Правда о любви - Лоуренс Стефани - Страница 29

• Предыдущая
• 29/93
• Следующая

Холодная, логическая, призывающая к осторожности часть его разума требовала отъезда как наиболее здравого решения.

А вот художник твердил, что не сделает этого. Ни за что.

Не говоря уже о садах ... никогда он не найдет столь поразительную модель для портрета. Портрета, требовавшего всего его умения и таланта. Уйти, даже не попытавшись достигнуть цели ... уж очень это пахнет святотатством, по крайней мере, для души любого художника.

Мужчина тоже сказал «нет». Ни в коем случае. Жаклин доверяла ему: это было заметно по ее поведению. Недаром она попросила его стать ее защитником. Добровольным судьей. Она нуждалась в нем. Ситуация, в которой оказалась Жаклин, была гибельной. Угрожающей ее жизни. Она и ее отец были правы: только он способен восстановить погубленную репутацию. Только он способен просветить других и освободить Жаклин от той странной паутины, в которой она запуталась.

Джерард еще долго стоял, глядя в ночь. Сумеет ли он продолжать работу? Освободить ее? Принять и смириться с возможностью влюбиться в Жаклин и рисковать таким образом потерять единственное, что он ценил превыше всего: свое творчество?

За спиной в темной комнате часы на каминной полке пробили один раз. Джерард с уничижительной гримасой оттолкнулся от двери и шагнул в комнату. Зря он терзал себя тяжкими мыслями: его решение уже принято. Он здесь. Она тоже здесь. Значит, он остается. Никуда не уедет, особенно теперь, после того как держал ее в своих объятиях, ощутил вкус ее губ.

Жребий брошен. Его судьба решена.

Закрыв дверь балкона, он уже хотел задернуть штору, но случайно уловил какое-то движение в саду. Джерард пригляделся и снова увидел яркую вспышку.

Подзорная труба на треножнике появилась в комнате на следующий день после его приезда благодаря любезности лорда Трегоннинга. Джерард уже успел направить ее на сады. Подойдя к трубе, он поднес ее ближе к окну и поспешно настроил.

По тропе, идущей от рощи, в саду Дианы медленно шла Элинор. Лунный свет, отразившийся от белокурых волос, и дал тот отблеск, который он заметил.

– Час ночи! Какого черта она делает здесь ... – начал он и осекся, заметив, что впереди идет кто-то еще.

Судя по широким плечам, это был какой-то мужчина.

Темнота мешала разобрать, кто это. Элинор шагала за ним, легко ступая по гравию. Еще несколько секунд – и они исчезли из поля зрения.

Джерард отошел от трубы, нисколько не сомневаясь в том, что только сейчас видел. Ночные сады Хеллбор-Холла были идеальным местом для любовного свидания. Богу известно, он сам почувствовал их магию сегодня днем.

Пожав плечами, он задернул штору и предоставил Элинор и ее любовнику наслаждаться тишиной и покоем.

– Ну же, расскажи мне поскорее, какой он? – оживленно щебетала Элинор.

Жаклин, улыбаясь, продолжала идти. Утром, после завтрака, Элинор, как обычно, навестила подругу, чтобы вместе погулять по садам и поболтать. Жаклин думала, что придется отказать ей и посвятить все время Джерарду, но он, заметив ее вопросительный взгляд, извинился и объяснил, что должен посмотреть вчерашние наброски.

Распрощавшись с Элинор, он поднялся наверх, а Жаклин пошла с Элинор.

– Ты сама его видела, – пожала плечами Жаклин. – Разговаривала. Лучше скажи, что ты думаешь о нем.

Элинор притворно застонала.

– Ты прекрасно понимаешь, что я не это имела в виду, но, если хочешь знать, меня застали врасплох и удивили. Должна добавить, приятно удивили. Он совсем не то, чего я ожидала.

Еще бы!

Жаклин шла по тропе, ведущей через сад Дианы в сад Персефоны, к тому месту, где они с Элинор чаще всего сидели и разговаривали.

– Его нельзя назвать спокойным или отчужденным, но в нем столько сдержанной силы, верно? – выдохнула Элинор. – Он наблюдает, следит, замечает, но не реагирует ... и вся эта энергия, и напряжение ... они чувствуются, почти физически ощущаются. Но ты не можешь их коснуться, и они вроде бы тоже не могут коснуться тебя.

