Мартлет и Змей - Яковлев Олег - Страница 8

К сожалению, других союзников в замке у него нет: от остальных родственников лучше и вовсе держаться подальше – выдадут и не постесняются. Конечно же, женщины ни в чем не виноваты. Если бы… Если бы только он, Сегренальд, хоть как-то мог поквитаться с их демоном, если бы ему хоть на секунду представилась такая возможность, он не преминул бы использовать свой шанс. Даже если это стоило бы ему собственной жизни – плевать. Жизнь его еще не родившегося ребенка, которого носит Луиза, в тысячу крат дороже.

– Подумай о детях, дорогая, – поддержала маркиза Кэтрин. – Танкред не пощадит их, если ты что-нибудь попытаешься ему сделать. Он и так уже искоса поглядывает на Сеймуса, и, смею заметить, это весьма дурной знак.

– Хранн Милосердный! Синена Заступница! Сеймус! – Безутешная Софи снова ударилась в рыдания. – Мой бедный, несчастный Сеймус! А Лили? Кэти, милая! Ей же уже пятнадцать! Даже подумать страшно! Ровно столько же, сколько было и мне, когда…

– Хватит реветь, дуреха. Зачем лить слезы, если ты все равно ничего не сделаешь? – Леди Кэтрин даже зажала плачущей родственнице рот своей тонкой ладонью. Но слова ее вовсе не успокоили Софи – они показались ей ужасными. Должно быть, от той безжалостности в ее голосе, а может, и из-за их правдивости. – Если Танкред уже решил что-то, то так и будет, уж поверь мне, и ты ему никак не воспротивишься. Так зачем мучить себя понапрасну. Нужно смириться и жить дальше…

– Ну и черства же у тебя душа, Кэти! – Софи гневно сорвала ее руку со своего лица и отстранилась.

На миг показалось, будто что-то так ужалило Кэтрин, что она вздрогнула всем телом. В первую секунду ее глаза подернулись яростью, смешанной с болью, но в следующее мгновение эта неожиданная вспышка исчезла. Леди вновь представляла собой образец непоколебимости и каменного спокойствия.

– Пусть так, милая Софи, – согласилась она, и голос ее был столь же жестким, как удары по щекам плашмя холодным клинком. – Но при этом я прекрасно отдаю себе отчет в происходящем и умею себя сдерживать. И не бегаю ночами по коридорам в отличие от тебя, непрестанно зовущей своего покойного Патрика.

Софи не ответила, взгляд ее теперь был направлен куда-то мимо обвинительницы. То ли она глядела на дверь за ее спиной, то ли сквозь нее. Глаза вдовы опустели, а лицо утратило любой признак эмоций. Она вновь ушла в себя, погрузившись внутрь собственного сознания, точно в глубокий пруд. Ее внезапные вспышки отчуждения стали уже привычными для всех жителей Бренхолла. И это была одна из причин, почему безумную кузину барона никто не воспринимал всерьез. Даже родные дети относились к ней снисходительно. «А что с мамой?» – спрашивали они. «Мама больна», – отвечали им.

– Ну вот, опять, – мрачно констатировала леди Кэтрин и подошла к золовке.

Маркиз поднялся и помог ей уложить Софи на кровать. Самое верное сейчас было оставить бедняжку на какое-то время в ее комнате. Вскоре она снова придет в себя, будто ничего и не случилось.

– Кэти, поглядите, какая красивая птица за окном. – Забинтованной рукой Сегренальд указал на бьющуюся в прикрытые витражные створки птаху. – Совсем как ласточка, но перышки такие синие, будто кусочек неба погожим летним днем. Да это же мартлет!

– Мартлет? – удивилась Кэтрин. Конечно же, она сама не раз читала детям высокопарные старые баллады о храбрых рыцарях, прекрасных дамах и волшебных птицах без лапок, которые спят прямо посреди облаков, не опускаясь на ветки, как прочие птахи, и появляются там, где вскоре должен пролиться дождь. Но вот увидеть такое чудо воочию… – Мартлет – к дождю… – Она вспомнила старинную поговорку.

