Предсказание - Кунц Дин Рей - Страница 6

Все еще прижимая трубку к уху, отец повернулся к ней, в изумлении и тревоге.

– Ты не знаешь, где он?

Попытавшись сесть, моя мать скривилась от боли.

– А как я могу знать? Я же потеряла сознание. Ты сказал, что кого-то застрелили? Господи, кого? Что случилось? Где мой ребенок?

Хотя в «родилке» окон не было и ее отделяли от окружающего мира коридоры и другие помещения, мои родители уже слышали нарастающий вой полицейских сирен.

Отцу вдруг вспомнился безумец Бизо, с пистолетом в одной руке, завернутым в одеяло младенцем на сгибе другой. В горло выплеснулась желчь, сердце забилось еще быстрее.

Возможно, в родах умерли и жена, и ребенок Бизо. Возможно, на сгибе руки клоуна лежал не его ребенок, а Джеймс (или Дженнифер) Ток.

«Я подумал: «Моего ребенка похитили», – так говорит отец, описывая этот момент. – Я подумал о ребенке Линдберга и Френке Синатре-младшем, которых похитили ради выкупа, о Маугли и Тарзане, которых воспитали дикие животные, и хотя мысли эти были совершенно неуместны, все они пришли в голову. Мне хотелось кричать, но я не мог вымолвить ни звука, чувствовал себя как тот краснолицый младенец, который молча раскрывал рот, а когда подумал о нем, сразу понял, что это был ты, не его ребенок, а мой Джимми».

Осознав, что он должен найти и остановить Бизо, отец бросил телефонную трубку, метнулся к открытой двери в коридор… и чуть не столкнулся с Шарлен Коулман, медсестрой, которая несла младенца.

Лицом пошире, чем у того, что Бизо унес в грозовую ночь, и кожа была розовой, а не красной. Согласно отцу, чистые, синие глаза младенца сияли, словно он восторгался миром, где ему предстояло жить.

– Я спрятала вашего ребенка, – сказала Шарлен Коулман. – Спрятала от этого ужасного человека. Я поняла, что от него нужно ждать беды, как только он привел сюда жену. Он пришел в этой ужасной шляпе и даже не извинился за то, что не снимает ее.

Мне бы хотелось лично подтвердить, что Шарлен насторожил не клоунский грим Бизо, не открыто высказываемая ненависть к родственникам жены, воздушным гимнастам, не безумные, горящие огнем глаза, а всего лишь мятая шляпа-пирожок. К сожалению, мне был лишь час от роду, я еще не выучил английского и даже не понимал, кто эти люди и какое они имеют ко мне отношение.

Дрожа от облегчения, отец взял меня из рук Шарлен и отнес матери.

После того как медсестра подняла изголовье кровати, на которой рожала Мэдди, и подложила ей под спину еще пару подушек, мама смогла взять меня на руки.

«Очень надеюсь, что ты, Маленькие Синие Глазки, докажешь, что я не зря прошла через всю эту боль. Потому что, если ты окажешься неблагодарным ребенком, я превращу твою жизнь в ад», – отец клянется, что это были первые слова, с которыми она обратилась ко мне.

Вся в слезах, потрясенная случившимся, Шарлен рассказала, что произошло в родильном отделении, и объяснила, как ей удалось унести меня в безопасное место после того, как началась стрельба.

В возникшей ситуации, когда две женщины рожали одновременно и тяжело, доктор Макдональд в столь поздний час не смог быстро найти второго квалифицированного врача-акушера. Он разрывался между двумя пациентками, переходя из одной «родилки» в другую, в свое отсутствие полагаясь на помощь медсестер. Его работа осложнялась еще и тем, что в сети периодически падало напряжение, лампы меркли, и он тревожился, успеет ли включиться автономный генератор больницы, если будет прервана централизованная подача электроэнергии.

Натали Бизо не прошла необходимые дородовые обследования. Она не знала, что у нее преэклампсия[9]. Во время родов развилась эклампсия[10], сопровождаемая сильнейшими судорогами, которые не купировались и угрожали не только ее жизни, но и жизни еще не родившегося младенца.

