Китайская петля - Антонов Вячеслав - Страница 71
- Предыдущая
- 71/79
- Следующая
Спрыгнув с седла, Андрей встал на берегу. Его била дрожь. А внутри словно какой-то бес истерически похихикивал: Куда ты собрался бежать? Кого давить, кого зубами грызть? Словно мягкая серая лапа холодно и просто вдавливала его сознание во мрак безумия. Он видел мертвых казаков, видел седобородого старосту, видел Рыжую — лежа лицом к небу, со стрелой в груди, она словно задумалась, широко распахнув помутневшие серые глаза… «Похоронить бы надо…»
Выдернув стрелу, Андрей закрыл ей глаза, отнес похолодевшее тело в лес, вырыл саблей неглубокую могилу. Земля в лесу была мягкая, но полная камней, густо переплетенная корнями сосен. И почти сразу сабля заскребла по твердому серому известняку.
Андрей перешел на другое место, снова рыл — и снова наткнулся на камень. В глазах у него поплыло, дыхание сбилось, мир выгнулся мерцающим боком мутно-серого пузыря. Наконец, ему удалось выкопать яму и, уложив в нее убитую, забросать тело землей. В головах он поставил крест, связанный из трех сосновых веток, затем снова вышел на берег. Поверхность пузыря перед глазами рассыпалась на множество мелких шаров-пузыриков — грязно-серых, словно наполненных вонючим нарывным гноем.
Прорываясь сквозь эти гнойные пузыри, Андрей кружил, кружил по берегу, в этом круженье его незаметно оттянуло к лесу. Очутившись у могилы рыжеволосой женщины и теряя остатки сознания, он со стоном вцепился зубами в ствол тонкой березы, забивая рот сухой берестяной пылью и терпким древесным соком.
Отвалившись от ствола, Андрей стоял, покачиваясь, не замечая при этом человека, неслышно приблизившегося сзади. Размашистый удар плетью, как огнем, ожег его плечи, гнойно-серые пузыри взорвались жгучим багровым пламенем, глаза густо налились кровью, волосы дыбом встали на голове.
— «Огонь»! Войди в «Огонь»! — выкрикнул Мастер, увернувшись от страшно просвистевшей сабли Андрея. Второй удар снес толстую ветку над самой головой почтенного господина Ли Ван Вэя. Тот, бросив плеть, снова крикнул: «» Огонь «! Войди в» Огонь «!» Затем вскочил на своего коня и с дробным топотом скрылся за поворотом тропы. Андрей бросился было за ним, но, не сумев догнать, исполосовал саблей какой-то куст, затем с рычаньем выскочил на берег, набычив голову, оглядывая Енисей кровавыми глазами. Смутные контуры скал проступали за чадно-багровыми языками, береговые камни казались черными, игравшими рубиновым огнем под обугленной коркой. Низко нависшее небо охватили дымные крылья — гигантская птица спускалась все ниже и ниже, нацелив тяжелый клюв на его мерина, вытесанного из старого темного дерева.
— Я сам! — Андрей бросил саблю, схватил крупный камень, грохнул его по другому булыжнику и несколькими сильными ударами вырубил топорную, рвано-острую кромку. Руки его сами знали, что делать, управляемые телом, наполненным клокочущей первобытной злобой. Андрей подскочил к лошади, намереваясь перебить ей глотку заостренным камнем, но тут же свалился, схваченный тугой петлей аркана.
— Эй, чаво удумал-то? — послышался сзади человеческий голос.
Казак, сидя в седле, сворачивал аркан, другие гуськом выезжали из-за прибрежной скалы. Это была вторая полусотня, прибывшая на место встречи от бирю-синского скита.
— Нда… побили казачков, стало-ть… — поскреб в затылке пятидесятник Корнила Иваныч. — По всему видать, кыргызы побили. Плохо, ой как плохо… Ну, а ты кто будешь? — спросил он Андрея. — По виду казак, но вродь не нашенский. С Красноярску, што ль?
— Да-а… — прохрипел Андрей, готовясь нанести удар.
Но пятидесятник был человек опытный, он чуть оттянулся назад:
— Заберите у ево каменюгу-то. Да придержите покуль, кто там поближе. Видать, умом тронулся малый, как кыргызы набежали. Ну ниче, бывает в первый раз, скоро оклемается. Давай, ребятушки, мужичков похороним да на Красный Яр поворачиваем.
— А с имя што делать? — показал казак на староверов.
— Тож похороним, чай не собаки. Всех в одну ями-ну клади, нету времени кажному могилку-то рыть.
