Высшая ценность - Лоскутов Александр Александрович - Страница 61

• Предыдущая
• 61/79
• Следующая

— Немедленно остановитесь, — прогремел усиленный мегафоном голос. — Приказываю немедленно остановиться!

— Ну вот, опять начинается… — Хмырь крутанул руль, лихо сворачивая на поперечную улицу. Снизить ради этого такими трудами набранную скорость он даже и не подумал, и на какое-то мгновение мне даже показалось, что сейчас наша тяжелая, обшитая неподъемным металлом машина повалится набок и кувырком полетит по старой растрескавшейся дороге. Но нет, поднявшиеся в воздух колеса снова опустились на асфальт. Глухо лязгнули броневые листы. И мы помчались дальше по практически пустой улице.

Придерживая не желающую после моего вмешательства закрываться дверцу, я обернулся назад. Следующая за нами машина, естественно, не думала отставать. И поворот она прошла так изящно и аккуратно, будто шла со скоростью пешехода, а не гнала запретные в городе восемьдесят километров в час.

Ч-черт. Что делать будем? Ведь они же не отстанут…

Бывший инквизитор снова крутанул руль. Меня бросило набок, сзади послышался звонкий грохот падающих вещей — сыпалось развешенное на обшитых железом стенах снаряжение и амуниция чистильщиков. Но мы повернули. И при этом, хотя правые колеса опять несколько долгих мгновений вхолостую болтались в воздухе, даже не перевернулись.

— Где ты научился так гонять? — спросил я, едва сумев перевести дух.

— В прошлой жизни был гонщиком, — отмахнулся сосредоточенно следивший за дорогой Хмырь.

Я негромко хмыкнул и предпринял жалкую попытку пошутить:

— Ну и как тебе эта машинка после гоночной «Формулы-1»?

Если бывший инквизитор что-то и ответил, то я не расслышал. Простучавшая из пристроившейся сзади армейской машины автоматная очередь и сопровождающий ее грохот пуль по навесной броне заглушили все слова. Я торопливо обернулся, дабы посмотреть, как там Ирина.

Нормально. Мессия сидела в одном из установленных в салоне пассажирских кресел и стискивала руками подлокотники. Немного бледная, но в целом не пострадавшая.

Броня, предназначенная защищать моих коллег от когтей и клыков нечисти, выдержала и удары пуль. Собственно говоря, я так и предполагал, но предполагать— это одно, а знать — совсем другое. И хорошо, что я не ошибся, хорошо, что вместо рваных дыр на задней стене появились всего лишь несколько вмятин.

Еще одна очередь. Истошный визг рикошетирующих пуль.

Ладно еще, что улицы практически пустые. Иначе кого-нибудь точно бы зацепило.

Я снова обернулся. Машина армейцев шла метрах в семи сзади. Хорошо шла, как приклеенная. Я повернулся к Хмырю:

— Слушай, если мы сейчас резко тормознем, они нам в зад не въедут?

— Не въедут. Успеют остановиться.

— А жаль, — вздохнул я.

— Зато если мы тормознем, особенно если сделаем это резко, — несколько напряженно продолжил Хмырь, — мы сами куда-нибудь въедем. Или, что более вероятно, покатимся кувырком… Очень уж дурная динамика у этой чертовой железяки. Центр тяжести — не поймешь где. Да и обзор сквозь эти щели, — Хмырь на секунду оторвал руку от руля и щелкнул пальцем по заменяющему лобовое стекло листу металла, — ни к черту.

— Она же не для гонок делалась, — не знаю почему, но мне вдруг стало обидно, — а для защиты от врага. И свои функции исполняет хорошо. Вон сколько сзади вмятин от пуль и ни одной сквозной дыры.

Хмырь коротко и устало вздохнул:

— Так разве ж я чем-то недоволен?..

Под треск автоматных очередей и визг отскакивающих от броневых листов пуль машина армейцев вознамерилась обогнать нас справа. Я немного приоткрыл окно и несколько раз надавил на курок. Четыре кусочка серебра, сопровождаемые грохотом и вспышками, унеслись вдаль.

Какая расточительность: стрелять в человека серебром, когда можно было обойтись обычными свинцовыми пулями. Но их у меня не было. Не предполагая, что когда-нибудь они мне понадобятся, я не озаботился их приобрести. А теперь было уже поздно. И приходилось тратить драгоценное серебро, бессмысленно выгуливая его в никуда.

