Миры Роджера Желязны. Том 28 - Хаусман Джеральд - Страница 35

• Предыдущая
• 35/85
• Следующая

— Я не буду убивать безоружного человека, — сказал он. Лафитт вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил пленнику в голову. Тот упал, обливаясь кровью.

— Выброси его за борт, — велел Лафитт другому пирату, который немедленно выполнил приказание.

— Хью, я тобой недоволен, — заявил Лафитт, отворачиваясь.

Хью молча отошел и стал помогать перегружать захваченное добро.

Позже, когда они вернулись на остров, Том шепнул ему: «Ходят разговоры о том, что ты не угодил капитану».

— Не сомневаюсь в этом, — ответил Хью. — Я же не стал убивать того англичанина, когда он мне приказал.

— Я слыхал, такие вещи случались и до нас.

— И что?

— Старый Джин горой стоит за дисциплину. Говорят, те, кто ослушался его приказа, долго не живут.

— И как он поступает с ними?

— Иногда устраивает что-то вроде публичного судилища для устрашения. А иной раз просто дает понять нескольким особо доверенным лицам, что тот или иной человек ему не угоден. И тогда стоит тому потерять бдительность, как наутро его находят с ножом в спине.

— И что, говорят, это случается с ослушниками довольно быстро после инцидента?

— Именно так.

— Спасибо тебе, Том. Думаю, не стоит сейчас долго со мной разговаривать.

— Что ты собираешься делать?

— Я уже давно подумываю о бегстве. Теперь самое время.

— Но ты же не сможешь украсть лодку, Хью. С них глаз не спускают.

Хью покачал головой:

— Думаю дождаться темноты и пуститься вплавь до материка.

— Это очень далеко.

— Я хороший пловец.

— А как же акулы?

— Ну, акул может и не быть, а здесь наверняка пропадешь.

— И что ты будешь делать, если тебе повезет и ты доберешься до берега?

— Отправлюсь пешком в Новый Орлеан.

— Я с тобой, Хью. Мне здесь тоже не нравится. Рано или поздно он велит мне сделать то же самое, и я попаду в аналогичную передрягу.

— Собери маленький узелок. Я дам тебе знать, когда тронемся в путь.

Хью дождался, пока пираты начали свою ежевечернюю пьянку, и, кивнув Тому, сказал: «Пора».

Они поодиночке пробрались на северный берег острова, освещенный ущербным месяцем и звездами. Легкие волны танцевали в их слабом свете, когда Хью и Том подошли к воде.

— Путь неблизкий, — сказал Том. — Как ты думаешь, скоро нас хватятся?

— Утром, если повезет. Или совсем скоро, если уже сегодня ночью кто-нибудь придет по мою душу. Но и в этом случае они ничего не смогут сделать до утра, а утром нас либо утопят, либо мы сможем достаточно далеко уплыть.

Том кивнул.

— Я готов.

— Тогда вперед.

Они разделись, завернули в одежду свои пожитки, привязали узелки на спину и вошли в воду. Она оказалась прохладнее, чем ночной воздух, но начали они энергично и спустя короткое время согрелись. Теперь они размеренно плыли к материку, и Хью вспоминал месяцы пиратства. Он давно хотел бежать, но его удерживал страх. Теперь он жалел, что не сделал этого раньше. Воровать, убивать, ежедневно напиваться и вместе с тем чувствовать себя пленником — все это наводило его на мысли о подлости этого мира. Она была всюду, куда ни кинь взгляд. Ему хотелось остаться одному, подальше от ненадежных друзей, хотелось стать свободным. Он задумался, была ли у убитого матроса семья. Сам он не был уверен, хочет ли жениться. Пожалуй, это тоже своего рода плен.

Скользя в воде, он потерял ощущение времени. Осталась только монотонность волн, равномерные взмахи рук Тома, да ночная темнота, в которой сливалось все окружающее. Оба берега давно стали мечтой, реальность свелась к мерному движению в воде.

Ему отчетливо запомнилось, как они добрались до берега. Теперь воды залива Гальвестона казались сном, а реальностью была земля, завоеванная с таким трудом. До сих пор в ушах стоял его смех и смех Тома. Они растянулись на берегу, тяжело дыша, кожу покалывало от переутомления, и не заметили, как уснули.

