Тележка с яблоками - Шоу Бернард Джордж - Страница 17

• Предыдущая
• 17/21
• Следующая

Магнус. Да, таково предание.

Ванхэттен. Не предание, сэр, а неоспоримый историче­ский факт. В восемнадцатом столетии...

Магнус. Ну, это давние дела.

Ванхэттен. Что значит какое-нибудь столетие в жизни великой державы, сэр? Позвольте напомнить вам притчу о блуд­ном сыне.

Магнус. Ох, мистер Ванхэттен, это дела еще более дав­ние. А тут, насколько я понимаю, что-то важное произошло не далее как вчера.

Ванхэттен. Произошло, король Магнус. Произошло, и очень важное.

Магнус. Так рассказывайте, что именно. У меня сейчас нет времени заниматься восемнадцатым столетием и блудным сыном.

Королева. У короля через десять минут заседание каби­нета, мистер Ванхэттен.

Ванхэттен. Любопытно, какие лица сделаются у ваших министров, король Магнус, когда они услышат то, что я имею вам сообщить.

Магнус. Очень любопытно. Но, к сожалению, я не смогу сказать им, в чем дело, поскольку я сам этого не знаю.

Ванхэттен. Ваше величество, блудный сын возвращает­ся домой. Но на этот раз он вернется не бедняком, изголодав­шимся и одетым в рубище, как это было в древности. О нет. Те­перь он принесет с собою в отчий дом все богатства земли.

Магнус (вскакивает с кресла). Послушайте, неужели...

Ванхэттен (тоже встает, наслаждаясь эффектом своих слов). Именно, сэр! Декларация независимости отменена. До­говоры, скреплявшие ее, разорваны. Мы приняли решение вер­нуться в состав Британской империи. Разумеется, мы войдем на правах самоуправляющегося доминиона и мистер Боссфилд останется нашим президентом. Так что в скором времени я буду иметь честь посетить вас снова, но уже не в качестве посла иностранной державы, а в качестве правительственного уполно­моченного по величайшему из ваших доминионов и вернопод­данного вашего величества.

Магнус (падая в кресло). Черта с два! (Пытается про­никнуть взглядом в будущее, и впервые за все время в этом взгляде появляется растерянность.)

Королева. Какое замечательное событие, мистер Ван­хэттен!

Ванхэттен. Я не сомневался, мэм, что вы именно так его оцените. Такого события еще не было в мировой истории. (Садится на прежнее место.)

Королева (тревожно поглядывая на короля). Ведь прав­да, Магнус?

Магнус (с видимым усилием овладевая своими чувства­ми). Скажите, пожалуйста, мистер Ванхэттен, кому принадле­жит эта... этот... эта блестящая политическая идея? Откровенно говоря, я привык считать вашего президента одним из тех го­сударственных деятелей, которые больше работают языком, чем головой. Не может быть, чтобы он сам удумал такую штуку. Признайтесь, кто подсказал ему?

Ванхэттен. Ваше критическое суждение о мистере Боссфилде я вправе принять лишь со всеми необходимыми оговорками; но могу сказать вам, что у нас в Америке эту приятную новость будут, вероятно, связывать с недавним посещением на­ших берегов президентом Ирландского свободного государства. Мне не выговорить его имя так, как оно произносится офи­циально, по-гэлльски, — а как оно пишется, у нас во всем по­сольстве знает только одна машинистка, — но друзья называют его Мик О’Рафферти.

Магнус. Ах, прохвост! Джемайма, нам придется жить в Дублине. Англии пришел конец.

Ванхэттен. В известном смысле — пожалуй. Но это не означает, что Англия погибнет. Она просто сливается — да, именно сливается — с другим предприятием, более мощным и более процветающим. Я забыл упомянуть, сэр, что вы теперь будете императором; таково одно из наших условий. Этот ма­ленький островок мог обходиться королем; но раз уж в дело вступаем мы, тут требуется нечто более грандиозное.

Магнус. Этот маленький островок! «Сей малый перл в серебряной оправе моря!» А не приходило ли вам в голову, мистер Ванхэттен, что мы можем не захотеть превратиться в какой-то довесок к мощному американскому предприятию? Что, если вместо того, чтобы согласиться на это, мы кликнем старый боевой клич синфейнеров и будем драться до последней капли крови за свою независимость?

