Вторая Книга всеобщих заблуждений - Митчинсон Джон - Страница 68

• Предыдущая
• 68/77
• Следующая

И тем не менее манипуляции Генриха с изображениями настолько попали в точку, что, когда в 1601 г. Шекспир создавал первую часть трагедии «Генрих VI», он включил в текст сцену, где противостоящие стороны выбирают розы различного цвета. Сцена так впечатлила Вальтера Скотта, что в романе «Айвенго» (1823) он назвал время действия «Войной Роз». Так что впервые известное всем устойчивое словосочетание родилось лишь через 338 лет после окончания конфликта.

И пусть это были не совсем войны, пусть не имели они почти никакого отношения к розам и не касались соперничества между графствами Англии, в конфликтах этих не было ни банальности, ни романтизма. Сокрушительная победа йоркистов при Таутоне в 1461 г. до сих пор остается самым крупным и кровопролитным сражением, когда-либо происходившим на британской земле. Полагают, что сражавшихся было 80 тысяч человек (включая двадцать восемь лордов, т. е. почти половину пэров), а потери с обеих сторон достигли более чем 28 тысяч убитыми – примерно 3 % взрослого мужского населения Англии того времени.

Это был не сэр Фрэнсис Дрейк – он был лишь заместителем командующего флотом. Главной фигурой являлся лорд Говард Эффингэм – тот, что позднее вел мирные переговоры с Испанией.

Поражение испанской Армады в 1588 г. стало главной битвой начавшейся в 1585 г. девятилетней войны между протестантской Англией и католической Испанией. Армада (исп. «флот», «эскадра») была крупнейшим военным флотом в истории Европы: 151 корабль, 8000 матросов и 15 000 солдат. В мае 1588 г. Армада отплыла из Лиссабона с намерением завоевать Англию.

Как ни странно, всего за тридцать лет до того королем Англии был Филипп II Испанский. Он правил вместе с супругой, Марией I Тюдор, вплоть до ее смерти в 1558 г. Когда младшая сестра Марии, протестантка Елизавета, унаследовала английский трон, Филипп счел ее еретичкой, не способной править страной. Поначалу испанец пытался свергнуть соперницу хитростью, однако последние надежды рухнули, когда в 1587 г. Елизавета подписала смертный приговор шотландской королеве Марии Стюарт (католичке и первой претендентке на английский престол). Терпение Филиппа иссякло, и он решил прибегнуть к насилию. Филипп обратился к Папе Сиксту V с просьбой благословить поход против Англии с тем, чтобы вернуть впавшее в ересь королевство в лоно истинной веры.

И хотя разгром «Непобедимой Армады» часто описывают как величайшую победу Англии со времен Азенкура[116], полноценного сражения фактически так и не произошло. Несколько дней стороны обменивались неубедительными стычками, в которых не было потоплено (в результате прямых вражеских действий) ни одного корабля с той или другой стороны, – правда, пять испанских судов сели-таки на мель в августе, в бою при Гравелине, неподалеку от побережья нынешнего севера Франции. Знаменитые брандеры[117] Дрейка хоть и не подожгли ни одного испанского корабля, зато вызвали среди испанцев панику, способствовавшую развалу строевого порядка Армады, что дало возможность более низким и маневренным английским судам приблизиться к врагу на расстояние выстрела и рассеять его.

В конце концов боеприпасы иссякли у обеих сторон, но более экономному Эффингэму ядер все же хватило, чтобы погнать захватчиков к северу, вдоль восточного побережья Британии. И когда побитый испанский флот, измотанный, почти без продовольствия и пресной воды, обогнув Шотландию, шел вдоль западных берегов Ирландии по длинному пути домой, он попал в свирепый не по сезону шторм. Лишь половина «непобедимой» Армады (и менее четверти матросов и солдат) вернулась домой. Англичане же, хоть и потеряли всего сто человек непосредственно во время сражений, лишились (по разным оценкам) около 6000 человек в последующие месяцы – от дизентерии и тифа, подхваченных на борту.