– Не только. – Голубые глаза маркиза сверкнули какой-то бессильной яростью, но в то же время и странной, безумной надеждой. – Еще он приносит беды… беды хозяину дома, над которым кружит…

Танкред Бремер спускался все ниже и ниже в гнетущую полутьму узкой винтовой лестницы дозорной башни. Длинная мантия время от времени цеплялась за торчащие кривые плиты, мешая идти, тогда Огненный Змей ругался вполголоса, чихвостя криворуких зодчих, возводивших это сооружение, но проклятия барона не могли бы вызвать у неведомых строителей даже слабенький насморк – башню заложили еще при прадеде Танкреда, князе Эрике. Это походящее на огромное веретено каменное строение призвано было исполнять дозорные функции – на самой его вершине располагалась вместительная смотровая площадка, где постоянно караулили двое стражников, наблюдая за окрестностями замка в увеличительные смотровые трубы. Также там находился колокол набата. Поскольку объект был стратегически важный, у входа в башню всегда стояла охрана, и посторонних внутрь не пускали.

При этом мало кто догадывался, что у башни есть и еще одно предназначение, тайное. Здесь была тюрьма. Самая таинственная из темниц Бренхолла, о ее существовании знали лишь немногие посвященные, а об узниках, сидящих в ней, – лишь только Танкред Бремер да его личный слуга Харнет. Даже братья нынешнего барона ведать не ведали о том, кто заточен в подземельях под дозорной башней Бренхолла. С давних пор это было владение Танкреда, его персональная вотчина. Ходили слухи, что Огненный Змей хранит здесь свои самые важные колдовские секреты, и любой, кто посмеет войти в святая святых, будет мгновенно испепелен чудовищной силы охранным заклятием, которое Танкред наложил на вход в подземелье. Впрочем, среди этих намеренно распущенных и непомерно раздутых слухов была некоторая доля правды – смертельно опасное заклятие там действительно было.

Наконец долгий спуск в темноту завершился, барон прошествовал по узкому пологому коридору. Факелы, развешенные в специальных кольцах, тут же сами собой вспыхнули и зачадили, едва Огненный Змей оказался рядом. В какой-то миг Танкред остановился напротив одной из массивных железных дверей, что были расположены по обеим сторонам коридора.

–  Carpere. – Как только слова заклятия слетели с губ, нужная дверь осветилась изнутри – из узкой щели над порогом просочилось багровое сияние. – Carpere Clave.

Раздался щелчок, ему воспоследовал скрежет незримых засовов, и подземелье наполнилось жутким плачущим визгом металла, поцеловавшего металл. Через мгновение дверь начала открываться. Теперь оставалось самое сложное, то, что было заготовлено для излишне любопытных заезжих магов, если бы один из них отважился сунуться, куда не просят.

–  Carpere Clave. – Волшебник слегка придержал дыхание, подготавливая финальное заклятие. – Afferre mortem de visitator molestus! [1]Магическое свечение тут же исчезло. Танкред толкнул дверь, и та с легкостью распахнулась. Затхлый воздух каземата сопровождался вонью тления – подземелье дышало смертью, словно старый откопанный гроб. Лицо барона скривилось от отвращения. Из камеры на него взглянула непроглядная тьма, яростно горящая парой зловещих янтарно-желтых глаз.

– Ты пришшшел…

– Пришел. – Барон сделал быстрый пасс, словно перебирая пальцами подол легкой текучей драпировки, и зажег перед собой на ладони огненный шар.

Магическое пламя сбросило завесу тьмы, явив взору огромную пятиконечную звезду-печать, заключенную в три круга с извилистыми символами утерянного языка в ключевых точках и сопряжениях линий. Это была печать-ловушка, призванная удерживать внутри сгорбленную человеческую фигуру, сжавшуюся на самом ее краю в дальнем углу подземелья. Черные волосы наливались смолью и были столь длинны, что узник мог бы закутаться в них, словно в плащ. Он казался высохшим, словно обтянутый серой сморщенной кожей скелет, и только взгляд, исполненный злобы, ярости и неукротимого голода, был по-прежнему полон жизни.

– Сотня и пять десятков кромешных ночей… И столько же холодных черных дней ты не приходил… – Мягкий, как бархатная подушка, и совсем не вяжущийся с внешним видом говорившего голос ни в чем не упрекал, просто констатировал данность. – Зачем сегодня я стал тебе нужен?