Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров - Барнс Маргарет Кэмпбелл - Страница 36

Похоже, вслед за Елизаветой в Вестминстер стекалась половина знати страны, и лондонцы восторженно встретили свою любимицу. Вдовствующая королева, восстановленная в своих правах, оказала ей теплый прием и почти забыла о горестях, когда вернулся ее сын Дорсет. Елизавета официально находилась под опекой матери, но благоразумно настояла, чтобы часть их апартаментов сохранили за ней лично. Это были самые уютные апартаменты во всем Вестминстере, и Генрих предусмотрительно распорядился, чтобы их держали в надлежащем порядке. Хотя все полагали, что он поспешит укрепить свои позиции союзом с наследницей Йорков, о свадьбе речь не заходила.

Первая встреча Елизаветы с Генрихом Тюдором оказалась вовсе не такой, как она себе представляла в своих романтических мечтах в Шериф Хаттон. Он довольно долго ездил по графствам и, наконец, решил нанести им формальный визит. В том, как он держался, не было заметно и тени той радости, с которой его ждала Елизавета. Он показался ей серьезным, сдержанным молодым человеком, выглядевшим намного старше своих лет и не настолько красивым, каким он представал в рассказах его матери и Стенли. Не то чтобы он был слишком обыкновенным или лишенным чувства королевского достоинства, — но лицо его покрывала бледность и выражался он многословно и скучно. Но разве может он быть веселым и весело шутить — ведь ему столько пришлось перенести в жизни, думала Елизавета; и хотя он говорил с легким французским акцентом, в манерах его не было ничего французского.

— Почему он так редко заходит к нам? — спросила она Стенли, когда новый король поселился в противоположном крыле дворца.

— Потому что у него очень много дел, — ответил Стенли, пытаясь оправдать Генриха, — то ли потому, что ему нравилась деловитость его приемного сына, то ли потому, что тот недавно пожаловал ему графство Дерби. — Его Величество уже завоевал популярность среди лондонских купцов, причем, в отличие от бывшего короля, он не закатывал им пышные банкеты, а просто обещал обеспечить рынки сбыта за рубежом. Он раздает важные посты способным людям типа Мортона, намереваясь ограничить власть баронов и тем самым реально укрепить в стране мир. А сейчас он созывает свой первый Совет, так что можно будет начать подготовку к коронации.

«Возможно, он ничего не говорит о свадьбе оттого, что ему несколько не по себе, — размышляла Елизавета, — из-за того, что он прекрасно понимает, что я выше его по праву престолонаследия». И в один из тех редких случаев, когда Генрих нанес ей визит и их на несколько минут оставили наедине, она обратилась к нему со словами, исполненными подлинного благородства.

— Надеюсь, вам тут нравится, — робко произвела она, снова с горечью вспомнив о его безрадостном детстве. — Вы должны знать, что все, чем я владею, и я сама принадлежит вам, Генрих, в награду за то, что вы с риском для жизни отважились отмстить за моих братьев. Лорд Дерби рассказал мне, как тепло вас принял народ, и, поскольку мой народ и ваш скоро соединятся…

Но, похоже, он ничего не хотел от нее и даже не желал вспоминать о своем собственном отдаленном родстве с Плантагенетами через Джона Гонта, и это больно задело ее.

— Предки моего отца были королями Уэльса, и я не нуждаюсь ни в каком другом новом имени, — холодно отметил он. — И кроме всего прочего, хочу вас уверить, кузина Елизавета, что вам незачем беспокоиться обо мне: я король по праву победителя.

После того как ее драгоценный дар швырнули ей обратно прямо в лицо, Елизавета, несмотря на свою обычную покладистость, вспыхнула.

— Даже ваша победа была бы невозможна без моего участия, — заметила она, вспомнив о том, как рискнула пробраться в таверну на тайное собрание. — Вы победили благодаря моему обещанию выйти за вас и умелым продуманным действиям лорда Стенли.

— И еще благодаря популярности моего дяди Джаспера в Уэльсе, — с убийственной точностью добавил Генрих.

