Продавец фокусов - Антонова Александра - Страница 9

• Предыдущая
• 9/51
• Следующая

– А шарф у него есть?

– Да, есть. Белый, шелковый. Он его носит с полосатым костюмом. Как гангстер тридцатых годов.

– Как вы познакомились? Чем он занимался в Москве? – вели мы с бабой Верой перекрестный допрос.

– Познакомились, как обычно. На улице. "Дэвушка, Вы такой красивый!

Серые глаза – мой любимый цвэт!" А чем занимался, я точно не знаю, но жил шикарно: снимал квартиру в пентхаузе в высотном доме на Краснопресненской…

Так вы говорите, что он того… с пробитой головой на паркете… Тенгизик, миленький мой, у-у-у, – и она заревела белугой, размазывая слезы и остатки косметики по щекам.

– Вот она – загадочная женская душа, – проворчала баба Вера. – То смерти ему желала, то слезы льешь…

Тетушка от души налила Любаше валерианки. На запах тут же примчался Лаврентий, но, оценив ситуацию, понял, что тут бабская компания, и он здесь – лишний. Послонявшись для вида вокруг наших ног, кот улегся на подоконник среди горшков со столетником и геранью.

– А кухонного молотка у меня с роду не было, – поморщилась соседка, хлебнув лекарства. – Ты же знаешь, Мария, готовить я не умею.

Мы с бабой Верой разочарованно переглянулись.

– Жаль, хорошая была версия… – протянула она. – Выходит, убийца принес молоток с собой, действовал уверенно, продуманно. Это уже другая статья. Скорее всего, преступник забрался в квартиру с целью ограбления.

Люба, у тебя, кроме шубы, есть что-нибудь ценное?

– А как же?! – гордо вскинула она голову. – Ювелирные изделия от прабабки. Только я их у родителей храню, у них сигнализация проведена.

– Значит, нет. Но вор мог этого и не знать… Идем дальше: неожиданный приход Тенгиза сорвал его планы. Чтобы выбраться из квартиры, вор убивает свидетеля. Затем он пытается избавиться от трупа, но тут появляешься ты, Маша. К счастью, ты вовремя убежала, а то бы он и тебя порешил. Преступник понимает, что сейчас появится милиция, замывает следы и покидает квартиру вместе с трупом. Вывод: преступление совершено по наводке, но неудачно, хозяева вернулись домой не вовремя. Будет ли повторная попытка? Думаю, вряд ли: преступники – народ суеверный.

– Баба Вера, да Вы просто Шерлок Холмс! – восхитилась жертва нападения.

– Домой-то пойдешь, или к родителям поедешь? – поинтересовалась я, деликатно прикрывая ладошкой зевок.

– Конечно, домой, – удивилась моему вопросу Любаша. – Ты же сама сказала, что в квартире чисто.

– Я подумала, вдруг Тенгиза искать кто-нибудь будет…

– Пусть ищут. Лично я его последний раз видела в Сочи, вместе с мамочкой.

Любаша подхватила свой чемодан и, сердито сопя, покинула нас, забыв при этом и о существовании Лаврентия.

– Любаша, можно, Палыч у нас еще немного поживет? – крикнула я ей вдогонку.

– Можно, – отозвался внезапно заработавший лифт Любашиным голосом.

Мы с бабой Верой посплетничали о Любашиных любовных похождениях и обсудили кандидатуру Ильи на роль домушника. Тетушка согласилась, что для преступника тот вел себя совершенно не правильно. Вместо того чтобы быстро ограбить квартиру и убежать, молодой человек снимал с дерева кота и наворачивал блины. Однако присутствие в деле клетчатого шарфа настораживало, поэтому полностью снимать подозрение с Ильи баба Вера отказалась. Потом мы спохватились, что у меня сегодня лабораторная работа на второй паре. Времени оставалось в обрез. Кое-как нацепив на себя джинсы, свитер, куртку и стянув волосы на затылке конским хвостиком, я галопом поскакала в родной институт.

Девочки с экономического факультета совсем расшалились в преддверии праздников. Они обнаружили мышку в подсобной комнате, где хранились запасы муки и зерна, гонялись за ней с веником по всей лаборатории, побили казенную посуду, а визжали так, что примчалась завкафедрой и сделала мне выговор.

