Собрание сочинений. Том 4 - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 26

• Предыдущая
• 26/138
• Следующая

— Нет, нет, майор, — решительно возразил младший Гердлстон. — Поверьте, это — крайне важное дело для нас обоих. Не могли бы вы встретиться со мной в кафе Нельсона в четыре часа? Я знаком с управляющим, и он оставит нам кабинет.

— Я пригласил бы вас в мою скромную обитель, — заметил майор, — но это слишком далеко. Так, значит, у Нельсона в четыре часа? Отлично! Пунктуальность — первая из добродетелей, как говорил старик Уиллоби, гвардеец. Вы ведь не знакомы с Уиллоби? Черт побери! Еще в 1847 году в Гибралтаре он был секундантом у одного своего приятеля. Они явились на место, но противников там не было. Через две минуты после назначенного срока Уиллоби потребовал, чтобы его приятель ушел. «Это научит их быть пунктуальными», — сказал он. «Уйти никак нельзя», — сказал его приятель. «Совершенно необходимо», — сказал Уиллоби. «Об этом и речи быть не может», — сказал его приятель и не двинулся с места. Уиллоби твердил свое — слово за слово, и они поссорились. Доктор поставил их в пятнадцати шагах, и приятель прострелил Уиллоби икру. Это был настоящий мученик пунктуальности. Так, значит, в четыре часа. А пока всего хорошего. — И, любезно кивнув, майор прошествовал дальше, изящно поигрывая тросточкой.

Майор, как он ни восхищался пунктуальностью, воплощенной в гвардейце Уиллоби, тем не менее намеренно опоздал к назначенному часу. Ему было ясно, что от него потребуют какой-то услуги, и тактика требовала, чтобы он отнюдь не торопился — пусть Гердлстон не думает, будто ему не терпится скорее узнать, в чем дело. И когда майор наконец вошел в кафе Нельсона, молодой коммерсант уже двадцать пять минут молча бесился в отдельном кабинете.

Это была довольно грязная комната, где имелось единственное кожаное кресло, набитое конским волосом, и шесть деревянных стульев, расставленных вдоль стен с математической точностью. Квадратный стол в середине и скверное зеркало над камином довершали обстановку. Майор, вспомнив былые походные привычки, немедленно опустился в единственное кресло, удобно откинулся, достал сигару и принялся ее раскуривать. Эзра Гердлстон сел возле стола и теперь слегка подкручивал темные усы, как делал всегда, когда собирался с мыслями.

— Что вы будете пить? — спросил он.

— Все, что угодно.

— Принесите графин коньяка и сельтерской воды! — приказал Эзра официанту. — Потом закройте дверь и не входите, пока мы вас не позовем.

Когда официант принес коньяк, Эзра одним глотком осушил рюмку и тут же вновь ее наполнил. Но майор поставил свою рюмку на каминную полку возле себя, даже не пригубив. Оба они намеревались приступить к беседе с ясной головой, но каждый добивался этого своим способом.

— Сейчас я объясню вам, почему мне понадобилось поговорить с вами, майор, — сказал Эзра и, внезапно распахнув дверь, поглядел, не подслушивает ли кто-нибудь в коридоре. — Мне приходится быть осторожным, так как наш разговор коснется важных интересов фирмы, и то, что я вам доверю, никому другому ни в коем случае знать не следует.

— Ну, так в чем же дело, мой милый? — с ленивым любопытством спросил майор и, затянувшись сигарой, пустил клуб дыма в закопченный потолок.

— Вы, конечно, понимаете, что в коммерческом предприятии преждевременное разглашение даже второстепенной мелочи может привести к многотысячным убыткам?

Майор кивнул, показывая, что вполне отдает себе в этом отчет.

— Мы намерены предпринять очень трудное дело, — сказал Эзра, наклоняясь вперед и понизив голос до шепота. — Оно потребует величайшей сноровки и такта, но при удачном его выполнении должно принести значительную прибыль. Вы понимаете?

Его собеседник снова кивнул.

— Для успешного завершения этого предприятия нам требуется доверенный агент. Агент этот должен быть очень способным человеком и в то же время абсолютно надежным. Разумеется, мы готовы будем хорошо заплатить обладателю подобных качеств.

Майор хмыкнул в знак полного согласия.

— Мой отец, — продолжал Эзра, — намеревался использовать кого-нибудь из наших служащих. Среди них есть немало людей, подходящих во всех отношениях. Но я с ним не согласился. Я сказал, что у меня есть добрый друг майор Тобиас Клаттербек, который может справиться с этим делом лучше кого бы то ни было. Я упомянул, что в ваших жилах течет кровь царственных потомков Леды, ведь верно?

