Китайская петля - Антонов Вячеслав - Страница 15

• Предыдущая
• 15/79
• Следующая

«Ишиас, что ли? Хорошо, если так…»

— Здесь больно? А здесь? — спросил он.

— Больно, — перевел Кистим. Такие приступы Андрей умел снимать. Китайский точечный массаж должен помочь и в этот раз.

— Спроси, легче ему? — спросил Андрей, закончив с последней болезненной точкой.

— Легче, но больно.

«Хорошо бы еще» баночки» поставить. На активные зоны «.

— Пусть полежит. Завтра дашь мне небольшой горшок с гладкими краями, будем дальше лечить. Все, спать пойду.

— Иди. Утром на охоту, козу стрелять будем.

— Я не буду. Ганкам, нельзя стрелять.

— Как хочешь.

Захватив головню, Андрей вышел наружу. Уже стояла ночь — ничего удивительного, от Красноярска добирались долго. На безлунном небе виднелись смутные силуэты скал. Скрипнул снег под ногами, было слышно, как тебенюют на опушке кони. На морозе голова немного проветрилась, закрутились профессиональные варианты.» Ночью караульщику по башке, на лошадку и в Красноярск. Расстояние километров пятьдесят, часов за шесть доберусь. Плюсы — буду у своих. Минусы — с лошадкой могу и не справиться, караульщика убивать нельзя. А главное — если сбегу, буду ли я ближе к Мастеру? И обрадуются ли мне «свои»? Не фа-а-акт «. Сзади скрипнул снег, послышался голос Кистима:

— Отца лечи. Не убегай на Красный Яр. Скоро с урусами говорить поедем, нужен будешь.

» Там посмотрим «, — подумал Андрей, но промолчал. Огонь быстро разгорелся, потом постепенно погас, а Шинкарев завернулся в кошму и сразу же заснул.

Спустя три недели после внезапного исчезновения Андрея, Татьяна вышла на улицу из краевой больницы. Про Андрея она не думала — сейчас она была не способна думать ни о чем другом, кроме ухудшающихся анализов. Врачи не говорили ничего определенного, но, похоже, подтверждались подозрения на лейкемию, рак крови. Раньше Таня чувствовала себя больной — приступы повторялись все чаще, — но сознание отказывалось признавать факт лейкемии, почти неизлечимого рака крови. Но сейчас ее сознание было стиснуто страхом. Перед ней лежал старый центр Красноярска: тротуары, недавно выложенные цветной плиткой, старые кирпичные дома, февральское солнце, играющее в сахарно-белых деревьях. Жить бы да жить…

Десять дней назад к ним домой зашел пожилой китаец. С некоторым смущением она разделась до пояса. От нервного напряжения она покрылась» гусиной кожей «, которая теплела и исчезала, по мере того как сложенные ладони лекаря — сухие, смуглые и сильные — медленно продвигались над ее похудевшей спиной. Китаец долго щупал ее пульс, потом сразу ушел, так ничего и не сказав. Больше он не приходил. Вероятно, уехал из-за китайских погромов, прокатившихся по Красноярску. Таня видела в теленовостях трупы челночников, сожженные дома на Бугаче, разгромленное китайское общежитие в Покровке.

Все-таки Таня не теряла надежды: на Андрея, на врачей, на этого странного лекаря. На свою молодость, наконец. На что-то ей надо было надеяться.

Дикие козы вышли на поляну, расположенную высоко в горах, под самым перевалом. Они разгребали копытами снег, принюхиваясь и внимательно глядя на дымки качинского селенья, поднимавшиеся далеко внизу, из лесистого ущелья. Снег на поляне был уже закатным, румяно-розовым, и козы застыли на нем черными силуэтами. Ниже поляны все погрузилось в сизую, морозную тень.

Андрей увидел коз, когда спускался по тропе со связкой дров за спиной. Борода и усы его успели отрасти, кожа на лице покраснела и огрубела, весь он пропах дымом, лесом, скотом. По здешним понятиям Андрей был пленный раб —» ясырь «, говоря по-местному. Но обращались с ним сносно, вероятно, потому, что поставил на ноги отца Кистима. Общался он в основном с Кистимом, который говорил по-русски. Вместе они немало поездили по окрестностям, охотились. Во время одной из таких поездок Кистим показал куда-то вдаль:

— Кзыл-Яр-Тура. Красный Яр.

— Где?

Что-то сжалось в груди Андрея. Непостижимо-странна связь времен: вот он, его город, почти четыреста лет назад, в начале начал.