Похоронив убитых и сварив себе горячего, полусотня двинулась в сторону Красноярска, захватив с собой Андрея. Брошенную саблю казаки сунули ему в ножны, руки скрутили от греха. Сидя на лошади, он часто и сильно дергал головой, как будто отстраняясь от невидимого пламени, а потом смотрел вверх, словно уворачиваясь от приближающегося клюва.
Ближе к ночи киргизские отряды остановились в лесу под Николасвской сопкой, готовясь к решающему броску на город. Не зажигая костров, они хоронились в тайге, разослав лазутчиков — местных качин-цев, хорошо знающих местность.
В походной ханской юрте, поставленной на берегу мелкой Собакиной речки, вытекающей к Енисею из узкого лесистого ущелья, хан Ишинэ провел совещание с мурзами и военачальниками. Решено было ночью на штурм не ходить. В тесном городе степным всадникам и лучникам трудно будет. В темноте многих убьют. К тому же саму крепость — Малый город — урусы на ночь запирали, выставив крепкие караулы, а взять надо было именно крепость. Это главное.
Лодки, пригнанные из Хоорая и захваченные у раскольников, тем временем плыли вниз по Енисею. К утру они должны были скрытно зайти за остров, проплыть по протоке и, вновь выйдя в основное русло Енисея, с началом штурма высадить десант на городскую пристань. Задача десанта — захват ворот Малого города и удержание их до подхода основных сил. Воинам, сидящим в лодках, отдали все имеющиеся пищали, все зелье и заряды к ним. Хоть и не купил китайский посол пищали у русских, да не подвел, вывел из города казаков. От них кыргызам досталось кое-что. А для надежности с десантом послан один из спутников посла — Чен.
.
В наступивших сумерках уцелевшая в карательном походе полусотня шла по тропе, петляющей между сопками. Андрей так и ехал со скрученными назад руками, привязанный к лошади. Голова у него кружилась — все словно исчезало в смутной тайге, потом снова возникало из ниоткуда. Черное дымное небо сгущалось над головой, от земли тянуло душным жаром. Иногда жар наливался тусклым багровым огнем, охватывающим тело, тогда Андрей мычал и дергался в седле. Ближний казак пихал его в бок:
— Сиди, не ворохайся! Эк тя корежит-то… — покачал он головой, глядя на Андрея. Постепенно Шинка-реву полегчало, что-то помогало ему, успокаивало. Когда он малость оклемался, то понял: браслет. От него в голову шла прохладная струя, умеряющая сухой жар безумия. Еще через некоторое время Андрей начал слышать стук копыт, шорохи тайги и, наконец, негромкий разговор всадников, едущих впереди.
— Да тут каргызня кругом — не иначе, на острог набегли, — говорил пятидесятник, выслушав донесение вернувшегося пластуна.
— Мимо их на Красный Яр нипочем не пройтить. Што делать-то?
— Переодеться надо, в кыргызское, — не думая, механически ответил Андрей.
— Ишь ты, заговорил! — обернулся к нему пятидесятник. — Да где ж ево возьмешь, кыргызское?
— У них, — ответил Андрей тем же безжизненным голосом, — у кыргызов.
— А што, дело говорит… Слышь, Семен, — пятидесятник снова повернулся к лазутчику, — ты где их углядел?
— Да вон оне, в распадочке стоят. Костров не жгут, а так не больно-то хоронятся.
— А ну стой, казачки! Двое с коньми остаются, остальные пеши, да тихо штоб! Вякнет кто, враз башку сверну! Пойдешь с нами? — спросил Андрея пятидесятник.
— Нет.
Пластун из него сейчас — как из свиньи канатоходец. Странно, совсем не так он представлял себе «Огонь».
— Ну, тоды коней покарауль, — распорядился пятидесятник, — Ванька ишшо с тобой останется.
Шинкареву развязали руки, казаки тихо сошли с седел, привязали лошадей и бесшумно исчезли в сумерках. Опытные таежники, в темном лесу они чувствовали себя гораздо увереннее пришлых степняков.
Разместившись на противоположных концах та-бунка, караульщики вслушивались в звуки подступающей ночи. Казалось, что в тайге тихо, но даже неопытное ухо чувствовало, что это какая-то недобрая тишина — тревожно замершая, настороженная от множества вооруженных людей, наполнивших лес. Ни один ночной зверь не подавал ни голоса, ни звука. Для опытного уха это говорило о многом. Через некоторое время на тропе слегка зашевелились кусты, чуть слышно треснула веточка под сапогом. В наступившей ночи к лошадям возвращались хозяева — с добычей: добротными кыргызскими куяками, халатами, пиками, небольшими кожаными щитами. Иные вещицы были запачканы свежей кровью.
- Предыдущая
- 71/79
- Следующая
