Хранитель - Голотвина Ольга - Страница 113

Внезапно чинное выжидание было прервано резким движением гибкого, сильного тела. Тигриным прыжком на ступени выметнулся смуглый человек, взбежал на жертвенник, застыл рядом с рукой статуи, в свете факелов.

Нельзя было угадать возраст по этому темному лицу, выдубленному сухим ветром пустыни. Жгучие черные глаза, горбатый хищный нос, жесткая линия рта. Черная шапка вьющихся волос тщательно подбрита вокруг ушей. Ушные раковины сверху донизу проколоты, в дырочки продеты тонкие золотые кольца. В одном ухе - шесть колец, в другом - семь. Наряд мужчины составляли дорогие, расшитые серебром шаровары и старая безрукавка из козьей шкуры, распахнутая на темной груди. На выпирающих грязных ключицах лежало золотое ожерелье с драгоценными камнями. Повернувшись лицом к статуе, пустынный кочевник взревел:

- Великий Одержимый умер! Он в Сияющем Мире, он счастлив! Те, кого он убил во славу Кхархи, стали там его рабами! Теперь я буду великим Одержимым! Я, Нрах, прозванный Львом Пустыни! Возьми меня, Хмурый! Я - твой слуга, я - Избранный!

Собравшиеся выжидающе молчали. Нрах обернулся, оглядел пещеру и понял, что сказано мало. Как истинный наррабанец, кочевник ненавидел долгие разговоры, но для такого случая пришлось призвать на помощь все свое красноречие.

- Я - Нрах! - заорал он, ударяя себя кулаком в грудь. - Львом Пустыни зовут меня, горячим ветром зовут меня, песчаной бурей зовут меня! Двести клинков под моей рукой - и все Посвященные! Там, где проходят мои воины, ветер разносит дым и пепел, песок впитывает кровь! Мои бойцы, как настоящие львы, вспарывают животы врагов и рвут зубами печень! Хмурый, это для тебя! Взгляни на мои уши! Каждое кольцо - это десяток врагов, убитых в бою, а замученных пленников я не считаю! Кхархи, я достоин быть Великим Одержимым!

Голос кочевника угас под черным сводом. Разгорячившись, как в бою, Нрах бросил руку к бедру, туда, где ладонь привыкла находить рукоять кривого меча. Но рука бессильно повисла: воин вспомнил, что он безоружен - как и все, кто собрался в пещере.

Жест этот остудил пыл кочевника. Он повел плечом - мол, я все сказал! - спустился по ступеням и остался стоять у жертвенника.

Тихо встал с места старик в лохмотьях, поднялся, приволакивая ногу, к статуе, под факельные отсветы.

- Иххо Кривая Нога - так зовут меня, - начал он, стараясь говорить солидно и веско, но голос привычно сбивался на хнычущую, просительную скороговорку. - Я - старейшина нищих, что сидят у Храма Единого в Нарра-до. Ты знаешь меня, Кхархи! Я достоин быть Великим Одержимым. Не две сотни Посвященных, а вдвое больше покорны моей воле. Днем они бродят по дворам и клянчат объедки или толпятся у храмов, вымаливая у прохожих медяки… а ночью, выползая из подвалов и подворотен, подкарауливают запоздалых прохожих, поджигают дома, крадут детей у спящих матерей. Мои люди не машут клинками и не рвут зубами печень врага, но те, кто попадает в наши руки, долго, очень долго зовут смерть-избавительницу. А когда она все-таки приходит, мы бросаем изуродованные тела на перекрестках и площадях, чтобы утром горожане увидели, ужаснулись и завыли - на радость тебе, Хмурый! Возьми меня! Я обыщу весь мир и найду твой браслет! Ты вернешься в эту пещеру, обретешь прежнюю силу… я сделаю это, Кхархи!

Прихрамывая, Иххо спустился по ступеням и встал рядом с Нрахом. Физиономия кочевника перекосилась от зависти к гладкой речи соперника.

Но вскоре исходить завистью пришлось уже им обоим, потому что на жертвенник взошел плечистый грайанец в дорогом камзоле и затопил присутствующих волнами красноречия. Был он пиратом, командовал эскадрой из пяти кораблей и теперь живописал разоренные портовые города, горящие суда, багровые от крови волны - и все это, разумеется, во славу Хмурого. Кто, как не он, достоин стать Великим Одержимым?

Почти все сожженные города и потопленные корабли, что перечислил пират, были наррабанскими. Присутствующие (в большинстве своем наррабанцы) внимали рассказу доброжелательно и с уважением.