Вдалеке, на самом краю горизонта, за снежными лбами сопок и черно-зеленой щетиной тайги виднелась группка крохотных бугорочков-пирамидок, таких же белых, как и все остальное. Они были почти неразличимы на огромном пространстве енисейской долины, над которой опустилось тяжелое, зимнее небо. От» пирамидок» тянулись вверх тонкие ниточки дыма.

— Мы поедем туда? — спросил Андрей. — С русскими говорить?

— Потом. Сначала в другое место, в степь. Потом туда.

«В степь, говоришь…»— неясная мысль мелькнула в голове Андрея.

Они ехали ровной рысью, по натоптанной таежной тропе, сначала гуськом, потом, когда в подступающих сумерках выехали на енисейский лед, — рядом.

— Слушай, Адерей, — искоса глянув на Андрея, начал Кистим с сомнением в голосе, — ты правда не урус? Как ты сказал, когда тебя взяли…

— Саво, — повторил Андрей название финского племени. При этом он замешкался на долю секунды, не сразу вспомнив, что же тогда брякнул. Это замешательство, похоже, не укрылось от Кистима.

— Что это за народ? На кого он похож?

— На меня, — пожал плечами Андрей.

— А что? — спросил он, помолчав.

— Ты похож на уруса. И говоришь, как урус. Скажи что-нибудь на своем языке.

— Бумбарбия. Киргуду.

— Что?

— What do you want to hear from me?

— Что ты сказал?

— Что ты хочешь услышать? — перевел он.

— Как ты сюда попал? — снова спросил Кистим. — Почему появился из лесу, один? Зачем ты здесь?

— Так просто не скажешь… — начал Андрей, и тут до него дошло: «Мы же на юг едем!» Мастер не назначил Андрею конкретного места и времени встречи. Но в ходе последнего разговора, перед самым переходом, он упомянул о том, что придет с юга. Значит, вполне логично было самому двигаться на юг, попытавшись как-то узнать о появлении Мастера.

— …не хотел я говорить, да никуда не денешься, — вздохнув, продолжил Андрей. — Там, на западе, — он неопределенно махнул в темноту, — мой народ тоже собирается воевать с урусами. Вез я ханьскому послу секретное послание от нашего вождя (в докладе он прочитал, что китайцы так зовут себя — хань. Кажется, Кистим понял). А в тайге местные разбойники на меня напали, лошадь, саблю, товар — все забрали. Насилу от них ушел, тут на вас и наткнулся.

— Это урусы! Все они разбойники!

— Разбо-о-ойники, точно! Я гляжу, вы на них тоже зубами скрипите, так тебе прямой расчет мне помочь.

— Чем помочь, Адерей?

— Ты ж в кыргызы едешь?

— Да, в Хоорай.

— Узнай там, не ждут ли они кого из ханьцев, с юга. Особенно, если едет старый мудрый человек. Невысокий такой, волос на голове мало, бородка реденькая. К нему я еду.

— А что ты ему скажешь? Давай, я передам.

— Да сам-то я слов не помню. Ханец руки мне к голове приставит и враз все разберет. Но, я так понимаю, о войне то послание — вместе с ханьским каганом Урусов воевать. В коалиции.

— Я не понимаю, как ты говоришь… Войной на Урусов? — недоверчиво протянул Кистим.

— На кого ж еще? Они нам тоже жить не дают. Что скажешь?

Андрей подумал, что другого способа выехать к Мастеру у него не будет. Видя, что Кистим еще колеблется, он решил зайти с другого конца.

— Тот человек не только посланник ханьский, но и лекарь знатный. Меня он учил, когда в нашу страну приезжал. Отцу твоему я помог, да надолго ли? А ханец тот редкой травы даст, вот тогда вылечу его накрепко.

— Тебе траву отдаст? — все еще сомневаясь, протянул Кистим. — Пусть мне даст.

— Траву я должен передать его ученику, когда назад поеду. Себе малую толику оставлю. А тебе он не даст.

— Почему так?

— Не дают они чужим, ханьцы-то. Так что?

— Хорошо, Адерей, я узнаю.

На том разговор тогда и окончился.

Но перед отъездом Кистим сам вернулся к тому разговору, пообещал узнать о китайце, и, если что, в следующий раз взять Андрея с собой. Это было хорошо. При одном условии: что Мастер выжил в той перестрелке на берегу. Иначе и ехать уже не к кому.

• Предыдущая
• 15/79
• Следующая