Тарра. Граница бури - Камша Вера Викторовна - Страница 61

– Рамиэрль Звездный Дым, – Эанке требовательно повысила голос, – скажите мне, не видели ли вы во время своих странствий приметы, которые предвещали бы конец этому миру?

– Я видел признаки того, что нас ждут серьезные испытания. Будет ли конец света, зависит от многого. В том числе и от того, что станет делать каждый из нас.

– Каждый из нас? – Красавица недоуменно подняла бровь. – Кого вы имеете в виду? Рожденных в Свете или смертных?

– Я имею в виду всех, кто живет в Тарре.

– Нам нет дела до «всех». Мы – Светорожденные!

– Нас никто не звал сюда, сестра. Но раз мы сюда пришли, мы принадлежим этому миру.

– Вы заблуждаетесь, – превосходства, звучащего в ее голосе, хватило бы на нескольких королев, – мы не принадлежим Тарре. Мы должны покинуть ее и воссоединиться в Свете с нашими родичами и нашими Повелителями.

– Любопытно, – Роман уже не скрывал своего раздражения, – как мы сможем это проделать? И вообще, сколько, кому и что я должен, предоставь решать мне самому.

– Эльфы созданы Творцом и Светозарными детьми Его. Они не имеют отношения к различным грязным тварям, которых Творец сметет с лица земли за их мерзости…

– Подожди-ка, дорогая. С чего это ты решила, что ты лучше людей или, скажем, трясинников? Оттого, что рождена бессмертной? Прости, вечная жизнь, доставшаяся тебе даром, отнюдь не делает тебя лучше бабочки, живущей один день. Ты красива, не спорю. Но есть и красивее тебя. И умнее. Кто дал тебе право судить о тех, кого ты не знаешь?

– Я давно подозревала, что вы с отцом – предатели! Из-за таких, как вы, мы опоздали на Зов и остались здесь. – Эанке уже не выбирала выражений. Впрочем, гнев ей даже шел, придавая ее совершенным чертам особенную яркость.

– Называй меня как хочешь, но не вздумай – ты слышишь, – Роман неожиданно для самого себя схватил сестру за плечи и несколько раз встряхнул, – повторяю – не вздумай мешать мне. Я люблю Тарру, и я буду ее защищать. Если понадобится, и от тебя тоже!

Высокий молодой человек в черной, отороченной зеленым одежде лейтенанта гвардии Церкви Единой и Единственной почтительно преклонил колено перед королем Таяны:

– Ваше величество, я счастлив сообщить вам, что легат его святейшества Парамон завтра, не позднее чем в три часа пополудни минует перевал. Он везет срочное послание его святейшества вашему величеству.

– Парамон? – Марко был удивлен и не счел нужным это скрывать. – Не он ли был хранителем библиотеки его святейшества?

– Именно так, ваше величество, – подтвердил церковник, – покойный Архипастырь доверял брату Парамону во всем.

– Покойный?! – Король выглядел потрясенным.

– Да, ваше величество. Его святейшество скончался в ночь с 16-го на 17-й день месяца Влюбленных.

– Как в таком случае легат везет мне послание главы Церкви Единой и Единственной, если Архипастырь избирается конклавом лишь спустя месяц после кончины своего предшественника, а от Кантиски до Гелани больше тридцати дней пути?

– На сей раз преемник Архипастыря известен.

– Надеюсь, брат Парамон поведает нам обо всем. Вы, вероятно, устали с дороги. Лукиан, – король обратился к капитану «Золотых», с непроницаемым лицом застывшему за королевским креслом, – позаботьтесь о гонце и пригласите моего сына и герцога Арроя.

– Ваше величество, принц Стефан и его дядя в сопровождении полусотни «Серебряных» еще утром выехали на прогулку.

– Тогда пошлите кого-нибудь за ними и разыщите графа Гардани.

Кони тихо ступали по золотистой предосенней траве. В высоком прозрачном небе не было ни облачка, но солнце уже не жгло, а только грело. Стефан с наслаждением подставлял лицо под теплые лучи. Конные прогулки все еще казались выздоравливающему принцу неслыханным наслаждением.

