Минус Финляндия - Семенов Андрей Вячеславович - Страница 20

Шесть вышек с часовыми, натыканные в периметр как лузы в бильярдный стол, отгоняли все сомнения в необоснованности тезисов, изложенных на табличках. Сомнений у заключенных не возникало. Они знали, что при попытке пересечь запретную зону их и вправду застрелят без предупреждения и получат поощрение в виде усиленного пайка и прибавки к отпуску.

Если непосвященному жителю даже маленького городка завязать глаза, привезти его в Барашево и снять повязку только возле ворот лагеря № 21, то перепуганный гражданин, осмотревшись на местности, немедленно понял бы, что это глухомань в самом безнадежном значении этого слова. Лес да лес кругом. Как есть глухомань!..

Так решил бы непосвященный гражданин и здорово ошибся бы. Лагерь для политических заключенных был «придворным».

Судите сами. Лагеря Воркуты, Магадана, «Дальстроя» были под завязку набиты политическими. По мере продвижения к коммунизму у советской власти с каждым годом оказывалось все больше врагов. Их нужно было где-то содержать после изоляции от общества. Советская власть должна была где-то прятать миллионы своих врагов от самосуда своих же кровожадных сограждан, требовавших для них высшей меры. Вот из этих миллионов политических заключенных и были отобраны шестьсот с хвостиком человек, которые содержались в лагере № 21 в комфортных по гулаговским меркам условиях.

Это были не самые вредные враги народа и не самые опасные троцкисты. Это были заключенные, которые могли в любой момент пригодиться — дать нужные показания, письменно отречься от своих прежних заблуждений, принять участие в оперативной комбинации чекистов. Словом, это были не простые, а весьма полезные и нужные шпионы и враги народа. Заключенные в лагерь № 21 помещались только и исключительно по личному распоряжению Лаврентия Павловича Берия и его заместителей.

От Москвы до Потьмы чуть более четырехсот километров по железной дороге. От Потьмы до Барашева — шестьдесят верст по узкоколейке, которые неторопливая «кукушка» преодолевает за два часа. Вздумалось, допустим, какому-нибудь генералу с Лубянки потолковать по душам с матерым шпионом или лютым врагом народа — один звонок, и вопрос решен! Адъютант или порученец на быстрой машине за пять часов езды доберется от Лубянской площади до штаба лагеря № 21, а если поднажмет на акселератор, то и за четыре часа успеет доехать. Втемяшилось с утра генералу в синей форме покалякать с умным человеком, и вот к вечеру его уже вводят к нему в кабинет. Очень удобно для чекистской работы.

Многие заключенные лагеря Mb 21 действительно бывали в столице, некоторые даже неоднократно. Зэки, польщенные вниманием московского начальства, осознавали свою избранность среди остальной гулаговской братии и гордились своим местом заключения. «Барашево — это вам не какой-нибудь задрипанный Магадан!» — любили говаривать старожилы. Прекрасно понимая, что эта самая избранность может кончиться с ближайшим этапом на Бодайбо или Оймякон, заключенные старались не сердить начальство и охотно сотрудничали не только со своими кураторами из Москвы, но и с лагерной администрацией. Сотрудничество с администрацией заключалось в перевыполнении производственного плана и тотальном доносительстве. Все враги народа кроме шпионов поголовно стучали на своих соседей по бараку. Поголовно! Все!

Даже закаленные тюрьмой троцкисты, сидевшие еще с конца двадцатых годов, и те не смогли побороть своего гражданского порыва и добросовестно осведомляли оперчасть обо всех событиях, произошедших за отчетный период. С точки зрения нормальных человеческих отношений между людьми, объединенными общностью своих несчастных судеб, лагерь № 21 был даже не гадюшником. Это был серпентарий!

За каждым заключенным лагеря был закреплен курирующий офицер с Лубянской площади. Это не значит, что с ними тетешкались как нянька с дитятей, но, скажем, шпионов первого барака курировал полковник госбезопасности X, троцкистов — комиссар государственной безопасности Y, полицаев и прочих коллаборационистов — полковник Z. На каждого курировавшего приходилось по нескольку десятков зэков. Без согласия куратора и без его распоряжения начальник лагеря не имел права этапировать заключенного в другой лагерь, даже перевести его из барака в барак. Куратором зэка Осипова был комиссар госбезопасности Рукомойников.

