Время освежающего дождя - Антоновская Анна Арнольдовна - Страница 2

• Предыдущая
• 2/111
• Следующая

И все от щедрот царей! Кто просил Баграта Пятого наградить маленькое село Лихи большим сигелем на право впадения речной рогаткой? И вот благородные «барсы» вынуждены отступить перед натиском скаредности и алчности.

Не успели они, Ростом и Элизбар, осадить коней на церковной площади, как лиховцы вмиг заполнили ее, настороженно и воинственно поглядывая на азнауров. «Барсы» хотели было поговорить раньше со священником, но не могли нигде его обнаружить. Какой-то пожилой лиховец, нагло прищурив водянистые глаза, охал: «Уехал священник, только не заметил – на белом жеребце или на пегой кобыле. А куда – не сказал: может, туда, а может, сюда. Только если его нет там, то нет и тут». «Барсы» поняли: спрятался. А гзири и нацвали хмуро заявили: «Пусть азнауры народу скажут, зачем пожаловали».

Но, едва выслушав Ростома, лиховцы разразились такими неистовыми криками, что, казалось, вот-вот обнажат кинжалы. Лишь холодное молчание «барсов» несколько умерило пыл разошедшихся владетелей рогатки на Куре. Один из старейших, опираясь на суковатую палку, просил объяснить, почему их хотят лишить законного заработка: «Вода от воды свободна, а не от бога».

Ростом долго разъяснял, какой вред торговле от рогаток на дорогах и реках: «Тут черта вспомнить к месту, рогатки от рогатого». Насмешливые улыбки роились.

– Э-эй, люди! – стоя на коне, увещал Элизбар. – Блеск монет не блеск солнца. Корысть к счастью не приводит. Откажитесь от недостойных действий, и справедливость окажет вам помощь.

– Гоните рогатого, – вторил Ростом, – получите льготы.

– А князья уже отказались от рогатого? – ехидно спросил кто-то.

– Скоро и князья раскрепостят дороги.

– О-хо-хо-хо! – затряслись от смеха лиховцы, подталкивая друг друга.

– А может, скажете, – не задумал ли камень стать рыбой?

– Раскрепостят?! А мсахури князя Качибадзе сказал нам: «Никогда!».

Ростом понял, что первоначальный план уничтожения рогаток пока неосуществим, и принялся убеждать кричащих и жестикулирующих сократить хотя бы размер пошлины. Но одержимые отвергали все доводы; они и впредь разрешат плыть плоскодонным фелюгам, навтикам и плотам лишь после уплаты проездных пошлин, ибо эта часть Куры уже много веков у них на откупе. Разве не утвердил царь Баграт Пятый за Лихи право сбора проездных пошлин? А с какого веселого часа вода свободна от царя?

– Или для азнауров тайна, что большую долю пошлины царству отдаем? – надрывался широкоплечий лиховец, обнажая желтые клыки. – А сколько на церковь надо жертвовать?!

Пытались Элизбар и Ростом облегчить хоть крестьянам путь по Куре, ведь лиховцы тоже крестьяне, выходит – братья.

– Братья? – взвизгнул какой-то толстяк, багровея. – А что для нас делают эти братья?! Что?! Раз хоть привезли подарки? Если не головку сыра, хоть головку чеснока?

Ростом сумрачно оглядел разодетых грузных лиховцев. Они надвинулись такой плотной стеной, что и шквал не смог бы разъединить их. Нет, тут нужны другие меры. Но какие?.. Если не мед из кувшина, то хоть меч из ножен.

– Мы тоже крестьянам за все платим! – надрывался нацвали, придерживая кинжал, пятнистый, как форель.

– Чтоб черт подавился вашей платой! – в сердцах воскликнул Элизбар. – И с нас же взыскал! Половину поклажи отбираете! Кто вы, если не хищники?! Хуже стражи у княжеских рогаток на дорогах!

И снова безудержные крики, брань. На середину площади вдруг выскочила жена нацвали с лоснящимися красными щеками, будто на них кизил давили, завопила, заколотила себя по голове, как бесноватая, разразилась проклятиями, и лишь браслеты на ее руках вызывающим и откровенно наглым звоном как бы выдавали ее притворство.

– Вай ме! В нищих хотите нас обратить?!

– Такое еще никто не придумал! – подхватили другие женщины, хвастливо выставляя напоказ свои наряды.

– Никто! Со времен Баграта Пятого!

– У меня пять дочек. Может, вы, азнауры, им приданое сделаете? – продолжала свирепеть жена нацвали.

– Почему мы? – хладнокровно проговорил Ростом. – Пусть владыки монастырей выдадут замуж твоих бедных дочек, ведь с монастырских вы ничего не берете.

