Бункер - Зверев Сергей Иванович - Страница 21
- Предыдущая
- 21/53
- Следующая
* * *
Преодолев последние метры подводного «восхождения», мы достигаем поверхности. Небо окрашено в темно-синие тона, но солнце еще не поднялось из-за горизонта. Кое-где над головой мерцают самые яркие звезды, море в проливе спокойно, ветра почти нет.
Несмотря на дикую усталость, нас переполняют радостные эмоции.
Еще бы не радоваться! Закончена сложнейшая операция. План сработан на все сто. Приказ выполнен. Авпереди ждет заслуженный отдых.
Вынув из-под воды левую руку, оттягиваю обтюратор и вытаскиваю сигнальный патрон. По старой привычке я всегда таскаю эту полезную вещицу под рукавом гидрокомбинезона. Всухости и тепле патрон сохранится лучше и никогда не подведет.
Отвернув крышечку ночного сигнала, дергаю шнур. Сноп ярко-красного пламени озаряет округу и лица моих товарищей.
Пламя горит недолго, но этого достаточно– уже через несколько секунд мы слышим вдалеке урчащий мотор надувной шлюпки. Утробный звук стелется по-над поверхностью спокойного моря, нарастает… Ивскоре над мелкой волной появляется дутый оранжевый нос с темнеющими фигурами штурмана и мичмана.
Шлюпка выходит точно на группу, сбавляет ход. Мы цепляемся за пропущенный в резиновые проушины фал и помогаем поднять на борт самую ценную добычу– раненого американского пловца. Затем переваливаемся через борт сами. Мертвые тела остаются в воде. Места в шлюпке больше нет, и их придется буксировать.
Эвакуация закончена. Штурман с удивлением рассматривает нашу добычу; мичман тоже косит на раненого америкоса, но добавляет мотору оборотов и правит в сторону сахалинского берега.
На темнеющем фоне острова с трудом угадываются контуры нашего сторожевика…
* * *
Мы по очереди взбираемся на борт сторожевика по штормтрапу. Невзирая на ранний час, у лееров собралось человек пятьдесят из команды, и все глазеют на наш улов. Что ж, мы их понимаем: не каждый день увидишь пойманных с поличным и поверженных шпионов.
Ближе всех к трапу стоит Горчаков. Он буквально пожирает взглядом содержимое шлюпки и неизвестного пловца, которого с трудом затаскивают на борт матросы боцманской команды. Во взгляде генерала смесь детского любопытства и начальственного удовлетворения.
– Он жив? – на всякий случай спрашивает старик, когда я падаю на «баночку» и расстегиваю подвесную систему.
Чертов америкос лежит на палубе и высверливает в светлеющем небе дырку. Наверное, разговаривает с Богом, обещая до смерти не ходить в «Макдоналдс» за то, что выбрался живым с двухсотметровой глубины.
– Ранен. Ничего опасного, – бурчу я в ответ. – По рукам пришлось отшлепать, чтоб чужого не брал.
– А эти? – кивнул генерал на извлекаемые из воды тела.
– Мы стреляли по конечностям, а этот их добил, чтоб нам не достались.
Сергей Сергеевич с сочувствием посмотрел на членов моей команды. Мы с Георгием еще шевелились, кое-как освобождаясь от осточертевшего снаряжения и комбинезонов. АМиша с Игорьком сидели без сил на палубе, привалившись спинами к серому металлу надстройки.
– Похоже, несладко вам пришлось, ребятки, – вздохнув, потрепал он мои мокрые волосы. И, обернувшись к кому-то из корабельных офицеров, прикрикнул – Чего рты раскрыли?! Ану-ка, помогите пловцам!
* * *
До Южно-Сахалинска предстояло чапать около трехсот пятидесяти миль– двенадцать часов самым резвым ходом, который мог выдать сторожевик. Горчаков отправил нас отдыхать, сам же занялся американцем, не подпуская к нему никого, кроме корабельного доктора.
Днем, несмотря на дикую усталость, спалось плохо. То мешали заснуть грохавшие тяжелой обувью моряки, то снились кошмары из подводной эпопеи, то, просыпаясь, я вскакивал и топал в душ смыть холодный пот. Под вечер в коридоре встретился взъерошенный Жора.
– Тоже не спится? – спросил я друга.
Кивнув, тот предложил:
– Пошли, накатим. Уменя в сумке завалялся коньяк…
Завернув в его каюту, мы плюхнулись на мягкий диван.
