Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров - Барнс Маргарет Кэмпбелл - Страница 67

— Мы не знаем, — отвечали, пытаясь завязать многочисленные завязки платьев, которые они в спешке накинули на себя.

— Говорят, что там было несколько случаев чумы…

— Может, произошел несчастный случай…

— Нет, — уверенно возразила его мать. — Просто Его Высочество никогда не был крепким юношей.

К ней подошла и крепко прижала к себе любящая Джейн Стеффорд.

— Мы все так хотели, чтобы вы поспали еще немного, — сказала она. — Но король просит вас к себе.

— Он нуждается в вас, — сказала ее сестра Анна. Она тоже пришла в спальню королевы. Анна знала, как можно помочь любимой сестре, — сказать, что кто-то нуждается в ней.

Елизавета непонимающе посмотрела на нее.

— Я замужем за ним уже шестнадцать лет, и он никогда не нуждался во мне, — сказала она. Она и не заметила, что высказала вслух свои тайные мысли.

— Говорят, он в отчаянии, — заметила Диттон, протягивая своей хозяйке чашку с горячим молоком.

Елизавета оттолкнула молоко, даже не попробовав. Она спустила длинные стройные ноги на пол и надела домашние туфли, которые протянули ей дамы. Потом дрожащими руками натянула на себя поданное ими платье. Ее внезапно разбудили, она еще не пришла в себя и двигалась, как механическая кукла. Если она нужна мужу, ей лучше поторопиться.

В приемной она увидела Заплатку. Он сидел, прислонившись к ее двери, как собака, которая охраняла свою хозяйку. Его большие карие глаза — единственное, что было красиво на его лице, — смотрели на нее с состраданием и любовью. Сейчас он ничего не мог сказать. Елизавета понимала, что душа в этом уродливом теле болела и жалела ее. Он обожал Елизавету! Он был всего лишь шутом, но разве это важно, если он искренне любит ее! Елизавета остановилась перед ним.

— Что мне делать, милый друг? — спросила она. Широкие плечи опустились под его ярким шелковым нарядом.

— Продавщица яиц на рынке, уронив корзину и разбив яйца, если она умна и мудра, станет спасать то, что у нее еще осталось! — бормотал он.

Королева наклонилась, чтобы лучше слышать его.

— Но, Заплатка, как я могу успокоить его? Взгляд Заплатки был твердым и уверенным.

— Только вы можете наполнить его корзинку, — сказал он.

Как и все остальные при дворе, он знал, что прошло много времени, с тех пор как король наведывался в ее спальню, и что королева была довольна подобным положением вещей.

Королева пошла к покоям короля: наверное, странно спрашивать совета у дурачка, но Елизавета понимала, что он прав.

Когда она вошла в покои короля, она поступила так, как ей советовал Заплатка.

Она нашла Генриха сидящим на краю огромной кровати с четырьмя столбиками для балдахина по краям. В более счастливые времена они часто сидели там вместе, и великолепно выглядели в своих роскошных халатах, отделанных мехом, принимая подарки и поздравления от послов в свои дни рождения. Сейчас лицо Генриха было серым, и вышитые леопарды Англии на расстеленном покрывале, казалось, злобно ощерились на него. При виде королевы слуги почтительно удалились. Елизавета подошла к нему и нежно обняла его поникшие плечи.

— Мудрость Вашего Величества известна всему христианскому миру, и вы не должны поддаваться отчаянию, — сказала она ласково.

— Но Артур… — бормотал он, прижимаясь к ней. — Артур… Мы мечтали о хорошей жизни для него, и он был таким многообещающим… Артур должен был стать королем.

Елизавета пригладила редкие растрепанные волосы мужа.

— Я знаю, сердце мое, — успокаивала она его. В этот момент они перестали быть парой, заключившей брак по политическим мотивам и имевшей так мало общего, — а стали двумя несчастными родителями, потерявшими сына.

— Вспомните, Генрих, что ваша мать во всех своих браках не имела детей, кроме вас. Но Бог сохранял вас и помогал вам. У нас есть еще один сын и две прекрасных дочери.

Генрих молча прижимал к себе ее руки, как испуганное дитя. Все его планы лежали в обломках вокруг него. Даже сейчас, в этом горе, он размышлял не только о погибшем сыне, но и о судьбе династии.

— Если что-то случится с нашим горячим и бесстрашным Хэри… — шептал он.