Впрочем, не совсем бессмысленно. И, вероятно, не совсем в никуда. Ведь преследующая нас машина все-таки приотстала. Вряд ли я убил или хотя бы ранил кого-нибудь из сидящих в ней вояк, но некоторую осторожность им все же внушил. Обгонять нас они больше не пытались, предпочитая бестолково и практически бессмысленно постреливать из автоматов сзади.

Внешние броневые листы пока держали, хотя и бугрились бесформенными уродливыми пузырями. Но кое-где уже появлялись тонкие как волоски трещины.

— Ирин… ты пригнись лучше.

Я еще пару раз выстрелил в окно. Сменил опустевшую обойму. И, взглянув на часы, напряженно тронул Хмыря за плечо:

— Слишком рано. Караван еще не собрался. Ворота закрыты. И если мы туда сунемся, да еще и с погоней на! хвосте, — это будет конец: нас просто зажмут и преспокойно расстреляют со стен.

Долгая минута тишины, прерываемая только натужным хрипом работающего на пределе двигателя и коротким треском очередей. Потом бывший инквизитор спросил:

— Ну и что ты предлагаешь?

— Покататься по улицам еще хотя бы минут пятнадцать.

Хмырь наградил меня кислым взглядом, покачал головой, но потом все же, признавая мою правоту, резко вывернул руль. Урча, дребезжа и лязгая броневыми листами, угнанная нами машина под грохот очередей поползла по направлению к центру города…

По истечении этих, вероятно, самых долгих в моей жизни пятнадцати минут за нами гнались уже не одна, а целых три машины с армейской эмблемой на бортах. Я успел расстрелять, еще две обоймы. Без особого, в общем-то, успеха, если не считать некоторую вынужденную осторожность армейцев и тот град пуль, которым они нас поливали в ответ. Но на расстоянии я их все же удержал.

Три обоймы — столько боеприпасов я, конечно, в карманах не таскал. Но нам повезло. Среди рассыпавшегося по полу снаряжения чистильщиков оказалась коробка патронов. Серебряных, конечно. И теперь Ирина, лежа на полу и обнимая намертво вваренную в пол ножку пассажирского кресла, готовила мне боекомплект, немного неуклюже вталкивая патроны в пустую пистолетную обойму.

Забавная все-таки штука наша жизнь… Мессия, спасительница мира, получая синяки и шишки, катается по грязному полу в подпрыгивающей на каждой кочке машине, перезаряжая обойму для своего апостола, который ведет неравный бой, изредка постреливая из окна, чтобы осадить особо рьяно рвущихся вперед преследователей.

Броня сзади все же лопнула. Не выдержав частого града пуль, разошлась, вывернулась причудливыми стальными лепестками, образовав неровную дыру размером чуть больше моего кулака. Теперь пули, жужжа, как сердитые осы, изредка залетали внутрь и плющились о внутреннюю перегородку, удачно прикрывающую голову водителя от ударов сзади.

На доносящиеся из-за спины щелчки пуль Хмырь не обращал ни малейшего внимания. Внимательно вглядываясь в дорогу, он сосредоточенно работал рулем. Я не понимал, как он до сих пор удерживал машину на дороге, особенно после того, как вояки ухитрились прострелить правое заднее колесо.

В такой момент я был готов поверить, что Хмырь в своей предыдущей жизни и в самом деле был гонщиком. И плевать мне на то, что с точки зрения церкви реинкарнация есть не что иное, как ересь. В эти минуты я был готов поверить во что угодно, лишь бы это помогло нам спастись…

Нет, все-таки мне здорово повезло, что я встретил этого человека. Если бы не он… Насколько труднее бы было мне, если б не он. Может быть, я бы вообще уже погиб…

— Выруливай на Копейское шоссе! — перекрикивая размеренную трескотню выстрелов, обратился я к бывшему инквизитору. — Пора уже. Продолжая цепко следить за дорогой, Хмырь ни глазом, ни ухом не повел. И то, что он меня все-таки услышал, я понял, лишь когда, дребезжа и подпрыгивая —на старых трамвайных путях, мы на следующем перекрестке свернули направо. Армейские легковушки под истошный визг сирен, естественно, повернули за нами.

Очередная пуля вдребезги разнесла зеркало заднего вида.

• Предыдущая
• 61/79
• Следующая