Тем временем и у моей матери роды проходили с отклонением от нормы, главным образом из-за того, что шейка матки никак не раскрывалась. Внутривенное капельное введение раствора окситоцина[11] поначалу не привело к значительному усилению сокращений матки, достаточному для того, чтобы вытолкнуть меня из нее.

Натали родила первой. Доктор Макдональд сделал все возможное, чтобы спасти ее, поставил трахеотомическую трубку для облегчения дыхания, сделал несколько инъекций противосудорожных препаратов, но высоченное кровяное давление в сочетании с судорогами привели к гемаррогическому инсульту, который ее и убил.

Когда была перерезана и завязана пуповина между младенцем Бизо и его умершей матерью, у моей матери, которая все еще пыталась вытолкнуть меня на свет божий, внезапно раскрылась шейка матки.

И началось шоу Джимми Тока.

Прежде чем сообщить Конраду Бизо о том, что тот приобрел сына и потерял жену, доктор Макдональд принял меня и, согласно Шарлен Коулман, объявил, что это маленькая, но крепенькая кроха наверняка вырастет в звезду футбольных полей.

Наконец-то вытолкнув меня из матки, моя мать, совершенно обессиленная, лишилась чувств. Она не услышала предсказания доктора и не увидела моей широкой, розовой, изумленной мордашки, пока моя спасительница Шарлен не вернулась в «родилку», где и вручила меня отцу.

После того как доктор Макдональд передал меня медсестре Коулман, чтобы помыть и завернуть в белую пеленку, и убедился, что моя мать лишилась чувств от усталости и скоро придет в себя, с помощью нюхательных солей или без оных, он снял с рук резиновые перчатки, стянул на шею хирургическую маску и пошел в комнату ожидания для отцов, чтобы в меру своих возможностей утешить Конрада Бизо.

И тут же оттуда донеслись злобные, яростные крики: параноидные обвинения, грязные ругательства.

Сестра Коулман услышала их, несмотря на звукоизоляцию «родилки». Поняла, что эти крики – реакция Конрада Бизо на смерть жены.

Когда она вышла из «родилки» в коридор, чтобы лучше расслышать, чем недоволен Бизо, интуиция подсказала ей, что следует захватить с собой и меня, уже завернутого в пеленку и тоненькое одеяльце.

В коридоре она увидела Лоис Хансон, другую медсестру, которая держала на руках ребенка Бизо. Лоис тоже выскочила в коридор, встревоженная криками клоуна.

Лоис допустила роковую ошибку. Не прислушавшись к совету Шарлен, она направилась к закрытой двери в комнату ожидания, надеясь, что вид новорожденного сына успокоит Бизо и смягчит горе, вызвавшее приступ дикой ярости.

Шарлен, она недавно развелась с частенько поколачивающим ее мужем, понимала, что отцовским чувствам не успокоить разъяренного мужчину, который отреагировал на печальное известие злобными угрозами, а не слезами. Кроме того, она помнила, что клоун, не снявший в помещении шляпу, не отличается хорошими манерами. Так что Шарлен почувствовала: быть беде, большой беде.

И она отступила по коридору в палату для новорожденных. Закрывая за нами дверь, услышала выстрел, оборвавший жизнь доктора Макдональда.

В палате рядами стояли кроватки, в которых лежали новорожденные. В большинстве своем они спали, двое-трое гукали, никто не кричал. Огромное окно занимало большую часть длинной стены, но в данный момент по другую его сторону не стояли ни гордые отцы, ни бабушки с дедушками.

За новорожденными присматривали две медсестры. Они слышали как крики, так и выстрел, поэтому, в отличие от Лоис, нашли дельным совет Шарлен.

Она заверила их, что обезумевший клоун не причинит вреда младенцам, но наверняка убьет всех сотрудников больницы, которые попадутся ему на глаза.

Тем не менее, прежде чем покинуть палату, каждая из медсестер прихватила по одному новорожденному, тревожась о тех, кого пришлось оставить. Еще более испуганные вторым выстрелом, они последовали за Шарлен в дверь у обзорного окна, которая вела из родильного отделения в главный коридор.

Втроем, вместе с младенцами, они укрылись в палате, где, ни о чем не подозревая, крепко спал какой-то старик.