Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров - Барнс Маргарет Кэмпбелл - Страница 55

Просто сумасшествие, что она надеется снова увидеть Дикона в этой жизни! Конечно, Маргарита Бургундская, во что бы она на самом деле ни верила, действовала, как сестра умершего короля, Эдуарда Четвертого, обожавшая его. Она, кроме того, была ярой приверженицей Йорков. Только прошлым вечером Елизавета слышала, как ее муж диктовал письмо молодому эрцгерцогу Филиппу и жаловался, что ее бесконечная злоба имеет под собой почву. Казалось, Генрих не мог избавиться от убеждения, что во всем виновата Маргарита Бургундская, и она также виновата в том, что Ламберт Симнел утверждал, что он Уорвик.

«Она сама уже не может рожать, но произвела на свет взрослого самозванца, — диктовал он. — Разве она не должна быть благодарной всемилостивому Богу, что ее племянница Елизавета занимает такое почетное положение и ее дети унаследуют английский престол?»

Как всегда, Генрих четко обосновал все положения своего послания. Он был весьма сдержан и предпочитал заканчивать послание не угрозами, а просьбой. Хотя он вполне мог прибегнуть и к угрозам.

«Король Франции Карл выгнал самозванца, я молю Вас сделать то же самое», — в заключение написал он.

Хотя пятнадцатилетний эрцгерцог, по совету своего отца императора, написал, что, к сожалению, у него нет власти изгнать вдовствующую герцогиню и ее гостей со своей территории, Елизавета прекрасно понимала, что ее муж вскоре найдет средства, чтобы принудить его к этому шагу.

«И куда же пойдет бедный «парень из Турне?» — спрашивала она себя. И сразу же начинала жалеть, что подобные мысли приходят ей в голову.

Вскоре о существовании нового претендента на престол узнали все.

— Он высадился в Англии! — кричали люди. Некоторые из них настолько увлеклись, что орали во всю глотку: — Герцог Ричард вернулся домой!

Весь Лондон был в возбуждении! И двор тоже гудел от разных слухов. Потом по лондонскому мосту прогремели копыта лошадей новых гонцов, привезших свежие, более точные известия. Все стало глупой шуткой, что добавило уважения к Генриху, а Елизавета тайно сгорала от стыда. Оказалось, хотя небольшой флот Перкина, собранный с помощью денег доброжелателей за границей, несколько часов действительно стоял неподалеку от берегов Кента, и многие последователи Иорков молились за него и желали удачи, однако сам он не ступил на землю Англии. Он послал на берег для разведки небольшую группу людей, которые побывали в какой-то маленькой рыбацкой деревушке. Жители Кента, рьяно поддерживающие Тюдоров, прельстили их обещаниями пищи, крова и поддержки, а потом убили.

Деревенские убийцы позже объяснили, что «они верили, что Господь Бог и король Генрих помогут им и что сам король приедет к ним, если люди с суденышек высадятся на берег, и защитит их от возмездия!»

Но иностранные суденышки не стали мстить, а просто ушли прочь, навечно оставив в чужой земле тела несчастных разведчиков.

— Это показывает, что он не Плантагенет! — с отвращением заявила Елизавета.

Эта новая попытка была столь беспомощна, что все вскоре позабыли об испытанном шоке. Де Пуэб-ла, испанский посол, даже написал своему королю, который волновался по поводу шаткости трона Тюдоров, что подобные самозванцы лишь дают пищу для насмешек над ними. Но Генрих волновался больше своих подданных и приказал, чтобы наблюдение велось во всех портах. Он также отдал под суд своего гофмейстера. Против него не было никаких обвинений, кроме слов вельможи, что, если бы самозванец оказался настоящим сыном Эдуарда, он никогда не поднял бы меч против него. Но этого оказалось достаточным, чтобы осудить беднягу. Елизавета решила, что на них донес сэр Роберт Клиффорд, участвовавший в разговоре, и сделал он это из подлости или же чтобы обелить себя за прошлые грехи, когда он чуть не удрал из страны в стан самозванца. Она собиралась поговорить с мужем, но архиепископ Мортон объяснил ей, что они знают, как сэр Вильям обещал почти все свои богатства тлеющему огоньку в поддержку дела Йорков. И тогда она подумала, как, наверное, подумал и Генрих, что самозванец действительно сын короля Эдуарда, ее отца, но не герцог Йоркский…

Многие были возмущены, что такой человек мог быть лишен жизни из-за подобного пустяка. Тем более что король был таким милосердным… Однако другим было приятно сознавать, что ни семейные связи, ни высокие посты не могут спасти человека, если его подозревают в предательстве.