Пошвырявшись в сумке, Жора выудил бутылку коньяка, лимон, шоколад, коробку апельсинового сока– стандартный набор, который возил по командировкам каждый пловец из нашего отряда.
Я извлек из подстаканников тонкие стаканы– другой подходящей посуды на военных кораблях не водилось. Георгий щедро плеснул в них благородного напитка.
– За удачу, – одновременно озвучили мы главный фрегатовский тост.
Пьем. Молча глядим перед собой. Через минуту захорошело, но спать по-прежнему не хотелось…
После третьей «рюмки» дверь тихо приоткрылась и в каюту заглянул Горчаков.
– Ах, вот вы где. Пьете, значит, – вторгся он в пределы нашего уединения. – Ладно-ладно, расслабляйтесь. Сегодня вам все можно. Молодцы, ребята, отлично отработали.
Я подвинулся на край дивана, предлагая шефу присесть. Испросил:
– Разобрались с трофеями?
– Да, заканчиваем. Трупы в холодильнике, опись одежды, снаряжения и оружия почти готова, пленный в медблоке.
– Как он?
– В пределах нормы. Сруками, конечно, беда– раздроблено несколько костей, большие повреждения мышечной ткани… Ав остальном полный порядок.
– Уже лепечет?
– Рано еще допрашивать. Унего посттравматический шок, да и общее психологическое состояние неважное. Доктор вколол ему обезболивающий препарат, антибиотик, успокоительный… Сейчас колдует с руками: останавливает кровотечение, обрабатывает, зашивает. Главное, довезти его до Москвы, а там мы его поставим на ноги…
Мы, разумеется, предложили шефу присоединиться к скромному застолью. Коньяк он любил и позволил налить себе пару глотков. Подняв стакан и подцепив кусочек лимона, генерал значительно произнес:
– Вы даже не представляете, насколько важное и большое дело мы провернули. Аглавное– без потерь! Ну, давайте… За успешное выполнение операции!
Мы опустошаем посуду, закусываем. Жора шутит:
– Дырки в кителях сверлить, Сергей Сергеевич?
– Хотите получить по ордену? – принимает он намек за чистую монету.
Я вполне серьезно заявляю:
– Парни пусть решают за себя сами, а мне, пожалуйста, дайте отпуск. Меня уже подташнивает от морской воды.
– Отпуск так отпуск. Пиши рапорт, вернемся в столицу, получишь документы с отпускными и гуляй. Месяца хватит?
– Вполне.
– А твои пожелания? – глядит генерал на Устюжанина. – Или на самом деле желаешь орден? Если так, то завтра же напишу представление– вы заслужили.
– Шучу!.. – отмахивается тот. – Мне бы младшую дочку в музыкальную школу устроить. Она занимается дома, окончила подготовительный класс. Два года пытаемся поступить, но… то мест нет, то блатные дорогу переходят.
Горчаков уверенно кивает:
– Сделаем. Лично переговорю с директором департамента. Что-нибудь придумаем…
Повеселев, Георгий разливает остатки коньяка; я ломаю шоколадную плитку. Мы поднимаем стаканы и пьем за то, чтобы каждое погружение заканчивалось возвращением на поверхность…
А спустя минут пятнадцать разбредаемся по каютам собирать шмотки и готовиться сойти на берег.
Дело идет к вечеру, на фоне светло-серого неба неровной линией темнеет мыс Крильон– южная оконечность острова Сахалин; самая верхняя сопка грустно подмигивает огоньком маяка.
Миновав пролив Лаперуза, сторожевик вошел в залив Анива. До порта Корсакова остается миль сорок. Впорту нас поджидает несколько автомобилей и сотрудников местного Управления ФСБ. Коллеги доставят нас в аэропорт Южно-Сахалинска прямо к трапу «конторского» самолета.
Лететь от Сахалина до Москвы чертовски долго. Вот и выспимся…
Глава четвертая
Германия; Франкфурт-на-Майне
Российская Федерация; Калининград
Несколько дней назад
Неуклюже спускаясь по самолетному трапу, Руст посетовал:
– Наконец-то мы дома… Знаешь, Вальтер, за долгую жизнь я пересекал Атлантику дважды: в далеком сорок пятом в провонявших отсеках подлодки мы дошли до Аргентины, и ровно через пятнадцать лет я в вернулся в Европу в каюте роскошного круизного лайнера. Аза последние полгода мне пришлось это сделать шесть раз. Тяжело в моем возрасте менять привычки.
- Предыдущая
- 21/53
- Следующая
