроумцы тотчас заявили, что, без сомнения, это редкий случай, когда стольким монахам одновременно удалось разрядиться.[30] И со вздохом добавляли, что только картезианский привратник умел разряжаться с должной силой.

— Ах вы, распутник! И не смейте говорить в ответ, что вы бретонец! Вы легкомысленны и всегда все высмеиваете!

— Вы совершенно правильно меня описали! Легкомыслие и беспечность являются теми единственными качествами, которые мне все хотят навязать. Что ж, значит, мне придется стать легкомысленным, как вот это платье.

И он снова обнял ее, лаская шелковистую тунику. Ускользнув от него, она наполовину шутя, наполовину всерьез заявила:

— Да будет вам известно, сударь, шелк, из которого сшито мое платье, обладает изолирующим свойством и защищает от воздействия флюида.

— И подчеркивает ваши очаровательные формы.

— Фи, сударь!

— Да нет же. Я серьезно. А этот ваш доктор, чем он лечит?

— Руками…

— Именно так я и думал.

— Замолчите, либертен несчастный! Еще он использует металлический стержень. Он направляет флюид к месту, где сосредоточена болезнь. Для этого надо, чтобы все пришедшие, обвязавшись веревкой, встали вокруг чана. Одной рукой надобно держаться за веревку, а другой за железный стержень. Флюид проходит сквозь ваше тело и, как говорят все, кто уже испытал его воздействие на себе, производит чрезвычайно приятные ощущения.

— Вас послушать, так это еще приятней, чем разрядка!

— Вы неисправимы! Послушайте, а вас, случайно, не ранило в голову?

— Смерть прошла мимо, и теперь я радуюсь жизни!

— Если хотите, чтобы я продолжала, больше не перебивайте меня! В некоторых, особенно тяжелых, случаях доктор, усадив больного, проделывает вертикальные и горизонтальные пассы, погружая его в своего рода транс и заставляя его назвать истинные причины своей болезни. Этот метод применяется в тех случаях, когда лекарства либо не оказывают действия, либо вредят пациенту, сохранившему воображение и способность мыслить.

— Но, Эме, вы же ничем не больны. А вас послушать…

— Не волнуйтесь. Все в порядке, мы просто сопровождаем госпожу де Лаборд. Жена вашего друга давно страдает от застоя гуморов и черной меланхолии, отчего жизнь ее превратилась в сплошные мучения, хотя супруг изо всех сил старается облегчить ее страдания и развлечь ее.

— Если новый врач сможет ей помочь. Когда болезнь не отступает, действительно ты готов обратиться к кому угодно. Что ж, тогда нам придется попрощаться: я направляюсь ко двору.

— Хотите, я провожу вас? Экипаж моего отца ждет. Адмирал сегодня целый день проведет у Сартина. Насколько я поняла, они пишут новые инструкции для господина д’Орвилье, дабы вручить ему, прежде чем его эскадра, на одном из кораблей которой вы совершили столько героических поступков, снова выйдет в море. Я должна встретиться со своими дамами во дворце.

— Согласен. Тогда я поручу Резвушку заботам славного Триборта.

И он, крепко сжав возлюбленную в объятиях, прильнул к ее губам страстным поцелуем. Только упорное царапанье в дверь, извещавшее, что экипаж ждет, заставило их оторваться друг от друга.

Всю дорогу от Фос-Репоз до Версаля Николя сидел мрачный, погруженный в собственные мысли. Когда встревоженная Эме спросила его, в чем дело, он ответил, что его настроение никак с ней не связано. Ему предстоит расследовать дело, по поводу которого во время их разговора ему пришли в голову кое-какие мысли. Когда они расстались, Эме смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся во дворце.

Направляясь к большим королевским апартаментам, он встретил молодого офицера, которому д’Орвилье поручил сопровождать герцога Шартрского во время его триумфального возвращения.

— Мои поздравления, господин маркиз. Позвольте вам сказать, что морские офицеры теперь считают вас своим. Невозможно было действовать с большей смелостью, хладнокровием и присутствием духа.

— Сударь, — взволнованно проговорил Николя, — ваши слова тронули меня. Однако я не заслужил таких похвал, меня окружали настоящие храбрецы и знатоки своего дела, а я всего лишь следовал их примеру. Вы надолго в Версаль?

• Предыдущая
• 26/87
• Следующая