Город и псы - Льоса Марио Варгас - Страница 47

• Предыдущая
• 47/74
• Следующая

С угла своего дома Тереса увидела впереди, на расстоянии полуквартала, силуэт человека в темной форме и белом кепи; рядом на краю тротуара стоял кожаный чемодан. Ее поразило, что человек стоит неподвижно, как манекен, – все равно как солдаты у Правительственного Дворца. Только те статные – в высоких сапогах и хвостатых касках, стоят, выгнув грудь и гордо подняв голову, а у Альберто голова поникла, плечи опущены и вид какой-то потрепанный. Тереса помахала ему рукой, но он ее не заметил. «Форма ему очень к лицу, – подумала Тереса. – А пуговицы-то как блестят. Похож на этих, из военно-морского». Она была уже в нескольких шагах, когда Альберто поднял голову. Тереса улыбнулась, и он протянул ей руку. «Что это с ним?» – подумала Тереса. Альберто нельзя было узнать, он постарел, лоб прорезала глубокая морщина, глаза провалились, скулы выперли – казалось, вот-вот прорвут тонкую, бледную кожу. Взгляд дикий, блуждающий; губы белые.

– Тебя только что выпустили? – спросила Тереса, вглядываясь в его лицо. – Я думала, ты будешь к вечеру.

Альберто не ответил. Он поднял на нее усталые, пустые глаза.

– Тебе идет военная форма,– тихо сказала Тереса.

– Мне она не нравится, – сказал он и чуть заметно улыбнулся. – Как прихожу домой, сразу снимаю. А сегодня я еще не был дома.

Он еле шевелил губами, и голос у него был невыразительный, тусклый.

– Что случилось? – спросила Тереса. – Почему ты такой? Ты нездоров? Скажи мне, Альберто.

– Нет, – сказал Альберто, отводя глаза – Я здоров. Просто не хочу идти домой. Мне хотелось тебя повидать. – Он провел рукой по лбу, и морщина разгладилась, но только на секунду. – Я не знаю, что мне делать.

Тереса ждала, чуть подавшись вперед, и с нежностью глядела на него, чтобы он скорее все объяснил, но Альберто снова сомкнул губы и медленно сжал кулаки. Она вдруг встревожилась. Что сказать, что сделать, чтобы он поделился с ней? Как ободрить его? Что он подумает? Сердце у нее сильно забилось. Он помедлила еще немного. Потом шагнула к нему и взяла его за руку.

– Пойдем ко мне, – сказала она. – Пообедаешь с нами.

– Пообедаю? – растерянно сказал Альберто и опять провел рукой по лбу. – Нет, не надо беспокоить тетю. Я где-нибудь тут поем, а потом зайду к тебе.

– Идем, идем, – настойчиво повторяла она, поднимая чемодан. – Брось ломаться. Никого ты не будешь беспокоить. Идем.

Альберто пошел за ней. У дверей она остановилась, отпустила его руку и проговорила шепотом: «Не люблю, когда ты такой грустный». Его взгляд, казалось, смягчился, лицо осветилось благодарной улыбкой и приблизилось к ней. Они быстро поцеловались. Тереса постучала. Тетя не узнала Альберто, ее глазки недоверчиво обшарили военную форму и, дойдя до лица, просветлели. Жирная физиономия расплылась в улыбке. Она вытерла подолом руку и протянула ему, разразившись целым потоком приветствий.

– Здравствуйте, здравствуйте, сеньор Альберто! Как я рада. Проходите, проходите. Очень рада вас видеть. А я и не узнала вас в такой красивой форме. Думаю, кто бы это, и никак не могу узнать, подслеповата стала: кухня глаза портит, да и старость пришла. Проходите, сеньор Альберто, очень рада вас видеть.

Как только они вошли в комнату, Тереса обернулась к тете:

– Альберто пообедает сегодня с нами.

– А? – перепугалась тетя. – Что?

– Он с нами пообедает, – повторила Тереса.

Она взглядом умоляла тетю не удивляться так и поскорей согласиться. Но тетя никак не могла выйти из оцепенения: глаза у нее выскочили из орбит, нижняя губа отвисла, лоб собрался морщинами; она была точно в экстазе. Наконец она пришла в себя, кисло поморщилась и сказала Тересе:

– Поди сюда, – повернулась и, раскачивая, точно верблюд, свое тяжелое тело, ушла в кухню.

Тереса пошла за ней, задернула занавеску и быстро приложила палец к губам. Но это было лишнее – тетя молчала, только смотрела на нее с яростью, потрясая кулаками перед ее лицом. Тереса зашептала:

– Метис даст тебе в долг до вторника. Молчи, а то он услышит. Я все потом объясню. Ему необходимо остаться с нами. Не сердись, пожалуйста, тетя, иди, я уверена, тебе дадут в долг.

