Кадын - владычица гор - Никольская-Эксели Анна Олеговна - Страница 1

• 1/23
• Следующая

Дорогие читатели!

Вы держите в руках только что вышедшие в свет книги молодых авторов — победителей конкурса имени Сергея Владимировича Михалкова.

Сергей Владимирович мечтал о том, чтобы этот конкурс стал взлётной полосой для молодых писателей, полосой разбега в их литературное будущее.

Однако наш конкурс существует не просто для продвижения новых имён в литературе для подростков. Эти книги — замечательный подарок для подростков, которые, несомненно, оценят и полюбят произведения из библиотеки Международного конкурса имени Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков.

В этом году конкурс получил международный статус и значительно расширил свою географию. Но этого мало — сегодня я мечтаю о дальнейшем расширении, имея в виду учреждение конкурса молодых иллюстраторов, ведь Сергей Владимирович придавал огромное значение роли художника в книге для детей и юношества.

Хочется, чтобы спонсоры и организаторы и в дальнейшем поддерживали наш литературный проект, ибо не может русская словесность существовать без подростковой книги.

Желаю всем конкурсантам — нынешним и будущим — творческого счастья и успехов.

В. Чижиков

Давным-давно, в незапамятные времена, за седыми перевалами и говорливыми реками Алтая, на краю обитаемого мира, куда не залетает и ворон, затерянная земля лежала. Пять святых вершин-великанов Табын-Богдо-Ола надёжно прятали от недобрых глаз распростёртую у их подножия, плоскую, как поднос, долину Укок. Блистающие в лазоревом поднебесье короны-ледники рождали Ак-Алаха — молочную реку. Бесчисленные голубые озёра были богаты хариусом, ускучем, налимом и тайменем. А первозданные пастбища, в преддверии небесного свода лежащие, давали пищу стадам, отарам и табунам.

То был суровый край. Деревья здесь не росли, и хмурые ветра круглый год по равнине гуляли, землю выхолаживали. Летом то ярко светило солнце, то с неба ледяная крупа сыпалась, а зимой трескучие морозы лютовали. И здешний народ — укокские пазырыкцы — природе под стать были. Благородные воины были бесстрашны и снисходительны, охотники удачливы и отважны, а пастухи трудолюбивы и рачительны. Ремесленники — кожевенники и костерезы, кузнецы и гончары, плотники и башмачники, оружейники и ювелиры — работали, устали не зная. Луноликие, темноволосые женщины овечью шерсть пряли, тёплые шубы из шкур лесного зверя шили. Купеческий люд, седлая гнедых и саврасых коней, с торговлей в далёкие края странствовал. Да и иноземных купцов от души пазырыкцы привечали: гостеприимными были. Огонь никогда в очагах радушных хозяев не угасал.

На стойбищах и кочевьях укокских людей как деревьев в тайге было, как муравьев в муравейнике. В больших прокопчённых котлах белый чай с солью и сливками кипел, жирное мясо — конина, говядина баранина, оленина, козлятина — варилось целыми тушами. Кайчи на сладкозвучных комысах, дудках-шоорах и топшуурах играли, горловым басом громкие песни пели, героев величали. Детский смех в шестигранных аилах до ночи не смолкал. Девушки хороводы водили, а юноши молодецкими играми гостей потешали, удаль свою показывали, волками и лошадьми рядились.

С тех самых пор, когда небо было сотворено, когда земля была сотворена, царствовал на Укоке величественный и белый, как лебедь, хан Алтай, на золотом троне с тремя ступенями восседавший. На всем холмистом Алтае, на всем цветущем синем Алтае, на золотом просторном Алтае не было хана великодушнее, справедливее и мудрее. Глаза его — спокойные озёра, нос — ровная гора, усы за плечи закинуты, а борода до колен. Народ алтайский нарадоваться на него не мог.