Первый барак, в котором содержались шпионы, находился в самом дальнем углу лагеря, возле огромной угольной кучи, которую создавали каждое лето и которая таяла за зиму. От остальной зоны барак был отгорожен локальным ограждением из густых переплетений колючей проволоки. Заключенным из других бараков запрещалось подходить к первому бараку под страхом водворения в карцер. Шпионов, в свою очередь, выпускали в зону только тогда, когда всех прочих заключенных выводили на работу.

Два месяца Коля сибаритствовал в шпионском бараке. Аккуратные немцы потратили избыток досуга на благоустройство прилегающей к бараку территории и разбили клумбы, на которых разводили ноготки и анютины глазки. Дорожки между клумбами они утрамбовали битым кирпичом. Получилось очень красиво — желто-фиолетовые и оранжевые цветы в красных прожилках дорожек. Маленькая Германия. День-деньской шпионы были предоставлены сами себе и маялись бездельем. Очередь за граблями и метлой строго соблюдалась, потому что вывод на уборку лагеря воспринимался как хоть какое-то развлечение на фоне однообразных дней. За два месяца Коле удалось всего два раза шурануть метлой и лопатой.

Благодаря знанию русского, немецкого и мордовского и умению объясниться как с заключенными-шпионами, так и с охраной, навербованной из ближайших мокшанских деревень, Коля пользовался большим уважением, начальник лагеря уже подумывал о том, чтобы назначить его старостой барака, но… Но через два месяца Колю вызвал на беседу капитан Суслин.

Сергей Сысоевич Суслин служил в должности начальника оперативной части лагеря № 21 и относился к своей работе почти так же ответственно, как его коллега с Карельского фронта, безвременно почивший майор Титор. До начала войны Суслин служил в той же должности в Якутии, где внимательно следил, чтобы заключенные без остатка сдавали государству все золото, добытое в вечной мерзлоте, а не обменивали его у конвоя на хлеб и махорку.

С первыми аккордами «Вставай, страна огромная!» Суслина перевели поближе к Москве. На укрепление кадров. Дело свое Сергей Сысоевич знал, кадры укрепил. Через четыре месяца после принятия должности он уже опутал арестантскую среду агентурной сетью своих осведомителей. Не только в каждом бараке, но и в каждой бригаде у него имелись несколько пар глаз и ушей. Так же чутко, как врач щупает пульс больного, Сергей Сысоевич держал свою руку на пульсе жизни вверенного ему спецконтингента, только он делал замеры пульса не на запястье, а на шее. В том ее месте, где пульсирует сонная артерия.

Если начальник лагеря был старшим лейтенантом НКВД, то Сергей Сысоевич имел звание капитана госбезопасности и начальнику лагеря подчинялся только в дни выдачи жалованья. Непосредственное начальство капитана Суслина сидело в Москве, и в своих действиях Сергей Сысоевич отчитывался только перед ним.

Капитан Суслин был не только старше начальника лагеря по званию. Он был умнее его. Если начальник лагеря удовлетворился «оперативной необходимостью», ввиду которой Коля Осипов был доставлен в лагерь, то начальника оперчасти такая неопределенная и обтекаемая формулировка устроить не могла.

Что за оперативная необходимость? В интересах какой разработки? В интересах какой оперативной комбинации? Кто ответственное лицо? Кому докладывать о самочувствии зэка Осипова?

Вдобавок, этот Осипов не недобитый троцкист, не полицай и не заурядный вредитель и враг народа. Зэка Осипов — майор государственной безопасности. Именно это звание носит и начальник управления «Дубравлаг». Это более двадцати лагерей всех видов режима. Не могло такого быть, чтобы органы внедряли своего агента в лагерь и не дали на него ориентировки начальнику оперчасти! Так просто не делается! Внедряют агента — осведомляют Суслина: «Проследи, чтобы попал в нужный барак, в нужную бригаду, чтобы занял правильное спальное место. Создай условия для сближения с нужным человеком. Изолируй самых пытливых и наблюдательных, кто с расспросами полезет. Работай, капитан, тебе за это деньги платят».