– Идиотка! – завопила тетя, но тут же понизила голос и приложила палец к губам. – Идиотка, – шепнула она. – С ума сошла. Ты что, хочешь меня убить? Он уж сколько лет не дает мне в долг. Мы же ему должны, я не могу ему показаться на глаза, идиотка.

– Упроси его, – сказала Тереса. – Сделай что-нибудь.

– Идиотка! – крикнула тетя и опять понизила голос: – У нас почти ничего нет. Ты что, хочешь угостить его одним супом? У нас даже хлеба нет.

– Ну ладно, тетя, – настаивала Тереса. – Ради Бога.

И, не дожидаясь ответа, вернулась в комнату. Альберто сидел неподвижно. Он поставил на пол чемодан и положил на него кепи. Тереса села рядом. Она обратила внимание на его волосы: они были грязные, взъерошенные. Занавеска раздвинулась, и появилась тетя. На ее лице, багровом от гнева, красовалась деланная улыбка.

– Я скоро вернусь, сеньор Альберто. Сию минуточку. Видите ли, я должна ненадолго выйти по делу. – Она метнула на Тересу яростный взгляд. – А ты иди на кухню – посмотри за плитой. – И вышла, хлопнув дверью.

– Что с тобой случилось в ту субботу? – спросила Тереса. – Почему ты не пришел?

– Умер Арана, – сказал Альберто. – Его похоронили во вторник.

– Как? – сказала она. – Арана, который живет на углу? Он умер? Не может быть. Ты хочешь сказать, Рикардо Арана?

– Его отпевали в училище, – сказал Альберто. Голос его звучал равнодушно, разве что чуть-чуть устало; взгляд опять блуждал где-то далеко. – Его не отдали родным. Это случилось в прошлую субботу, на учениях. Мы практиковались в стрельбе. Ему прострелили голову.

– Правда, я… – сказала Тереса, когда он замолчал; она смутилась. – Я почти не знала его. А все-таки очень жалко. Это ужасно! – Она положила руку ему на плечо. – Вы были с ним из одного взвода? Поэтому ты такой грустный?

– Отчасти – да, – медленно проговорил он. – Он был моим другом. И кроме того…

– Но почему ты так изменился? – сказала Тереса. – Случилось что-нибудь еще? – Она подошла к нему и поцеловала его в щеку. Альберто не шелохнулся, и она, зардевшись, выпрямилась.

– По-твоему, этого мало? – сказал Альберто. – По-твоему, ничего, что он умер?… А я даже и не поговорил с ним. Он считал меня своим другом, а я… По-твоему, это ничего?

– Почему ты говоришь со мной так? – сказала Тереса. – Скажи правду, Альберто. За что ты обиделся на меня? Может быть, тебе про меня что-нибудь сказали?

– А тебе наплевать, что умер Арана? – сказал он, повышая голос. – Ты же слышишь, я говорю об Аране! Почему ты думаешь о чем-то другом? Ты только о себе думаешь и… – Он остановился; когда он стал кричать, глаза Тересы наполнились слезами, губы задрожали. – Извини… я не то говорю. Я не хотел тебя обидеть. За эти дни произошло очень многое, нервы у меня взвинчены. Пожалуйста, не плачь, Тересита.

Он привлек ее к себе. Тереса положила голову ему на плечо, и они посидели так немного. Потом Альберто поцеловал ее в щеку, в глаза и в губы.

– Конечно, мне очень жаль его, – сказала Тереса. – Бедняжка. Но у тебя было такое озабоченное лицо, и я испугалась, думала, ты сердишься на меня за что-то. А когда ты закричал, это было ужасно, я никогда тебя таким не видела. Если б ты только знал, какие у тебя были глаза!

– Тереса, – сказал он, – я хочу тебе кое в чем признаться.

– В чем? – сказала она, щеки ее загорелись, она радостно улыбнулась. – Говори, я хочу все знать о тебе.

На его угрюмом лице появилась робкая, виноватая улыбка.

– Ну что? – сказала она. – Говори, Альберто.

– Я очень тебя люблю, – сказал он.

Дверь открылась, и они быстро отпрянули друг от друга; кожаный чемодан упал, кепи покатилось по полу, и Альберто нагнулся за ним. Тетя лицемерно улыбалась. В руках у нее был сверток. Пока готовили обед, Тереса посылала Альберто за тетиной спиной воздушные поцелуи. Потом говорили о погоде, о наступающем лете и о фильмах. Только за обедом Тереса рассказала тете о смерти Араны. Та принялась громко обсуждать несчастье, несколько раз перекрестилась, выразила соболезнование родителям, особенно бедной матери, и высказала мысль, что Бог, неизвестно почему, всегда посылает самые тяжелые несчастья лучшим семьям. Она даже собралась поплакать, но ограничилась тем, что потерла сухие глаза и несколько раз чихнула. Когда закончился обед, Альберто объявил, что должен идти. В дверях Тереса опять спросила его:

• Предыдущая
• 47/74
• Следующая