Сын Солнца (Пожиратели крови) - Елисеева Ольга Игоревна - Страница 17

• Предыдущая
• 17/47
• Следующая

Следующая веревочка, спускавшаяся от основного шнура, была оторвана, а шедшая за ней хранила такой текст, что волосы на голове чтеца стали дыбом. «Правая височная кость — один удар; лобовая кость — три удара; левая височная кость — один улар; челюстное сочленение — один удар; теменная кость — глубокий пробой». Повертев несколько минут обрывок пояса в руках, Акхан пришел к здравому заключению, что речь идет о нем, и только по счастливому стечению обстоятельств ему удалось избежать всех этих замечательных ударов и пробоев в костях и челюстях. Еще немного поворочав мозгами, он понял, что оторванный — третий по счету — шнурок должен был нести в себе какую никакую мотивацию столь серьезного приказания, и мотивацию эту ему как предполагаемой жертве не плохо было бы узнать. Но где Лальмет потеряла столь ценный кусок пояса — оставалось тайной, покрытой мраком.

Глубоко вздохнув, Акхан потушил лампу и, крепко сжав пояс в руке, попытался заснуть. Спал он, то и дело ворочался с боку на бок, проверял наличие шнура и вздыхал. Вещие сны, могущие пролить свет на тайну пояса, его не посещали, зато ощущение, что ночью в его комнате кто-то находился, было настолько острым, что Акхан не мог спать уже к рассвету. Он лежал, глядя на сереющее окно и тупо повторял про себя никчемный, ничего не значащий текст. Наконец, поняв, что заснуть больше не удастся, акалель повернулся и хотел было сесть. Его взгляд скользнул по крышке стола. У самой лампы, на черной эбеновой столешнице лежал грязный обрывок шерстяной веревки. Глаза акалеля расширились. Он схватил шнурок и дрожащими пальцами приложил к скомканному в кулаке поясу Лальмет. Перед ним был недостающий фрагмент, читать который сил уже не оставалось.

Полежав немного и придя в себя от поразительной находки, принц встал и растолкал Варда, спавшего в соседней комнате.

— Вард, — сурово сказал он, — кто мог ночью побывать в моей спальне?

Ответ слуги выбил его из колеи не меньше тайного подарка.

— Да кто угодно, акалель. Окно круглые сутки открыто, и вы сами не велели закрывать в такую жару.

— Меня зарежут, а ты будешь десятый сон видеть. — буркнул принц, направляясь к себе. — Ни охраны, ни рабов. Для вас что Шибальба — дом родной?

Он снова сел у стола и, поджав ноги под себя, принялся читать. Можно было и не стараться. «Враг пожирателей крови откажет богам в пище», — гласил с трудом разобранный текст. «Ну и при чем тут я? — пожал плечами принц. — Если б лимурийские колдуны на ярмарках делали свои предсказания таким языком, — подумал принц, — разъяренная толпа забросала бы их камнями. Там все просто: в среду продажа сена не состоится из-за отсутствия спроса».

И все же кое-что прояснилось. Слова о пище богов Акхан уже слышал — верховный жрец говорил что-то подобное во время церемонии возложения змея. Такие совпадения не бывают случайны. А то, что старое иносказание о враге, относится именно к нему, принц не сомневался. Разве он этого не знал раньше?

Пальцы Акхана дважды повернули золотой диск и зловещий Змееносец вошел в дом Солнца. Его Солнца. Проклятье Бел! Мерзкий красный глазок чудовища, обозначенный на тонком серебряном листе таблицы кровавой капелькой граната, неотступно преследовал принца с рождения, появляясь в его гороскопе каждые 13 лет. Он сулил своему обладателю победу во всем, великие знания, достойные посвященных и… потерю имени. Беду, исходящую от него, можно было сравнить только с двойным сочетанием песьеголовых Анубиса и Упуата, но и они как нельзя кстати располагались в гороскопе акалеля именно там, где у порядочных людей столь высокого происхождения должна быть царственная пара Саху и Сотис.

Акхан закинул руки за голову и хрустнул суставами. Он устал от бесконечных вычислений, к тому же ночь шла к концу. Что нового мог ему сказать гороскоп? Что он отмечен печатью несчастья? Что его теперешняя жизнь — лишь бесконечное искупление перед Атлан еще не совершенных, но четко обозначенных звездами преступлений?

Акалель спрятал лицо в ладонях и склонился на стол. Много лет назад он запретил себе прикасаться к проклятым таблицам. Лучше не знать. Но сейчас в его жизни происходили странные события, понять которые было важнее, чем щадить собственное самолюбие.