Елизавета поцеловала его и, улыбаясь, смотрела на него. Она забыла о своем горе, стараясь успокоить его. Она простила ему унижения, неисполненные мечты. Королева помнила слова Заплатки.

— Бог не оставит нас, и мы еще молоды, — сказала она, предлагая мужу те привилегии, от которых он сам отказался.

Он встал с постели и с благодарностью поцеловал ее. Казалось, он черпал в ней силу. Его слабость прошла. Он снова стал королем.

— Как ты можешь выглядеть такой спокойной?! — спросил он Елизавету. Он был поражен, потому что знал, как страдает королева. — Вы, Йорки и Плантагенеты, обладаете мужеством!

Это было настоящее признание. Единственный комплимент, полученный от него Елизаветой. Елизавета понимала, что сейчас он был искренним. Но он сразу же переключился на другие размышления.

— Я не предполагал, что нас постигнет такая потеря, — сказал он и начал шагать взад и вперед по комнате. — Что станет с Екатериной Арагонской?

— Я не знаю, — ответила Елизавета. — Мы сразу же должны послать за ней и по-отечески обращаться с ней, пока она не вернется в Испанию.

— Вернется в Испанию? — Король своими тонкими губами как бы выплюнул эти слова. — Но все дело в приданом. Двадцать тысяч эскудо!

Елизавета не могла прийти в себя: о чем он думал в эту минуту!

Генрих зашагал по спальне. Он подошел к двери, отделявшей его комнату от приемной, и плотно закрыл ее от глаз и ушей любопытствующих людей, собравшихся там.

— В договоре было указано, что Артур должен будет отдать ей треть своего состояния. Вы помните об этом? Но сейчас, когда она овдовела, нам следует что-то предпринять в этом отношении…

Он заволновался и даже несколько ожил. Его мысли уже не были связаны с бедным Артуром, — тот был мертв. Елизавета увидела, как он подошел к столику у кровати, достал из кошелька ключ и открыл ящик стола. Ей стали ненавистны голодный блеск его глаз, хищное выражение лица и то, как плотоядно его пальцы перебирали ключи. Он был похож на ростовщика, который страстно ждал выплаты платежей! Елизавета понимала, что он уже забыл о ее существовании.

— Я не могу вспомнить, как было написано в соглашении… Мортон и де Пуэбла были здесь… — бормотал он. Он достал свою драгоценную книгу, он всегда держал ее под замком, когда не носил с собой. Его костлявые руки дрожали, и, как ни странно, в глазах стояли слезы. Он нетерпеливо листал страницы, близко поднося их к своему красивому носу. Он торопился.

— Посмотри, Елизавета, — приказал он, втискивая книгу в ее руки. — Я вижу с каждым днем все хуже. Это из-за бесконечных счетов. Только вчера я начал писать письмо матери и даже не смог его закончить… Это должно быть записано под заголовком «Испанский брак» и начинаться в конце 1499 или начале 1500 года. Посмотри, это должно быть записано именно там.

Елизавета сделала то, что ей было приказано. Она послушно листала страницы, но ее это совершенно не интересовало. Найти записи было легко. Его мелкий, но четкий почерк был таким же ясным, как и его высокий резкий голос.

— Январь, декабрь, ноябрь, — громко прочитала она и начала перелистывать назад плотно исписанные страницы. — Наверное, на этой странице. Вы снова возобновили переговоры об испанском браке, сразу же после… после…

Он вспомнил и забрал у нее книжку.

— Неважно! Неважно! Теперь я все сам вижу, раз вы нашли примерную дату, — сказал он и, увидев, что она не спешит отдать ему книгу, почти вырвал ее из рук Елизаветы.

Но королева уже успела прочитать что-то весьма для нее интересное. И конечно, эта запись не была озаглавлена «Испанский брак». Это была небольшая запись внизу страницы. В ноябре Генрих написал: «Сказать Д., чтобы он оставил открытыми обе двери».

Обе двери? Какие двери? Важность записи была понятна ей даже сейчас в ее огромном горе. Это была та самая неделя, когда Перкин и ее кузен Уорвик попытались удрать и когда сэр Джон Дигби был комендантом Тауэра. Еще до того, как ее муж нашел информацию об испанском браке которую искал, Елизавета с ужасом поняла, что ее муж Генрих Тюдор был осторожным и хитрым убийцей, как и ее дядюшка!