— Черт побери! Ничего подобного. Миледа, сэр, Миледа[3]!

— Ах, да, Миледа. Впрочем, это не составляет никакой разницы.

— Наоборот! И очень большую! — с негодованием ответил майор.

— Я хотел сказать, что это не составляет никакой разницы для моего отца. Он в таких тонкостях не разбирается. Ну, во всяком случае, я сказал ему о вашем царственном происхождении и о том, что вы бывалый путешественник, старый солдат и человек, во всех отношениях солидный и надежный.

— Э-эй! — невольно воскликнул майор. — Впрочем, ничего… Продолжайте.

— Я объяснил ему все это, — медленно добавил Эзра, — и указал, что деньги, которые он предназначил для нашего агента, будет куда лучше вручить подобному человеку, чем тому, кто обладает только деловыми качествами.

— Я никак не предполагал, что в вас есть столько здравого смысла! — воскликнул майор с энтузиазмом.

— Я сказал ему, что, поручив это дело вам, мы можем быть совершенно спокойны и оно будет выполнено превосходно, а кроме того, мы получим удовлетворение и от сознания, что предложенная нами весьма значительная сумма попадет в достойные руки.

— И в этом вы также совершенно правы, — пробормотал бравый воин.

— Так, значит, вы согласны? — сказал Эзра, внимательно глядя на майора. — Согласны предоставить себя в наше распоряжение на условии, что вам будет за это хорошо заплачено?

— Не торопитесь так, мой юный друг, не торопитесь, — заметил майор, вынимая сигару изо рта и окутываясь голубым дымком. — Сперва послушаем, какой услуги вы от меня хотите, и тогда я смогу ответить, на что я согласен, а на что нет. Помнится, Джимми Бекстер в Техасе…

— Чтоб его повесили, этого вашего Джимми Бекстера! — раздраженно буркнул Эзра.

— Уже сделано, — хладнокровно ответил майор. — Его линчевали за конокрадство в тысяча восемьсот шестьдесят шестом году. Впрочем, продолжайте, и я обещаю больше не перебивать вас.

После чего Эзра изложил план, от которого зависело спасение торгового дома «Гердлстон и К°». Однако он ни словом не упомянул о грозящем фирме разорении и не объяснил, почему была задумана эта спекуляция. Наоборот, он всячески подчеркивал, что дела фирмы идут превосходно, а это предприятие не играет для них никакой важной роли и задумано больше для развлечения. Тем не менее он не забыл указать, что хотя деньги, о которых идет речь, для фирмы — пустяк, но они представляют собой весьма значительную сумму в глазах других людей. Что же касается этической стороны вопроса, то Эзра предпочел обойти ее молчанием, полагая, что это будет совершенно излишне в разговоре с подобным человеком.

— Итак, майор, — закончил он, — если вы позволите нам воспользоваться вашим именем и вашими талантами в этом предприятии, фирма готова проявить всемерную щедрость в вопросе о вашем вознаграждении. Разумеется, все расходы по путешествию мы берем на себя. Если мы решим избрать Уральские горы в качестве места для воображаемой находки, вам придется отправиться до Петербурга морем. Я слышал, что на этих пароходах обычно идет крупная карточная игра, и с помощью своего прославленного искусства на зеленом поле вы, без сомнения, сумеете извлечь немалую выгоду из этого обстоятельства. Мы полагаем, что в России вам придется пробыть не более трех месяцев. Так вот, фирма считает, что не обманет ваших ожиданий, гарантируя вам двести пятьдесят фунтов вознаграждения при всех обстоятельствах и пятьсот — в случае успеха. Под последним мы конечно, подразумеваем полный успех, который увенчал бы ваши труды.

Если бы в кабинете присутствовал третий человек и если бы этот третий человек отличался наблюдательностью, то во время длинной речи Эзры он мог бы подметить в поведении майора некоторые странности. Когда молодой коммерсант только приступил к объяснению, поза майора была исполнена сугубой респектабельности и спокойствия. Однако по мере того, как начала вырисовываться сущность плана, старый воин все чаще и чаще затягивался своей сигарой, так что вскоре его уже окутало густое сизое облако, в котором тлеющий кончик гаваны мерцал, как сумрачный метеор. Время от времени майор поглаживал пухлую щеку, что делал обычно в минуты волнения. Затем он принялся ерзать в кресле, хрипло покашливать и проявлять другие признаки нетерпения, в которых Эзра Гердлстон с радостью усматривал доказательства верности своего суждения, считая, что старый воин, естественно, должен был оживиться, услышав, какая удача нежданно выпала ему на долю.

• Предыдущая
• 26/138
• Следующая