И вот уже подошла осень, а приготовления к свадьбе так и не начинались. Однако прошла коронация. Елизавета, ее мать и сестры присутствовали на ней как почетные гости, но не более того. Генрих Седьмой, сделав все для того, чтобы прочно обосноваться на троне, похоже, упорно отказывался от намеченного для него личного будущего.

— Не представляю, как можно тебя короновать, пока ты не стала его женой, — мягко заметила Маргарита Ричмонд, видя, что она вне себя от гнева.

— Не ему давать мне корону! — высокомерно отрезала Елизавета. — Потому что я и так уже королева.

— Да, конечно, но только в сердцах людей, — согласилась Маргарита. — Но, дитя мое, дай моему сыну немного времени залатать дыры на теле этого несчастного растерзанного королевства, и тогда вы, наконец поженитесь. И ты увидишь, какой блестящей будет ваша свадьба. А потом не забывай: хоть вы и очень дальние родственники, Генрих все равно должен получить разрешение Папы на ваш брак.

Что же, все логично. Генрих, как всегда, был абсолютно прав. И Елизавета ждала своего часа, почти не выходя из своих комнат и чувствуя себя униженной оттого, что человек, который собирался жениться на ней, похоже, не испытывает к ней никакого влечения. И когда к ней заходили выразить свое почтение Томас Стеффорд и другие молодые люди, она чересчур откровенно радовалась встрече с ними, что, естественно, не к лицу девушке, которая обручена и скоро выйдет замуж.

Однажды вечером она заставила их рассказать, что в действительности произошло при Босуорте, — ей недостаточно было формальностей ланкастерского отчета. И они о многом поведали ей. О том, как Стенли в последнюю минуту предал Ричарда и перешел на сторону противника; и как король, вместо того чтобы спасаться, полез в гущу схватки и принялся разить врагов направо и налево. Как он рассек мечом ланкастерского знаменосца и как копыта его коня, рвущегося вперед, топтали вражеский штандарт, пока он не оказался на расстоянии вытянутой руки от узурпатора Тюдора. С непокрытой головой, без латных перчаток, он сражался до конца. А потом они перебросили голое окровавленное тело бывшего короля через спину маленькой лошадки; его голова стучала о бревна, когда они проезжали по мосту, направляясь в Лестер, где их встретили опечаленные монахи из монастыря Грей Фрайере. Они же и похоронили Ричарда.

Слушая их рассказ, Елизавета закрыла ладонями лицо.

— Он был последним королем из рода Плантагенетов. Но то, что я разрушила, я сама же и восстановлю, — поклялась она. — Я выношу в своем чреве будущих Тюдоров.

Свадьба Елизаветы прошла роскошно, как и обещала свекровь. Тут было все: великолепная церемония бракосочетания в Вестминстерском аббатстве, торжественная процессия по улицам Лондона. И когда люди, радуясь тому, что наконец, кончилась изнурительная война, разожгли костры в снегу и принялись плясать вокруг них, Елизавета знала, что в своих песнях они выражают неподдельную любовь к ней. Ее сестры умоляли, чтобы им позволили помочь ей надеть свадебный наряд, а Сесиль и Анна, стройные взрослые девушки, несли шлейф. Вспомнив, какое разочарование ей принес ее первый свадебный наряд, Елизавета благодарила Бога за то, что ее сегодняшнее платье не сулит ей пожизненной ссылки в чужие края. На этот раз оно было украшено не лилиями, а искусно вышитыми алыми и белыми розами; и когда ее родственник, кардинал Буршье, вложил ее руку в руку Генриха, люди заплакали от радости, потому что в тот момент привычные эмблемы, символизировавшие беспощадную войну, обратились в один благоухающий цветок — в большую розу Тюдоров, белую в середине, красную по краям. И, к удовольствию Елизаветы, Генрих сделал эту розу их общей эмблемой, она уже была заранее выткана на портьерах в их спальне, на его троне и на ливреях королевских слуг.

В минуту собственного торжества ей было приятно снова увидеть гордость в глазах матери и счастье на милом стареющем лице Маргариты Бофорт; но в глубине души самую большую благодарность Елизавета испытывала к Папе Иннокентию, который, давая разрешение на брак, специально подчеркнул, что она «несомненная наследница своего знаменитого отца», тем самым навсегда смыв пятно с ее доброго имени.