Когда пират спустился с жертвенника и занял место рядом с другими претендентами, на гранитном возвышении встал человек столь экзотической внешности, что даже среди сдержанных зрителей пронесся легкий шепоток.

Щуплый человечек с белесыми ресницами и бледно-голубыми глазами вежливо и задумчиво оглядел толпу. Его хрупкое тельце тонуло в несуразном буром балахоне, усеянном карманами всех размеров. На талии балахон был схвачен серебряной цепочкой. По спине спускались белые, почти бесцветные волосы такой длины, что позавидовала бы иная женщина. Заплетенные в три тонкие косы, они были аккуратно заправлены под цепочку. Надо лбом волосы были выщипаны, и на блестящей розовой коже красовалась причудливая тонкая татуировка, завитками спускающаяся на виски. Да, ни с кем нельзя было спутать жителя Ксуранга (или, как они себя называли, ксуури).

- Мое имя я оставил дома, - защебетал ксуури тонким голосом (даже резкая, гортанная наррабанская речь в его устах напоминала птичье пение). - Зовите меня Уасанг, что означает «чужеземец»… Вы хорошо ублажаете Кхархи. Но он не возвращается, потому что стоны и вопли, доносящиеся до него, слишком слабы. Сегодня кричит человек на жертвеннике, завтра скулит под пыткой бедолага в подвалах Нарра-до, послезавтра голосит кочевой род, который вырубают воины вот этого героя с трудным именем и с кольцами в ушах… Этого мало, очень мало! Когда Хмурый сделает меня Великим Одержимым, я устрою так, что горе расплеснется волной до небес - и разом, в один день!

Все заинтересованно притихли. Ксуури запустил тонкую лапку в один из своих бесчисленных карманов и поднял над головой небольшую склянку.

- Это яд! Я знаю сорок шесть рецептов ядов. Есть составы, которые убивают мгновенно, как молния; есть такие, что заставляют умирать в долгих муках; некоторые оставляют человека в живых, но делают слепым или глухим; некоторые вызывают паралич или безумие. Есть яды, которые человек глотает с едой и питьем, а есть такие, которым достаточно капелькой попасть на кожу…

Собравшиеся слушали эти слова, как прекрасную песню.

- Когда я стану великим Одержимым, я переверну мир в поисках браслета, что звеном священной цепи свяжет Хмурого Бога с его тенью, вернет ему силу и власть. А пока идут поиски, я прикажу готовить яд… много яда! И в каждый город, в каждое селение отправлю по человеку, в крупные города - несколько… Мы, кхархи-гарр, «слуги Хмурого», многочисленны, мы и в сопредельные государства пошлем своих людей - пусть ничего не делают, просто живут там. Едва мы узнаем хоть что-то о браслете, сразу пошлем им условный знак. В один и тот же день отравят они источники воды там, где поселились…

Ксуури сделал паузу, дав собранию прочувствовать тонкую прелесть этой картины. Все зачарованно молчали, только с уст женщины под вуалью сорвался громкий сладострастный стон.

- Неужели, - продолжил ксуури, - Хмурый Бог не воспрянет от такого пожара людской беды? Неужели к нему не вернутся силы, неужели он не придет в пещеру, в каком бы обличье он ни был: птичьем, зверином или человеческом?

Поклонившись собравшимся, он спустился вниз и стал у жертвенника.

Первым сбросил чары щебечущего голоса тощий старикашка с козлиной бородкой и испачканными в чернилах пальцами.

- Постойте! - вскочил он на ноги. - А почему этот мудрый человек не сказал, сколько Посвященных находится в его власти?

- Ни одного, - развел руками ксуури.

- Как же так? - ахнул старик. - Какой же ты тогда Избранный?

- А я не Избранный, - объяснил Уасанг. - Просто мне удалось случайно узнать про кхархи-гарр, и я решил, что мое место - среди них.

Поднялся возмущенный ропот.

- А условный знак? - вновь спросил старик - теперь уже тоном сурового обвинителя. - Откуда тебе известен условный знак Избранных? А также место, где находится пещера?

- Есть снадобья, развязывающие людям язык. Но вы не беспокойтесь: человек, раскрывший ваши тайны, уже мертв, так что…

Его заглушил хор протестующих голосов. Кхархи-гарр сочли поведение ксуури нестерпимо вызывающим. Каждый из них в свое время прошел крутую, залитую кровью лесенку: от Ученика-в-Черном - к Принесшему Клятву, от Принесшего Клятву - к Посвященному, от Посвященного - к Избранному. А этот чужеземец хочет обогнать их одним прыжком? Ну уж нет!