Окно между двумя парами я использовала с толком: сбегала в гастроном и пополнила запасы продуктов по списку бабы Веры. Нагруженная сумками я неслась по коридорам старого здания, уворачиваясь от встречного потока студенток, спешащих в столовую. В одном направлении со мной греб растерянный мужчина. Он сличал номера кабинетов, недоуменно качал головой и ошарашено чесал в затылке, не в силах понять систему нумерации аудиторий. А как же иначе? Даже бывалые обитатели института плутают в старом здании среди коридорчиков, тупиков и мезонинов, дивясь логике проектировщиков, поместивших рядом кабинеты под номерами 34, 18Е и 121. Помню, и я вот также бродила по коридорам, безнадежно разыскивая комнату No415, которая оказалась в полуподвальном этаже рядом с входом в бомбоубежище. Я почувствовала себя лесником, который вовремя обнаружил заблудившегося в чаще туриста.

– Вам помочь? – пришла я на выручку посетителю.

– Кафедра хлебопечения, – взмолился мужчина.

– Нам по пути, – утешила я его.

Турист благодарно улыбнулся в ответ. На вид ему было лет сорок пять.

Залысины на лбу и очки в массивной роговой оправе придавали мужчине солидный вид. Добротный плащ, серый костюм и портфель в его руке навели меня на мысль, что это, скорее всего, диссертант приехал за консультацией.

– Вам, наверное, к завкафедрой, – мило начала я светскую беседу. – Но она уже ушла, сегодня у нее всего полдня.

– Нет, завкафедрой мне не нужна.

– А! Тогда Вы ищете завлабораторией Людмилу Анатольевну. Я угадала?

– Нет, нет. Я ищу… – вынул он из кармана пиджака блокнот. – Кравченко Марию Сергеевну, не знаете такую?

– Знаю, – честно ответила я. – А по какому вопросу? Что-нибудь по технологическому процессу нарезных батонов? Она в этом деле собаку съела! – похвалила я себя на всякий случай: реклама еще никому не мешала.

– Нет, я по другому вопросу.

Его сдержанность разочаровала меня. Мог бы быть и более вежливым! Я, в конце концов, спасла его от синдрома замкнутого пространства, который неизменно возникает у тех, кто слишком долго плутал по институтским катакомбам.

– Проходите, – сухим тоном предложила я неразговорчивому диссертанту, отпирая дверь лаборатории.

Бросив сумки в холодильную установку, я солидно уселась за свой стол, нацепила на лицо маску "экзаменатор принимает зачет у нерадивого студента" и официально кашлянула:

– Так по какому Вы вопросу?

– Я думал, Вы студентка, – одарил меня мужчина сомнительным комплиментом, уселся напротив и посмотрел через очки таким взглядом, что моя душа затрепетала горлинкой в области диафрагмы, мешая сделать вздох.

Мой дед по материнской линии провел два года в общей камере Бутырки с тридцать седьмого по тридцать девятый год по ложному доносу. Видимо, с тех пор моя генетическая память безошибочно распознает представителей одного не очень почтенного ведомства.

Обычный гражданин смотрит на своих соплеменников без всякого интереса.

Мазнет взглядом по физиономии и тут же переключается на себя. Те же, кто служит в этом ведомстве, имеют натренированный глаз. Взглянет такой сотрудник на человека и раскладывает его данные по параметрам согласно инструкции: рост, национальность, форма ушей, семейное положение, прописка, тип внушаемости, образование. А, главное, способы вербовки.

Не знаю, к какому выводу пришел сотрудник ведомства относительно моей особы, но, кажется, не слишком для меня лестному, так как заметно расслабился, заложил ногу за ногу и откинулся на спинку стула. Для полной деморализации противника, то есть меня, службист взмахнул перед моим носом фирменными "корочками".

– Не хотелось бы начинать разговор с угроз, но Вы, Мария Сергеевна, очутились в очень неприятной ситуации. За связь с преступными элементами Вас по головке не погладят. А если обнаружится и соучастие, то не исключено судебное разбирательство. Наказание Вам определят, конечно, условное, по молодости лет, но с работы уволят и преподавательскую деятельность запретят.

Мужчина осуждающе поджал губы, рассчитывая на панику с моей стороны. Я же ободряюще покивала ему головой, как студенту, который правильно, но не совсем уверенно отвечает на билет. Посетитель разложил мою реакцию по полочкам и переменил тактику.

• Предыдущая
• 9/51
• Следующая