Тропою разведчиков - Данилевская Нина Владимировна - Страница 25

• Предыдущая
• 25/36
• Следующая

— А вы их видели?

— Нет. А вот другие памятники литературным героям случалось видеть.

Балашов показал ребятам коробку, на которой была изображена бронзовая девушка с рыбьим хвостом. Сидела она на скале и смотрела в голубую даль моря.

— Русалочка Андерсена! — захлопала в ладоши Наташа.

— Видишь, как легко ты ее узнала. Сидит эта русалочка в Копенгагенском порту, где мне довелось не раз бывать.

— А еще кому из литературных героев поставлены памятники?

— В Мадриде есть памятник Дон Кихоту и Санчо Пансо. В Италии, в селении Коллоди, — деревянному мальчику Пиноккио. У нас он известен как Буратино по книге Алексея Толстого «Золотой ключик». Читали, конечно?

— Сколько вы знаете, сколько повидали! — с восхищением проговорила Наташа.

Женя вдруг предложил Балашову:

— Давайте меняться, Михаил Григорьевич! У меня знаете сколько марок собрано! Со всех писем сдираю. Даю три марки за любую вашу коробочку. Идет?

Командор возмущенно посмотрел на приятеля.

Балашов, откинув голову, громко захохотал.

— Нет, брат, не идет! Ведь неизвестно, какие марки ты с писем сдираешь. Зачем же кота в мешке покупать? Ну-ну, шучу! — дернул он за вихор огорченного Женю. — Так и быть, возьмите каждый на память по коробочке. А сейчас я еще кое-чем вас обрадую. Подождите!

Балашов вышел из каюты, и ребята сразу накинулись на Женю.

— Попрошайка ты! — кипятился Митя.

— Как тебе не стыдно! — поддержала его Наташа.

Марк укоризненно качал головой, а Юра демонстративно отвернулся.

Женя опустил голову. Губы его дрогнули. Наташе вдруг стало его жаль.

— Ладно, не огорчайся, — шепнула она. — Михаил Григорьевич ведь понял, что ты не жадный — просто интересуешься. А я тебе и свою коробочку отдам.

Скрипнула дверь — вошел Балашов.

— Ну-ка, угощу я вас итальянскими дарами. Они нравятся всем ребятам. Прошу!

Старпом поставил на столик тарелку с золотистыми мессинскими апельсинами. Ребята сначала отнекивались, а потом с аппетитом принялись уничтожать их. Очищая апельсин, Женя о чем-то горячо шептал на ухо Юре.

— Самое время, — расслышал Балашов. — Ведь Рындин еще когда соберется…

— Вы что шепчетесь, заговорщики? — Балашов подмигнул. — Рындина поминаете? Слух-то у меня морской…

Юра, покраснев, поспешил разъяснить:

— Вы ведь с Рындиным в разведку ходили, Михаил Григорьевич. Он нам про артиста цирка рассказывал, а что было с вами в Севастополе и после, когда вы вернулись, не успел рассказать. Обещал и не успел. А нам интересно! Может, вы…

— Вот вы чего хотите, — усмехнулся Балашов. — Мы и вправду тогда на интересном задании с Семеном Трифоновичем побывали. Возглавлял нашу маленькую группу замечательный разведчик Кожухарь. Пожалуй, если бы не Кожухарь, «Шварцхорст» не замолчала бы еще долго…

— Какой «Шварцхорст»? Что за странное название? Расскажите, Михаил Григорьевич!

— «Шварцхорст» как раз связан с тем особым заданием, которое довелось выполнять мне с Рындиным. А странное название что значит?.. Смотрите!

Балашов достал с полки книгу и развернул ее. На титульном листе стояло:

— Гитлеровский генерал Эрих Шнейдер в своей статье здесь пишет, что под Севастополь была доставлена сверхмощная артиллерийская установка. С громадного расстояния она стреляла по осажденному городу снарядами весом в пять тонн. Рассказав об этом, Шнейдер, однако, признает, что, несмотря на громадные затраты, орудие оказалось малоэффективным. А почему так случилось, кто был повинен в «малоэффективности» гигантской пушки, названной немцами «Шварцхорст», знают пока немногие.

Фронтовой вездеход, в котором Балашова везли в штаб обороны Севастополя, подпрыгивал по неровной дороге. Молодой партизан смотрел на разрушенный город, и сердце его сжималось острой болью. Повсюду были обгоревшие развалины. Мостовые усеяны битым кирпичом, щебнем, осколками стекла. Путь то и дело преграждают огромные воронки, следы вражеских бомб.