Ванхэттен. Меня бы очень огорчило подобное возрож­дение варварских нравов прошлого. К счастью, это невозможно. Не-воз-мож-но! Старый боевой клич не вдохновит разноплеменный экипаж Атлантического флота Лиги наций. Этот флот под­вергнет вас блокаде, сэр. Нам, пожалуй, придется объявить вам бойкот. И плакали тогда ваши два миллиарда долларов в год.

Магнус. Но континентальные державы? Неужели вы ду­маете, что они хоть на миг допустят подобную перемену в меж­дународной расстановке сил?

Ванхэттен. А что тут особенного? Ведь это перемена чисто номинальная.

Магнус. Номинальная! Вы называете слияние Британ­ского содружества наций с Соединенными Штатами номиналь­ной переменой! Хотел бы я знать, как назовут это Франция и Германия!

Ванхэттен (снисходительно покачивая головой). Фран­ция и Германия? Эти устарелые географические названия, ко­торыми вы пользуетесь по укоренившейся семейной привычке, нас нимало не волнуют. Под Германией вы, очевидно, подразу­меваете ряд советских или почти советских республик, распо­ложенных между Уральским хребтом и Северным морем? Но здравомыслящие политики Москвы, Берлина и Женевы ста­раются сейчас объединить их в федерацию, и у нас имеется полная договоренность, что, если мы не будем мешать их дейст­виям, они не станут препятствовать нашим. А то, что вы назы­ваете Францией, — то есть, очевидно, правительство в Новом Тимгаде — чересчур занято своими африканскими делами, что­бы интересоваться событиями по ту сторону Ламаишского тун­неля. Пока в Париже достаточно американцев, а у американцев достаточно денег, с французской точки зрения на Западе все спо­койно. В числе развлечений, которые Париж может предложить американцам, одно из самых популярных — экскурсия в Старую Англию. И французы хотят, чтобы мы себя здесь чувствовали как дома. Что же, мы так себя и чувствуем. И это вполне есте­ственно. В конце концов, мы же здесь действительно дома.

Магнус. То есть простите, почему же?

Ванхэттен. А потому, что нас здесь окружает все свое, привычное: американские промышленные изделия, американские книги, пьесы, спортивные игры, американские религиоз­ные секты, американские ортопеды, американские кинофильмы. То есть, короче говоря, — американские товары и американские идеи. Политический союз между нашими странами явится лишь официальным признанием совершившегося факта. Так ска­зать — гармония сердец.

Королева. Мистер Ванхэттен, вы забываете, что у нас есть своя великая национальная традиция.

Ванхэттен. Соединенные Штаты, мэм, восприняли все великие национальные традиции и, сплавив их воедино с соб­ственной славной традицией Свободы, получили в результате нечто поистине оригинальное и универсальное.

Королева. У нас есть своя самобытная английская куль­тура. Я не хочу сказать, что она выше американской, но, во вся­ком случае, она иная.

Ванхэттен. Так ли? Ведь эта культура нашла себе во­площение в произведениях английского изобразительного искус­ства, в загородных замках вашей знати, в величественных со­борах, воздвигнутых нашими общими предками для служения богу. А что вы сделали со всем этим? Продали нам, американ­цам. Я вырос под сенью Элийского собора — мой папочка пе­ревез его из графства Кембридж в штат Нью-Джерси и тем положил начало своей профессиональной карьере. Соору­жение, которое теперь стоит на месте этого собора в Англии, тоже очень недурно в своем роде, отличный образец железо­бетонной архитектуры двадцатого века. Но проект его был сде­лан американским архитектором, а строил Международный трест синтетических строительных материалов. Поверьте мне, истинные англичане, которые судят о жизни по реальным фак­там, а не по тому, что пишется в книгах, гораздо лучше чув­ствуют себя среди нас, чем среди обветшалых английских тра­диций, искусственно поддерживаемых американскими туриста­ми. Если вы встретите где-нибудь в сельской глуши почтенного джентльмена, свято соблюдающего все рождественские обычаи, можете быть уверены, что это — американец, недавно купив­ший поместье. И англичане разводят вокруг него всю эту че­пуху потому, что он им за это платит деньги, а вовсе не потому, что это нужно им самим.

• Предыдущая
• 17/21
• Следующая