Был у хана старший сын — богатырь славный Бобырган, ездящий на сером, как железо, коне. Охранял он южные пределы земель отцовских от посягательств Джунцина — хитрого хана джунгарского, а ещё от семиглавого Дельбегеня-людоеда. Много четырнадцатиглазый Дельбегень горя и мытарств народу алтайскому учинил, много бед и невзгод принёс. То стаю из семидесяти волков своих верных на отары натравит, то женщин в аилах стращать вздумает, то дитё малое у матери из люльки утащит. А тут слух по стойбищам прошёл, что задумал людоед луну с неба украсть.

По ночам лютует тёмно-жёлтый Дельбегень, а днём в лесах отсыпается. Белым потником-кечимом[1] зелёную долину накроет и уляжется. Семь голов Дельбегеня что круглые холмы между сопок покоятся. Вдохнёт людоед — деревья и горы, как бурей подхваченные, в его ноздри тянутся, выдохнет — деревья и горы, как вихрем выгнанные, из четырнадцати ноздрей вылетают. Ровно дышит стопудовый Дельбегень-людоед, и вместе с его дыханием небо шатается, земля качается, вода в озёрах и реках бурлит. Всё зверьё лесное с перепугу по норам попряталось. У охотников — ни пуха, ни пера. Да и торговый люд в чужие земли ехать теперь не отважится: коней жаль, вдруг волки Дельбегеневы подерут.

Не раз Бобырган — сын Алтая — в далёкий путь отправлялся с Дельбегенем в честном бою сразиться. Но хитрый людоед смелого и прямодушного Бобыргана всякий раз вокруг пальца обводил. То сопкой меж Алтайских гор ляжет, кедрачом[2] весь покроется, то дряхлым лисом обернётся, в глубокой пещере спрячется. Закручинился народ, роптать стал, туго ему приходилось от зверств людоедовых. А как справиться с ним, не ведал никто. Даже сам хан Алтай печальный да хмурый ходил.

Единственным утешением его была дочь Кадын, что по-алтайски значит «Владычица». Десять лет и десять зим жила она на свете. Даром что маленькая — умная не по годам была. Родившись, Кадын сразу на ноги встала и волосяной аркан в руки взяла. Огненно-гнедого коня с белой звёздочкой во лбу, узды не знавшего, заарканила, заседлала, в седло вскочила, тугой лук на плечо повесила и на охоту поскакала.

Первой стрелой она белку достала, второй — росомаху добыла, а третьей стрелой Кадын-дитя могучего барса — хозяина гор — сразила.

Хан Алтай железную трубку изо рта вынул, с пояса широкий нож снял, наточил о скалу лезвие и шкуру надрезал барсову. Семеро рабов подцепили ту шкуру и содрали так чисто, что сорока на коже клочка мяса не нашла! Жёны Алтая белыми рученьками кожу размяли, размягчили. И сделалась барсова шкура блестящей и мягкой, как шёлк, лёгкой, как луковая шелуха. И сшили жёны Алтая для Кадын шубку пятнистую, золотистую, пушистую, как облако. Хороша была девочка в этой шубке: глаза у неё — точно ягоды черёмухи, щёчки — как маральник[3] в цвету, брови — две круглые радуги. В шесть кос, чёрных, как ночь, ровных, как копья, раковины заморские вплетены, в ушах деревянные золочёные серьги покачиваются, а личико белое, как лунный свет.

Быстрей травы, как камыш, Кадын росла. Матушка её умерла в родах. А наставляла и опекала девочку старуха жёлтая, точно дымом прокопчённая, — шаманка, что в услужении у хана Алтая была. Всегда на ней семь шёлковых халатов надето было: белый, лиловый, красный, синий, голубой, зелёный и жёлтый. Так и шелестели, так и стелились халаты за старухой слоями разноцветными. И прозвали шаманку Мактанчик-Таш, Яшмой то есть. Любила её девочка, как родную мать. Вразумляла Мактанчик-Таш Кадын, как шёпот ветров и шелест трав различать, как говор быстрых рек и эхо седых гор понимать. Обучала девочку шаманка Сутру — книгу судьбы читать, аржан — целебный источник — в тайге отыскивать, Чёрным камнем пользоваться. Магическим камнем тем погоду можно изменить, врага покарать, умершего оживить даже.

• 1/23
• Следующая