Русская лилия - Арсеньева Елена - Страница 23

• Предыдущая
• 23/43
• Следующая

— А ее злые занятия известны властям?

— А что проку! — дернула плечами Дорсия. — Конечно, известны. Многие из тех господ, которые живут в городах, верят в порчу и приворот больше, чем в книжные премудрости. Многим, ох многим помогла Кинтия избавиться от врагов тихо и незаметно! Говорят, что тот нож и та пуля, которыми Мавромихалисы некогда убили Иоанниса Каподистрию, были заговорены Кинтией. И Мавромихалисы так быстро вернули себе прежнее положение! Все думали, их уделом будет аифигия[18], а они снова у власти.

— Мавромихалисы убили Каподистрию с помощью Кинтии?! Но ведь это было… Это было так давно! — воскликнул Васили.

Он родился в том печальном году, когда сын и брат бея Петроса Мавромихалиса, обиженные на русского ставленника, сделавшегося премьер-министром Греции, поклялись отомстить Каподистрии, напали на него в Нафалионе и убили: сначала Георгий Мавромихалис ударил Каподистрию ножом, а потом Константин прикончил его метким выстрелом в голову. Один из убийц был растерзан на месте толпой, другой затем казнен. Однако при Оттоне семья Мавромихалисов, находившаяся в опале, обрела былое влияние, которое Петрос Мавромихалис, внук старого бея, не упускал сейчас, при новом короле, и не собирался упускать впредь.

— Это было так давно, больше тридцати лет назад! — повторил Васили.

— Ну что ж, не зря же ее называют старой Кинтией. Она и тридцать лет назад была уже стара и известна своей черной магией. Сколько себя помню, она всегда была черной и сморщенной, как полусгнивший баклажан. Но живет! Таких сама смерть пугается. Серебряный кинжал или серебряная пуля — вот что может прервать нить ее жизни. Но все боятся ее тронуть. Боятся не столько ее собственной силы, сколько ее сильных покровителей. Говорят, они взобрались на такой верх, что и сказать страшно. И даже говорят… — Дорсия опасливо оглянулась и скрестила указательный и средний пальцы обеих рук — против злого глаза. Васили сам безотчетно сотворил оберегающие знаки, — … что именно ведовство Кинтии заставляет нашего короля так долго ходить в холостяках, пришитым к юбке цыганки Элени, которая теперь выдает себя за дочь Мандо Маврениус и Дмитрия Ипсиланти. Но она всего-навсего правнучка старой Кинтии. Княгиня София удочерила ее в знак благодарности за то, что чары Кинтии помогли ей выйти за генерала Лебрена. Кинтия часто встречается с правнучкой и сделает для нее все, что в ее силах. Если надо изготовить зелье, которое луну приманит на небо, Кинтия и его сварит!

— Скажи, Дорсия, будь ты старой Кинтией и приди тебе на ум разлучить мужа с женой, посеять между ними рознь, что бы ты сделала?

Дорсия перекрестилась:

— Я бы ни за что не стала вязаться с черной цыганской магией. И не слишком в таких делах сведуща.

— Но кое-что ты все же знаешь. Прошу тебя только рассказать мне, что обычно делают ведьмы, — настаивал Васили.

— Ну, это зависит от того, надо ли разлучить долго живших вместе супругов или жениха с невестой, которые только еще готовятся к свадьбе.

— Они только еще готовятся к свадьбе, — быстро сказал Васили. — Свадьба должна случиться завтра.

Дорсия остро глянула на него:

— Между нашими гостями ходят слухи об одной свадьбе, которая завтра состоится в России…

— Ты умна и внимательна, Дорсия. Я тоже о ней слышал. А еще я слышал, что ей хотят помешать.

— Понимаю… Тогда вот что… Конечно, можно просто использовать мугзу… Так ее зовут цыгане да евреи, а у нас ее чаще называют пендальфа.

Васили перекрестился: слова звучали страшно. Дорсия перекрестилась тоже, кроме того, она все время держала пальцы скрещенными, пока рассказывала.

— Растопыренными пальцами махнуть в сторону того, кого ненавидишь, кому желаешь зла, и сказать при этом: «Мутзово! Проклинаю!» Некоторые ведьмы, которым удается подобраться близко к новобрачным, могут плюнуть в нимфики убата[19].