Дрейк, может, и не был верховным командующим в тот знаменательный день – у англичан он и без того слыл самым выдающимся героем своей эпохи. В 1581 г. Дрейк стал первым британцем, обогнувшим земной шар и вернувшимся с таким количеством награбленного испанского золота, что оно вдвое превысило размер ежегодного дохода английской королевы. Король Филипп, разумеется, считал Дрейка обычным пиратом и назначил за его голову награду в 20 тысяч дукатов (4 миллиона фунтов стерлингов по сегодняшним меркам). Испанцы называли презренного Дрейка его латинским именем «Францискус Драко», что значит «Фрэнсис Дракон».

Действительно ли Дрейк спокойно закончил игру в шары в Плимут-Хоу, когда испанские корабли вошли в Ла-Манш? Этого мы никогда не узнаем. Впервые об этой истории упоминается в одном из памфлетов 1624 г., где, кстати, говорится всего лишь о том, что в игре приняли участие несколько «командиров и капитанов». Но таков уж был легендарный статус Дрейка, что уже к 1730-м гг. в легенде фигурировал исключительно он один.

Они присваивали имущество, выброшенное на берег волнами. Нет оснований полагать, что хотя бы один мародер Корнуолла когда-либо стал причиной гибели корабля.

Традиционный образ «береговых корнуоллских пиратов», приманивающих корабли на верную гибель, размахивая фонарями или разводя сигнальные костры на прибрежных скалах, был придуман в середине XIX столетия. Начало мифу, скорее всего, положили проповедники-методисты, ну а деталями он оброс уже в романе Дафны Дю Морье «Трактир “Ямайка”» (1936).

В период великого методистского возрождения (в эпоху викторианства) священники выставляли исправившихся «мародеров» в качестве живого примера чудесного превращения, на которое способен их христианский бренд: мол, даже самый отъявленный грешник может спастись, отринув преступное прошлое, и, встав на путь истинный, вести благопристойную жизнь.

Подобная пропаганда, правда, работала лишь во внутренней, удаленной от моря части страны. Что же до жителей побережья, то они прекрасно знали, что собой представляет древнее ремесло «берегового пиратства»: спуститься со скал к месту крушения корабля и унести все, что попадется под руку. Да, незаконно, но и не смертоносное варварство.

И хотя в 1753 г. в Британии приняли специальный Акт, объявлявший вне закона любого, кто подаст «ложный сигнал или сигналы с намерением подвергнуть корабль или судно опасности», ни один житель Корнуолла ни разу не был обвинен в подобном преступлении. Более того, в корнуоллских документах того времени нет ни одного заслуживающего доверия упоминания о том, что такая практика когда-либо существовала в этих местах.

Единственный случай, дошедший до судебного разбирательства, был связан с крушением судна «Прелестная Дженни» у берегов Англии в 1773 г. В тот злополучный день спасся лишь капитан Чилкот, который заявил, что его корабль намеренно заманили в ловушку ложным сигналом с берега, после чего трое неизвестных раздели его мертвую жену прямо на песке, а с туфель самого капитана, пока тот лежал без сил, сняли пряжки из серебра. Один из мародеров был отправлен на виселицу, а другой приговорен к смертной казни, которая впоследствии была заменена ссылкой.

Ответ на вопрос, почему есть только один пример подобного преступления за всю историю Англии, достаточно прост. Для поселений, жители которых зарабатывали себе на жизнь морем – в том числе работая лоцманами, помогая кораблям безопасно подойти к берегу, – устраивать кораблекрушения было полнейшей бессмыслицей. Где гарантия, что команда приближающегося к берегу в бурную ночь судна состоит из чужаков, а не из своих же сыновей и соседей?

Миф, что мародеры пользовались ложными световыми сигналами (иногда якобы привязывая зажженные фонари к хвостам ослов или коров), вероятно, возник из-за того, что контрабандисты часто сигналами со скал давали знать своим подельникам в море, когда безопасно причалить. Теория, что мародеры обрекали своих братьев-моряков на верную гибель, не более достоверна, чем «традиционная молитва мародеров из Корнуолла»: «Прими, Господь, нашу молитву за всех, кто в море в этот час. Но коль уж судну суждено разбиться, пусть разобьется возле нас». На самом деле это слова песни, написанной современным лондонским бардом Энди Робертсом в 2003 г.

• Предыдущая
• 68/77
• Следующая