«Что я знаю? — принц пожал плечами. — Что меня хотели убить. Хотели или хотят? — он усмехнулся. — Что моя армия не представляет реальной военной силы. Что жрецы Шибальбы ведут переговоры с тольтекскими родами. Какая между этим всем связь? И есть ли она?» В глубине души принц был уверен, что связь существует. «Даже дикарь не пренебрегает интуицией», — гласила старая дагонисская пословица. Кажется, ни где в мире люди не изрекали столько незыблемых истин как в Дагонисе! Его родной город был кладезем мудрости, особенно звездной. Даже уличный мальчишка умел то, чем сейчас развлекал свои усталые мысли принц.

«Тебе надо, тебе очень надо. — прошептал он. — Сосредоточься. Ты же не шарлатан из квартала Звездочетов, чтоб считать кое-как. Для себя можно и постараться. Три года долбил в военной школе небесные карты. Не топишь корабли? Попробуй не потопить собственною голову». Акхан снова положил руки на золотой диск. Необходимо было обезопасить себя примерным знанием собственного положения. Где он? Кто вокруг него? Что ему угрожает? Принцу казалось, что все события последнего времени выстраиваются в некую загадочную цепь, всех звеньев которой он пока не видел.

Новый поворот диска высветил не благоприятную расстановку планет. В секторе смерти безраздельно господствовала Луна. Это можно было трактовать по-разному. Во-первых, среди покушавшихся была женщина — Лальмет — лунная коя. Во-вторых, распоряжение об армии каторжников отдал Лунный Круг. Эта мысль понравилась принцу. Единственным звеном между двумя событиями была именно Луна. «Посмотрим, вписываются ли сюда тольтеки? Они называют себя народом Ягуара. Кошка — лунное животное. Притянуто за уши. Ну ничего, и то хлеб. Надо следить за Луной».

Для того, чтоб построить подробную карту ее влияния на движущиеся небесные тела и определить степень взаимодействия Мертвой лунной Головы со знаками своего гороскопа, принцу необходимо было подняться в башню-обсерваторию. Сейчас казалось уже поздно. Вернее рано. Слабый серый рассвет вливался в комнату через окно. «Завтра. — Акхан потер глаза. — На сегодня хватит. Надо хоть немного поспать».

Следующий день выдался на редкость хлопотным. Начать с того, что акалеля разбудили, едва он закрыл глаза. Во всяком случае ему так показалось. Солнце било в широкое окно и Акхан встал с больной головой. Со двора доносились какие-то выкрики, смех и хлопанье в ладоши, как будто под окнами спальни Принца-Победителя развернулось представление бродячего цирка. Акалель, прижав руки ко лбу, тяжело проковылял на галерею. Его босые ноги едва ступали по раскаленным от солнечного света плиткам пола. Перегнувшись через перила, он увидел картину, достойную увековечения на фресках Тартесского дворца — самого живописно украшенного лабиринта Атлан.

У дверей небольшой кузницы под тростниковым навесом стоял ягуар в грязном фартуке из бычьей кожи и щурился на солнце. Вокруг него теснились дворцовые послушники и мелкая дворцовая прислуга. Они обступили узкое пространство, в котором подскакивала по цветным плиткам маленькая золотая обезьянка. У нее вращались глаза и щелкал подвесной язык. А когда она приближалась к краю площадки, едва не задевая босые грязные ноги детей, мелюзга с визгом отпрыгивала назад и заливалась еще большим хохотом.

Акалель потянулся. Желание устроить скандал из-за того, что его разбудили, пропало. Он лениво поплелся назад, раздумывая о том, что еще две недели назад этот красный дьявол живьем бы сожрал стоящих вокруг него детей белых атлан, ворвись его сородичи в город.

— Хозяин!

Акхан повернулся. На пороге его комнаты стоял Вард, держа в руках какие-то маленькие, блестящие на солнце предметы.

— Хозяин, смотрите. — толстое добродушное лицо слуги дышало восхищением. — Я никогда не видел ничего подобного. — Он приблизился к тяжело осевшему на табурет принцу и опустил перед ним на пол свои находки. — Это попугай. У него поднимается хохолок и открывается клюв, — задыхался от восхищения Вард, — здесь внизу подвешен груз и птичка может сидеть, чуть покачиваясь. — В доказательство своих слов раб водрузил золотого попугая на край стола, с которого Акхан так недавно сгреб свои рассчетные таблицы.

• Предыдущая
• 17/47
• Следующая