Вездеход дрогнул и остановился. Перед ним зияла яма — след попадания чудовищного по размерам снаряда. Она как бы пополам делила улицу. Впрочем, улицы здесь не было. Среди груд камней возвышались только ворота. На них уцелела эмалевая дощечка с надписью «Улица Нагорная, № 3». Сколько же мог весить причинивший такие разрушения снаряд?

— Пять тонн смерти, — будто отвечая мыслям Балашова, сказал его спутник, молодой лейтенант. — Это «Шварцхорст»!

Балашов не понял, о чем говорит лейтенант, но спрашивать не стал.

Он закрыл глаза. Сказывалось утомление после невероятно тяжелого трехдневного перехода. Вражеские заставы они с Рублевским миновали благополучно, но уже на самых подступах к городу попали на заминированное поле… Балашов зябко повел плечами, вспомнив трагическую гибель Рублевского. Сам он уцелел только чудом и глубокой ночью, почти падая от усталости, добрался до переднего края наших войск.

Лейтенант тронул своего спутника за руку:

— Приехали. Вот КП.

Глубокая штольня, высеченная в массиве скалы, была разбита на отсеки. Здесь расположился командный пункт штаба обороны Севастополя.

В кабинете горело электричество. У адмирала слезились под очками усталые глаза. Совещание с начальником разведки близилось к концу, когда вошел Балашов.

Увидев партизана, адмирал поднялся и шагнул ему навстречу.

— Молодец! — сказал адмирал. — Ценнейшие сведения принес. Мне уже доложили. Рассказывай теперь, как вам все удалось.

Услышав о телохранителе майора Фурста, адмирал расхохотался:

— Охранял, значит? Передай вашему силачу от меня особую благодарность. Сегодня утром мы уже задержали этого «фотографа», специалиста по связи с аэродромом… Продолжайте! — Приказ адмирала был теперь обращен к начальнику разведки.

— Авиация не смогла установить координаты орудия. Расстояние даже для звукометристов слишком велико, товарищ адмирал. Дешифровка их данных дает лишь приблизительный район. Это где-то возле Бахчисарая.

— Значит, близко к району вашего отряда, — повернулся адмирал к Балашову. — Речь идет об уникальной артиллерийской установке, которую гитлеровцы называют «Шварцхорст».

Балашов припомнил гигантскую яму на дороге, слова лейтенанта…

А адмирал продолжал:

— Необходимо обнаружить это орудие. Мне пришла в голову новая мысль. Ваш отряд поможет нам. Мы пошлем к вам опытного разведчика Кожухаря. Знаете такого?

Балашов кивнул.

— Он должен будет найти место, где установлено орудие. Дайте ему в помощь двух разведчиков отряда, хорошо знающих район. Товарищ начальник разведки!

— Слушаю.

— Когда партизан Балашов отдохнет, свяжите его с Кожухарем. Переброску обоих в отряд осуществите морским вариантом. Придайте рацию, иначе сведения будут залеживаться по ту сторону фронта. Выполняйте!

Адмирал пожал Балашову руку и, усталым жестом сняв очки, потер воспаленные глаза. Адмирал недосыпал уже много месяцев — с начала войны.

«Морской охотник» удачно избежал встречи с вражескими судами, блокировавшими Севастополь, и затерялся в открытом море.

К берегу подходили в полной тишине. Нигде ни огонька. Попрятались звезды. На месте, где полагалось быть луне, тускло просвечивало белесое пятно. За бортом катера глухо плескалась черная вода.

План был таков: примерно в полумиле от берега Кожухарь и Балашов на небольшой шлюпке покидают катер. Добравшись до берега, они топят шлюпку и уходят. «Охотник» ждет двадцать минут. Если высадка прошла удачно, Кожухарь не дает никаких сигналов.

Ветер был прижимной, и шлюпка, проваливаясь между волн, быстро приближалась к берегу. Греб Балашов, Кожухарь сидел на носовой банке, настороженно вглядываясь вперед. Стал слышен шум прибоя. Вдруг справа вверху что-то ослепительно вспыхнуло. Через мгновение луч прожектора с горы Кошка осветил кромку берега.

• Предыдущая
• 25/36
• Следующая