Елизавета незаметно наблюдала за мужем. Он стал еще более скрытным и начал стареть. Она понимала: какими бы сведениями ни обладал Генрих в качестве доказательства вины сэра Вильяма, ему было очень сложно подписать смертный приговор человеку, чье вмешательство в битву так помогло ему в Босуорте. Природная осторожность должна была предупредить его, что нельзя терять преданность отчима. Ну, а больше всего он не хотел огорчать свою мать и всю семью. Зачем же он сделал это именно тогда, когда ему была так нужна популярность? Елизавета размышляла. По своей натуре Генрих не был жестоким, он старался избегать насилия. Но страх может привести нормального и вполне уравновешенного человека к излишней жестокости. Можно ли было сказать, что, когда дело касалось престолонаследия, Генрих был не просто озабочен, а впадал в смертельный ужас?

Здесь были затронуты и его гордость, и так необходимая ему уверенность в своих силах. А развивающиеся хвастливые знамена с драконами должны были замаскировать ужасное чувство собственной неполноценности, какое испытывал этот человек, у которого не было ни прямых прав, ни личной привлекательности, чтобы владеть захваченной им короной…

Эта маскировка исключала симпатию и сочувствие, на какие Елизавета была готова. Она впервые подумала о том, что, может быть, сам Генрих совсем не уверен в том, что Перкин самозванец.

Жизнь продолжалась. Елизавета родила Генриху еще одну дочь. Девочка с самого первого мгновения жизни несла в себе радость. Они назвали ее Мэри. Хэри, ее брат, обожал сестренку. Мать считала, что если он станет играть с малышкой, это немного усмирит его шумный и несколько строптивый нрав. Дети составляли счастье Елизаветы. Артур большую часть времени проводил в Лэдлоу со своим учителем, и она гордилась его успехами в учении. Но в последнее время ее начало беспокоить его здоровье. И еще она старалась подготовить старшую дочь для будущего высокого положения, которое может прийти к ней после брака. Девочке нужно было несколько умерить свою гордость и надменность. А больше всего Елизавета старалась не испортить Хэри своей любовью, на которую он отзывался так сильно и безгранично.

Елизавета счастливо проводила время с семьей в Ричмонде или Гринвиче. Она мало видела Генриха, который постоянно уплывал на лодке в Вестминстер. Он работал больше любого из своих подданных: занимался флотом, старался контролировать и сдерживать опасную власть сильных баронов — запрещал им держать слишком большую охрану. Генрих старался повысить уровень жизни подданных и обеспечить процветание своей страны, налаживая торговые связи за рубежом. Он помогал организовывать путешествия такого известного мореплавателя, как Кэббот, чтобы открывать новые страны и новые рынки сбыта. Он проводил долгие часы в переговорах с де Пуэбла, испанским послом, торгуясь по поводу приданого и пытаясь договориться о браке по доверенности: он понимал, что Англия только выиграет от предполагаемого союза с Испанией.

Но долгое время их продолжали мучить претенденты на трон, выдававшие себя за потомков Плантагенетов. Они омрачали царствование Генриха! Никогда не забыть того вечера, когда после ужина они слушали музыкантов и прибыл гонец от северных границ, которому нужно было срочно увидеть короля. Пыльного и измученного, его ввели в зал, где он объявил, что Перкин Ворбек, которого наконец выгнали из Фландрии, так как торговля страдала из-за ограничений, введенных Генрихом, высадился в Шотландии.

После опубликования двух признаний по поводу убийства сыновей покойного короля в Тауэре и печатных листовок о родителях Перкина, весь королевский двор не мог прийти в себя от такой наглости.