Мартлет и Змей - Яковлев Олег - Страница 59

Всю палубу корабля заполняли воины – их было столько, что они стояли плечом к плечу, будто в плотном строю. Каждый из прибывших был облачен в вороненый кольчужный доспех, надетый поверх длинных одежд цвета пуха чертополоха, и вооружен слегка искривленным мечом в ножнах, крепящихся за спиной. Многие держали в руках сложносоставные луки. Все прибывшие являлись долами и осями [17], мастерами клинка и лука, теми, кто учился искусству боя с малолетства, – никаких зеленых новобранцев или поставленных в строй защитников [18], только опытные, закаленные в схватках ветераны, которым не раз уже приходилось скрещивать клинки с обитающей в темном Хоэре нечистью. Лица эльфов были мертвенно-бледны, но ни один не осмеливался выказать страха, пусть для большинства из них это путешествие через мрачные владения бога Карнуса и было первым.

Корабль чуть качнулся на густых, как кисель, волнах черного озера и медленно поплыл к берегу, двигаясь скорее силою неведомой магии, чем под дуновением ветра, которого по-прежнему не ощущалось над водной гладью. Уткнувшись килем в дно, примерно в десяти шагах от высохших камышовых зарослей, судно вздрогнуло и встало. Черный, усеянный клыками лебединый клюв носовой фигуры сомкнулся, после чего в ее шее раскрылись едва заметные створки и выпустили вниз, на берег, длинный раскладывающийся трап. Все произошло в полном молчании: ни скрипов снастей, ни шелеста парусины, ни дыхания множества воинов – ничего не было слышно.

Первым по трапу сошел среднего роста эльф в стелющихся за ним длинных одеждах, в которых нельзя было различить какой-либо определенный цвет: то высокий воротник, облегающие грудь борта, широкие рукава и драпировки подола наливались чернотой, то, стоило им немного изменить очертания, приобретали фиолетовый оттенок. Бледное сухощавое лицо спустившегося выражало полную отрешенность и одновременно мрачную непоколебимую предопределенность. В его движениях проскальзывал некий ритуал, отточенный веками до идеала.

– Приветствую саэграна Неллике. – В первую очередь эльф в фиолетово-черной мантии обратился к встречавшему его Остроклюву. – Милорд Найллё шлет вам свое благословление и сто сорок пять воителей, среди которых пятеро – стражи «Верные Крылья», благородные алы и добрые друзья лорда Тень Крыльев. Он верит, что Черный Лебедь придаст вам силы и воли довершить начатое.

– Благодарю вас, саэгран Маэ. – Неллике приветствовал легендарного Пурпурного Паруса, единственного из стражей, кто мог похвастаться (если бы подобное чувство вдруг нашло себе путь в его «остановившееся» сердце) тем, что без потерь [19]проводил корабли через Печальную Гавань. – Победа близка, стоит лишь раскрыть крылья. Моя преданность милорду Найллё и верность нашему делу послужат тому гарантией. Как прошел ваш путь?

– Черная река – опасное место, но она весьма предсказуема для тех, кто хорошо изучил ее повадки. – Пурпурный Парус не бахвалился – он холодно констатировал факт: с рекой, протекающей через всю страну Смерти людей, они были если не супругами, то старыми любовниками уж точно. – Воители способны идти в бой. Все сохранили рассудок. Незримые крылья Черного Лебедя осеняли наш путь по тойстороне.

– Вы правы, саэгран Маэ, – согласился Остроклюв. – Тени вероятностей с каждым днем складываются для нашего Дома в тени уверенности.

Неллике знал, что не все из вышедших оттудадоживут до следующей осени: вражеский меч, неосторожный шаг в коварный болотный омут, смертельная болезнь или внезапная потеря разума – одно за другим несчастья настигнут тех, кого оставит дыхание Тиены. Непостижимым образом пребывание тампритягивало к себе печальную и весьма скорую развязку. Лишь немногие безумцы вроде Пурпурного Паруса способны отталкивать эманации гибели, не позволяя Смерти чужого народа властвовать над детьми богини Времени.

– Когда вы отплываете обратно?

– Немедленно, как только последний из воителей ступит на берег, – последовал ответ.

– Что ж, тогда не будем тратить время…

Мертвую тишину озера нарушили сигналы боевых рогов: звук их походил на клекот хищной птицы. Через двери в шее носовой фигуры начали проходить безмолвные воины, напоминавшие из-за темных плащей, в которые они кутались, словно в коконы, пятна мрака.