Позднее таянское лето бросило под копыта темно-красные звездчатые цветы, ночной дождь смыл принесенную ветрами мелкую серую пыль, влажный луг пах свежестью и немного горечью. Уходящие к горизонту пологие холмы отливали старым золотом, все дышало покоем, хотелось спрыгнуть с коня, зарыться лицом в теплую траву и забыть обо всем.

– Зрелище омытой дождем природы благотворно сказывается на мыслях и чувствах, – назидательно сообщил Жан-Флорентин. Философский жаб, пользуясь тем, что «Серебряные» следовали на значительном расстоянии, а от Стефана Рене не таился, перебрался с браслета на конскую голову и старательно любовался пейзажем. Стефан вздрогнул, а затем неожиданно звонко рассмеялся.

– Знаешь, Аларик, я каждый день понимаю, что я живой, солнце светит, ветер дует и впереди много-много всего…

– Хвала Великим Братьям, что ты наконец понял. – Рене придерживал своего цевца, заставляя его идти бок о бок с дрыгантом племянника. – Для этого стоило почти умереть. Для того, чтобы оценить жизнь.

– В жизни нет ничего нового, но многое, что в ней есть, воистину прекрасно, – внес свою лепту и Жан-Флорентин.

– Не сказал бы. – Рене привычно отбросил со лба белую прядь. – Если научиться жить каждый день как первый и последний, для тебя все будет новым.

Стефан повернул к спутнику разрумянившееся лицо:

– Теперь я знаю твой секрет, Аларик. Так вот почему ты можешь все.

– Увы, Стефко. Счастливчик Рене так жить мог, а у герцога что-то не выходит. Хотя выпадают дни, когда все, что загонял вглубь, вырывается наружу и ты счастлив. Пусть и недолго. Вот и сейчас…

– Что сейчас? – не понял принц. – До возвращения в Гелань мы свободны и счастливы.

– Сейчас нас ждут, – подтвердил Жан-Флорентин. – И это мне очень не нравится. После дождя ему тут делать нечего.

– Кому?

– Да Прашинко!.. Ну, пылевичок по-вашему.

Невысокая серебристо-серая фигурка скатилась с ближайшего холма и со скоростью бегущего в небе облака понеслась к всадникам. Стефан видел такое впервые, но Рене сразу же узнал одного из гостей Ласкавой пущи. Пылевичок по-прежнему напоминал худенького босоногого юношу в просторной, не по росту одежде. Поравнявшись с конными, он приноровился к поступи коня и пошел рядом, слегка задевая ступнями верхушки трав.

– Что случилось, друг? – осведомился Рене. – Мы, конечно, рады тебя видеть, но Жан-Флорентин считает – такая погода не для тебя.

– Да, я не люблю мокрую траву, но сейчас не до этого. Я принес новости от Болотной матушки. Она получила весть из Кантиски.

– Что-то с Романом?

– Он жив и здоров. Мертв ваш первосвященник.

– Филипп?!

– Его убили, но Роману удалось схватить убийцу за руку. Теперь Первым стал Феликс, бывший помощник мертвого. Он друг Романа и все знает. Послания от нового Первого в пути, одно для всех, второе – для тебя, там все сказано. Произошли странные события, было какое-то злое чародейство, но его сумели рассеять.

– Когда вернется Роман?

– Он сейчас у своих, советуется. А вернется, наверное, к концу месяца Рябин, уж не знаю, как вы его зовете. И еще. Душно тут, как тогда, в Ласкавой. Ждите беды, а еще лучше – уходите. За вами идет охота.

– Это тебе матушка сказала?

– Нет, я сам понял, пока вас искал. Кто-то ищет. Вслепую, не зная зачем и кого, но ищет.

– Но…

– Больше я ничего не знаю. Узнаю – приду, а сейчас мне пора. – Пылевичок отступил вбок, превратившись в пронизанный солнечным светом столб пылинок, быстро уносившийся к югу.

– Интуиции Хозяина Дороги можно доверять, он всегда знает, кто на чей след встал. – Жан-Флорентин выглядел встревоженным. – Если это то, что побывало в Ласкавой пуще, оно обладает страшной силой.

– А ты ничего не чувствуешь?

– Увы! Я – существо с богатым интеллектом, а он подавляет эмоции. Я многое знаю и надеюсь узнать еще больше, но ощущать тонкие эманации… Для этого нужна примитивная система восприятия.