Но к нимфики убата не всегда подберешься. Однако есть еще средство — аподем. — Дорсия оглянулась и трижды перекрестила рот. — Очень сильное, страшное и действенное. Его можно сотворить на расстоянии. Недоброжелатели жениха и невесты чаще всего просят именно его. Нужно знать время венчания и совершить аподем раньше. В противовес словам священника «Да станут плотью единой» ведьма либо закрывает на ключ двери в доме, где они будут жить, либо завязывает узлы на одежде того или другого, говоря: «Завязываю (закрываю) эту пару, дабы не соединились они». Примерно так. Но у ведьм есть еще особые тайные слова и наговоры, они курят какую-то траву для усиления магии… Ничего об этом я не знаю. Слышала, что противостоять аподему почти невозможно, хотя византийцы знали одно средство. Впрочем, и оно необычайно трудное. Надо взять красную и черную нити, сплести вместе, а потом обернуть вокруг креста, который опускают в воду на Фоту[20].

Затем крест из воды вынуть и подать молодому или молодой, сказав: «Как связаны солнце и луна, звезды и небо, так пусть будет связана такая-то с таким-то! Любите друг друга!» Это самое верное средство не только разрушить аподем, но и помочь молодым долгую жизнь прожить в любви и согласии. Но поди найди храбреца, который привяжет нить к кресту под водой на Фоту! Скажи мне, Васили, чего ты боишься? Ты думаешь, что…

— Дорсия, никто не должен знать об этом, если ты не хочешь увидеть меня лишившимся и второго глаза, а то и жизни. Одно могу предположить: враги наши уже попытались каким-то образом повредить этой свадьбе. Однако ничего не вышло. Теперь у них вся надежда на злую магию и на старую Кинтию.

— И ты хочешь этому помешать… — прошептала Дорсия.

— И я этому помешаю, — просто и спокойно сказал Васили, — хотя у меня нет ни серебряного ножа, ни серебряной пули.

Дорсия шевельнула губами, словно хотела что-то сказать, но промолчала.

— Спасибо за все, Дорсия. Я уеду тихо, не прощаясь, не хочу привлекать внимания… Ты сама скажи Аникитосу, о чем мы с тобой говорили. И еще передай ему мою просьбу: пусть слушает в оба уха все разговоры, что ведут у вас в кафенесе, особенно если это будут люди Мавромихалисов. У вас есть сын…

— Да, Аристарх, ему десять, — гордо сказала Дорсия.

— Если что, пусть Аникитос шлет ко мне Аристарха с известием. Речь, возможно, будет идти о спасении Греции, а радеть за страну нужно учиться с ранних лет.

— Конечно. Можешь рассчитывать на нас.

Васили поцеловал ее в смуглую щеку, и она, ласково коснувшись губами черной повязки, перекрестила гостя. Потом кликнула одного из мальчишек, следившего за конями посетителей кафенеса, и тот привел Васили лошадку. Обменявшись с Дорсией прощальными взглядами, Васили вскочил в седло и сразу послал коня вскачь.

Чтобы попасть в Кефисию, надо было проехать через Афины — дорога в городок вела мимо дворца.

Дорожная пыль осела, путь сделался каменист, а воздух стал так тих и прозрачен, что, казалось, можно дотронуться до вершин Гимета. Между тем Васили знал, что до подножия гор не меньше двух часов езды. Столько же и до Кефисии — нельзя терять времени. Однако вскоре до него донесся звонкий голос:

— Кирие, стойте! Кирие!

Васили оглянулся — его догонял рыжий жеребец, на котором сидел плотный мальчик лет восьми, слишком маленький для такого большого коня, но державшийся в седле с изумительной ловкостью. Не нужно было обладать особенно острым глазом, чтобы узнать в этом юном всаднике сына Дорсии и Аникитоса. Итак, это был тот самый Аристарх, о котором недавно шла речь.

— Возьмите, кирие… — Аристарх еле удерживал разошедшегося коня. — Отец велел отдать вам это во что бы то ни стало, хоть и коня загнать.

— Ну тебе пришлось бы гнать до Кефисии и обратно дважды, а то и трижды, чтобы загнать такого богатыря. А ты, я вижу, настоящий Ипполит[21] верхом!

Мальчик горделиво повел носом, но тотчас засмущался.

• Предыдущая
• 23/43
• Следующая