– Слушайте, славные жители Теала! И не говорите, что не слышали! Сегодня, ровно в полдень, во внутреннем дворе замка Бренхолл будет проведено ристалище, жестокое и кровавое, созванное на потеху простому народу! Славьте барона нашего, лорда Танкреда Бремера Теальского, ибо его светлость забавы ратные созывает, зрелищами своих любимых подданных одаривает! Слушайте, славные жители Теала! И не говорите, что не слышали!

Глашатаи носились по узеньким улочкам города, разбрызгивая в стороны грязь из луж копытами своих коней.

– Да что это творится-то, люд честной? – вслед «горлопану» взвился невысокий человек лет пятидесяти. На его облысевшей голове была надета серая шляпа с косой тульей, а потертый камзол цветом походил на темно-красный виноград… Был он хоть и стар да залатан кое-где, но чист… чист до того, как по улице мимо проскакал разря́женный глашатай с трубой. Теперь же выходной наряд горожанина поменял свой цвет на грязно-красный от брызг из ближайшей лужи.

– Что стряслось-то, Киан?

Сзади подошел старый знакомец: крепкие кожаные сапоги были самой приличной вещью из всего его одеяния.

– Ты такое видал, Сэмми-башмачник? – обернулся испачканный горожанин.

– Да, дружище, город будто с цепи сорвался! И пустота кругом… Что за мор такой прошел по Теалу и его окрестностям? Какой такой турнир?

– Упаси нас, упаси нас… – скороговоркой зашептал Киан. – Это Черного Рыцаря его светлость Кейлем, храбрый капитан теальский, изловили.

– Да неужто? – удивился башмачник. – А что ж тогда глашатаи кричат о турнире? Да и где?! В Теале!

– Так поговаривают, – на ухо другу зашептал писарь Киан, – что это он и будет драться.

– С кем? Неужто с самим бароном?

– Да ты что? Нашего ж славного Танкреда Бремера никто не победит! Это ж нечестно будет… С рыцарями его храбрыми драться будет Черный Душегуб проклятущий.

– Так чего же мы все еще здесь? – Сэмми тут же подхватил под локоть товарища и потащил его к Бренхоллу.

– Эй-эй-эй, – для вида посопротивлялся писарь ратуши, но все же позволил себе быть утащенным чересчур настойчивым товарищем.

Путь их лежал через словно бы вымершие улицы. Все ставни были негостеприимно затворены, лавки – на замках, люд исчез. Даже собаки и кошки, казалось, все сейчас там, за рвом, спешат занять лучшие места на замковом дворе – довольно странно было наблюдать отсутствие привычного гула многочисленных горожан, суетящихся на улицах и переулках в погожий денек, как и лая (мяуканья, ворчания) домашних и бездомных животных.

Раздавался лишь скрежет несмазанных флюгерных петушков на домах и вывесок у мастеровых да мрачный скрип натянутых висельных веревок на торговой площади.

Замковый мост был опущен, решетки – подняты, но вот здесь, в отличие от пустынного города, уже представлялась совершенно другая картина. От непривычного многолюдства рябило в глазах, а от шума звенело в ушах. Кажется, весь Теал собрался сегодня в Бренхолле. Огромная толпа занимала собой почти весь двор, некоторые зеваки взобрались на стену и смотрели на происходящее внизу оттуда. Даже солдаты позабыли, казалось, о своей службе и, беззаботно повернувшись спиной к городу, во все глаза взирали на узкое пустое пространство в центре двора, огражденное невысоким заборчиком, которого почти не было видно из-за навалившейся на него толпы.

Такого шума это обычно тихое место не знавало довольно давно: уже лет пятьдесят как в Теале не проводились ратные потехи. Последний турнир созывал еще дедушка нынешнего барона Руфус Бремер. С тех пор горожане прозябали в скуке, иногда развлекаясь публичными казнями, трактирными драками да редкими заездами бродячих цирков. Судя по всему, странствующие артисты считали город Бремеров не таким уж и прибыльным местом, а быть может, они просто боялись, что их вышвырнут за ворота, не заплатив после выступления. Как, признаемся, было не единожды – о неимоверной скупости теальцев по всему Ронстраду ходили истории. Обидно, а ведь их так здесь ждут…