Она картинно вздрогнула, взглянув на подругу. Жаклин заметила игравшую на ее губах жадную, откровенно понимающую улыбку.

Элинор поймала ее взгляд, ее глаза засияли.

– Готова прозакладывать мамины жемчуга, он фантастический любовник.

Брови Жаклин сами собой поползли кверху. Элинор имела любовников. Жаклин никогда не знала их имен и даже того, сколько именно их было. Подруга красноречиво описывала свои впечатления, но только с точки зрения чувств, волнения и физических ощущений. Благодаря Элинор она узнала больше, чем следовало бы знать, хотя только в общих словах. До этой минуты.

«Он целовал меня, и я целовала его ... »

Слова готовы были сорваться с языка, но она поспешно сжала губы. Не стоит делиться своей тайной с Элинор, которая, разумеется, придет в полный восторг. Можно представить следующие вопросы подруги: что она при этом испытывала, был ли он нежным или властным, каковы на вкус его губы?

Головокружительное счастье ... он открыл ей глаза ... да, он был властным, но нежным ... мужчина ... на вкус он истинный мужчина.

Таковы были бы ее ответы. Только вот отвечать она не хотела. Случившееся вчера стало неожиданностью для них обоих. Он не играл ее волосами, намереваясь соблазнить поцелуем. В этом она была уверена. А сама Жаклин не знала, что стоит их губам слиться... всего один раз, как в ней вспыхнуло желание испытать поцелуй снова... И была настолько дерзкой, что сама припала к его губам. Так оно и вышло, и она сама еще не была уверена, что чувствует по этому поводу.

Хотя Элинор всегда делилась с ней интимными подробностями своей жизни, Жаклин была более скрытной и не слишком любила откровенничать. Зато хорошо знала Элинор: она не успокоится, пока не вытянет из нее как можно больше сведений.

– Знаешь, позирование пока что оказалось не слишком сложным занятием. Он делал только эскизы, и то очень быстро.

– А ты должна была принять определенную позу? Джордан сказал, что встретил вас вчера в саду, но Деббингтон уже закончил рисовать.

– Не закончил: мы как раз переходили в другой сад в поисках подходящих мест. Дело вовсе не в позах. Главное, сесть так, как он велел, и говорить.

– Говорить? – удивилась Элинор. – О чем?

Жаклин улыбнулась и продолжала идти к их любимой скамье между двумя цветочными клумбами.

– Обо всем. Темы вовсе не важны. Я даже не уверена, что он меня слушает.

– Тогда зачем говорить? – нахмурилась Элинор, садясь.

Жаклин последовала ее примеру.

– Видишь ли, для него имеет значение, о чем я думаю. Ведь не могу же я бездумно молоть языком. Его больше интересует выражение моего лица в такие моменты.

– Вот как! – кивнула Элинор. Несколько минут они сидели молча, после чего она оживилась: – Мистер Адер – такой интересный джентльмен, верно?

Сдержав циничную усмешку, Жаклин с готовностью согласилась.

– Знаешь, он третий сын графа!

Затем последовало длинное, в большинстве своем одностороннее обсуждение характера и личности Барнаби, прерываемое нечастыми сравнениями с Джерардом. Жаклин сразу определила, что Элинор считает Джерарда куда более привлекательным, и это влечение только усиливалось его очевидной недоступностью, полным невниманием к Элинор, которая считала Барнаби легким завоеванием.

– Джерард, возможно, слишком поглощен своим творчеством. Насколько мне известно, художники могут быть ужасно эгоистичными в этом отношении.

Элинор выжидающе молчала.

– По крайней мере, я так считаю, – пробормотала Жаклин.

Но вчера он ничуть не походил на эгоиста. Он был ... каким? Добрым? Определенно великодушным. Должно быть, привык к опытным любовницам. Не то, что она с ее неумелыми поцелуями. Однако он не казался разочарованным. Или это простая вежливость с его стороны?

Жаклин слегка нахмурилась.

– Хм ... – промурлыкала Элинор и довольно потянулась. Глядя в ее поднятое к солнцу лицо, Жаклин снова отметила впечатление, которое произвела на нее подруга сегодня утром. Настоящая сытая кошка, слизавшая сливки и теперь вальяжно потягивающаяся под теплым солнышком.

• Предыдущая
• 29/93
• Следующая