…Теперь, лежа на утесе, он разглядывал сквозь дымку тумана и пыли хвост уходящей процессии — хромые и старые шли, опираясь на палки или плечи родных, скво тащили ребятишек и мешки с припасами. Они заботятся друг о друге, отметил он, и в душе шевельнулось что-то, похожее на сочувствие к ним, бегущим от сиу, хотя на эту тропу их привела собственная жестокость. Как-то, скитаясь по Техасу, они с Томом попали в лапы ри, но тогда им удалось сбежать. Индейцы замучили их до полусмерти. Но никакие страдания не сравнятся с тем ужасом, который они испытали, когда отряд всадников вновь заприметил их на равнине.

Они попытались спрятаться в кустах, но воины знали, что они там и быстро выкурили их оттуда. Хью попытался произнести несколько слов на диалекте ри, которые запомнил во время недолгого плена, и индейцы, похоже, поняли их, так же, как и миролюбивые жесты. Однако недвусмысленно дали понять, что Хью и Том являются пленниками, отобрали у них ножи и отвели в лагерь.

Их связали и охраняли всю ночь и, хотя и дали воды, но не покормили, разрешив тем не менее закусить собственными припасами из фруктов и корешков, которые они раздобыли во время бегства. На следующий день их оставили в покое, хотя свободно перемещаться не разрешили, а ночью опять приставили охрану. Каждый вечер из соседней палатки допоздна раздавались звуки жаркого спора на незнакомом языке.

На следующий день им принесли поесть и стали относиться более дружелюбно: дали чистую одежду и показали лагерь. К концу дня Хью попытался наладить контакт с охранниками в надежде на некоторые послабления, но ему только намекнули, что им будет разрешено поучаствовать в празднике этим вечером.

На закате их отвели туда, где собралось все племя. Повсюду пылали костры и разносился запах жареного мяса бизонов, оленей и птицы. Им пришлось попробовать каждое блюдо, как на том настаивали хозяева, ибо на главном празднике племени каждый должен был наесться до отвала.

Постепенно царившее в племени хорошее настроение передалось друзьям, они расслабились и начали отпускать шутки. Наконец, сытые и немного сонные, Том и Хью стали ожидать окончания праздника, когда можно будет устроиться на ночлег. Но вдруг несколько воинов крепко схватили их и связали по рукам и ногам ремнями из сыромятной кожи.

— Эй! — завопил Хью и добавил слово, которое, как он запомнил, означало «друг».

Никто ему не ответил. Вместо этого Тома привязали к высокому столбу. Скво обнажили его, срезав одежду, и сложили у ног хворост.

— Отпустите парня! — закричал Хью. — Друг! Друг!

На него не обратили никакого внимания, и женщины принялись работать над Томом ножами, срезая полоски кожи.

— Остановитесь! Остановитесь ради Бога! — кричал Хью, и крики его наполовину тонули в воплях Тома.

Женщины сосредоточенно занимались своим делом, не спеша отрывая кожу клочок за клочком, время от времени втыкая в него кончики ножей. Хью прекрасно понял, что последует дальше. Он закрыл глаза, чтобы не видеть этого кошмара, стиснул зубы и попытался не слышать крики Тома. Это не помогало. Не видеть было еще хуже, воображение рисовало картины Ада.

Пытка продолжалась еще некоторое время, в конце концов Том стал умолять убить его. Но они только разожгли костер у его ног и подбросили еще хвороста. Хью кричал, но на него не обращали внимания. Потом он заплакал. Перестал и теперь молча смотрел, как поджаривают друга. Он пытался не смотреть, но взгляд сам собой возвращался к кошмарному зрелищу. Скоро все кончится. И тогда наступит его очередь.

Вдруг он вспомнил про маленькую коробочку с киноварью, которую захватил с острова Гальвестона. Поскольку она имела некоторую коммерческую ценность, он рассчитывал продать ее. Жалко, если она сгорит впустую; из нее получится отличная боевая раскраска, вещь, которую индейцы очень ценили. Чем черт не шутит, решил он. Может, она сослужит мне службу.

Он нащупал связанными руками мешочек, привязанный к поясу. Морщась от боли, развязал узелок. Когда мешочек упал, Хью крепко схватил его и встал.

• Предыдущая
• 35/85
• Следующая