– Святые отцы за нас бога молят, а вы…

– А мы – сатану! – плюнул Элизбар, сжимая нагайку. – Сатану! Чтобы жир из вас вытопил, иначе лопнете.

– Нехорошо говорите, азнауры, – буркнул седой толстяк, как-то странно искривив рот. – Когда княжеские мсахури приплывают, всегда уважение оказывают.

– Княжеские? Еще бы! – Элизбар насилу сдерживал себя, чтобы не пустить в ход нагайку. – Ведь вы с них восьмую часть берете. Выходит: с бархатной куладжи – нитку, а с заплатанных шаровар – кисет? Запомните: каждый кажется себе великаном. А для вас рай может и на земле засиять, когда голыми останетесь.

– Куда же вы, азнауры?! – выкрикнул старик Беридзе и с внезапным проворством схватил уздечку, придерживая коня Ростома. – Кто видел, чтобы Лихи отпускало гостя без угощения? Э-э, сыновья, внуки, просите!

– Без угощения – как можно?! За одно бог пошлет два, – раздались дружные голоса. – Войдите в дом.

– Мы, отец, в гости только к друзьям ездим. – И Ростом, осторожно высвободив уздечку, тронул коня. – Но советую запомнить: иногда вода и обратно течет…

Выслушав подробный рассказ «барсов», Моурави решил своей властью обуздать речных разбойников. Но вмешалась церковь: речная подать приносит царству большой доход… «И церкви», – с негодованием подумал Саакадзе и решил, что самая страшная рогатка на путях к восстановлению царства – церковь, но ее силу пока не преодолеть.

Мысли Хорешани вновь вернулись к тому, что беспрестанно так тревожило ее.

На склеп стал похож Метехи. Будто никогда не журчали там фонтаны, не звенели струны чонгури, не лилась песня. Лишь князь Газнели, ее отец, бродит по замку и… ждет царя. Зураба Эристави раздражают безлюдные замки, – может, потому настаивает, чтобы фамилия Саакадзе поселилась в Метехи? Георгий отказался: еще подумают – трон замыслил узурпировать. Арагвинские владетели огорчились, всегда мечтали о царских покоях для Русудан. Но умная Русудан предпочла дом, предложенный ей Мухран-батони, пока строители воздвигают Моуравис Сахли возле Авлабарских ворот… Мухран-батони в большом почете у духовенства… Что затеял Георгий? Приказал спешно чинить главные караван-сараи. Большие дела задумал. Из Стамбула от Осман-паши должны прибыть гонцы. Везир султана прислал ферман, льстиво уверяет, что князь Шадиман – песок у ног Саакадзе, а торговлю надо строить на прочном камне. Гонцы передадут дары Стамбула и восхитятся победой Моурав-бека над шах-собакой, который в битвах предпочитает коварство взмаху сабли… О, Георгий осторожен, он оказывает католикосу царские почести, а князья твердо знают: правитель царства – Георгий Саакадзе.

Еще многое перебрала в памяти Хорешани, следя за изменчивым переливом сумерек… Где-то гулко стукнула дверь, кто-то громко вскрикнул. Возбужденно вбежал Дато, к его лбу прилипли мокрые волосы:

– У католикоса большой съезд! Собралось княжество, высшее духовенство. Купцы лавки закрыли, амкары молотки отбросили. Народ гудит вокруг священного дома.

– Успокойся, дорогой, садись, расскажи, что случилось?

– Георгий царя нашел!

Под темными сводами озабоченно пробегали служки с фолиантами и свитками. Суетливо проходили монахи, развевая, словно черные крылья, широкие рукава. Из внутренних покоев доносился разноголосый говор. По узкой витой лестнице, опираясь на посохи, подымались Феодосий, архиепископ Голгофский, и Даниил – архиепископ Самтаврский. На их темных мантиях серебрились парчовые полосы, а на греческих клобуках поблескивали кресты.

Тбилели, сдвинув брови, степенно шел по сводчатому проходу. Из глубины ниши задумчиво смотрел Иоанн Креститель. В массивных подставках горели желтые свечи, бросая неверные блики на сереброчеканный оклад.

Обратив вопросительный взор на икону, тбилели остановился, поправил на груди панагию, пробормотал: «Мирские дела захлестнули церковь, но хуже, если миряне обходятся без церкви… В какую же преисподнюю, прости господи, провалился фолиант с записью древнекняжеских фамилий?.. Доказать можно любое, в ветхих пожелтевших сказаниях двоякий смысл, а истина в том, что выгоднее. Ежели выгодно, можно убедить, что сатана – служитель неба, ибо из страха к злому духу люди прибегают к защите всевышнего. Сейчас во имя доброго начала необходимо доказать древнецарское происхождение князя…»

• Предыдущая
• 2/111
• Следующая