Неукрощенная - Лоуэлл Элизабет - Страница 13

• Предыдущая
• 13/61
• Следующая

– Соколы всегда добры к своим.

– Ваш шлем, сэр, – учтиво произнес мальчик.

– Я думаю, он не нужен, – медленно ответил Доминик. – Капюшон кольчуги – достаточная защита.

– Джон будет присутствовать на церемонии? – спросил Саймон.

– Я что-то слышал о том, что в церкви собираются поставить ложе для него, – сказал Доминик равнодушно.

– Ваш меч, сэр. – Джеймсон едва удерживал меч двумя руками.

На лице оруженосца светилась надежда, что его господин откажется от оружия, как он отказался от лат и шлема. Но его ждало разочарование. Быстрым движением Доминик пристегнул меч. Его неумолимая тяжесть с левой стороны была так же привычна для Доминика, как тьма привычна ночи.

– Плащ, – приказал он.

Джеймсон без промедления возник перед Домиником с богато украшенным камчатым плащом. Драгоценные камни и жемчуг сверкали и переливались, ткань ложилась роскошными складками. Это был подарок султана рыцарю, который защитил его пятерых жен от поругания, удержав своих людей, собиравшихся развлечься после боя.

– Этот не годится, – отверг его Доминик. – Подай черный плащ. Он будет выглядеть более естественно поверх кольчуги и меча.

Вздохнув, Джеймсон поменял чудесную накидку на черный шерстяной тяжелый плащ. По каким-то причинам он был Доминику так же дорог, как и подарок султана. Он нежно погладил широкую кайму из соболя, пойманного в далеких землях.

Доминик ловко перекинул плащ через плечо. Шерсть и мех облегали его фигуру, скрывая все, кроме случайного проблеска кольчуги или меча. Джеймсон закрепил плащ простой железной застежкой, которую Доминик носил во время битвы.

Окинув брата оценивающим взглядом, Саймон покачал головой; на его лице была смесь веселья и сожаления. Даже обнаженный, Доминик выглядел грозно; одетый подобным образом, он казался прямым предупреждением своим подданным, что прибыл новый хозяин, которому придется безропотно подчиниться.

– Девица упадет в обморок от страха при виде тебя, – заметил Саймон.

– Это было бы освежающей переменой в наших отношениях, – пробормотал Доминик.

Но так тихо, чтобы его не услышали. Он ничего не говорил о своей стычке с леди из замка, одетой как простолюдинка. Легкость, с какой она перехитрила его, все еще болезненно ранила его гордость.

Звон колоколов из церкви разносился окрест, напоминая жителям замка Блэкторн о том, что пора собираться на свадебное торжество. Еще до того как отзвучал последний удар колокола, Доминик покинул свою комнату и оседлал боевого коня.

Невеста же не спешила к началу церемонии.

– Эдит, что, все ястребы уже слетелись на добычу?

Несмотря на жестокий смысл слов, голос Мэг был спокоен и мягок. Впервые она была рада болтовне и суете своей служанки: это отвлекало Мэг оттого, что ожидало ее впереди.

"Дункан, я не могу стать поводом для войны, не могу видеть разорения своих людей. Пойми это.

И прости меня".

– Вы слышите звон, – сказала Эдит, – уже пора. Торопитесь, госпожа.

Мэг взглянула на водяные часы своей матери. Плоская серебряная чаша на черной мраморной подставке передавалась от матери к дочери бесчисленное количество раз. Вместе с чашей передавались и знания о том, как использовать ее для определения точного времени при приготовлении лекарств.

Мэг казалось, что всего несколько минут назад она доверху наполнила чашу, вода подступала к самому краю и сверкала, как хрусталь. И вот вытекла почти наполовину.

– Еще не пора, – возразила Мэг. – Еще много воды, видишь?

– Опять вы со своими штуковинами. – Эдит покачала головой. – Гораздо проще определять время по звону колоколов.

Словно подтверждая слова служанки, колокола зазвонили снова. Мэг склонила голову и прикоснулась к серебряному кресту на груди.

– Миледи?

Эдит выжидающе смотрела на Мэг. В руках у служанки блестело необычное серебряное платье, которое Старая Гвин извлекла на свет в тот день, когда король решил, что леди Маргарет из Блэкторна выйдет замуж за Доминика Ле Сабра. Оно было далеко не новым. Леди Анна выходила замуж в этом платье, и мать леди Анны тоже. Но время не оставило на нем своих следов, и платье сверкало, будто было соткано из лунного света.

Мэг посмотрела на платье. Отдавая его, Старая Гвин сказала: «Может быть, ты дашь жизнь сыну».

Мэг вспоминала обо всех, носивших его, – бесконечной цепочке женщин, в которой она была только звеном, – и думала, надеялась ли каждая новобрачная, что даст жизнь сыну Глендруидов.

«Великий Боже, даруй нам мир».

– Леди Маргарет, мы должна поторопиться.

Мэг неохотно оторвалась от созерцания падающей воды.

– Священник всегда опаздывает, – произнесла она рассеянно. – Он одевается дольше, чем иная невеста.

– Уж дольше, чем вы, это точно! У вас не остается на это и пяти минут!

– Доминик Ле Сабр женится на замке Блэкторн, а не на мне. Поэтому он сказал бы «да», даже если бы я пришла, одевшись в дерюгу и посыпав голову пеплом.

– Все равно вы должны быть красивее, чем норманны.

Мысли Мэг текли, как вода, падавшая из блеска серебряной чаши в темноту нижнего сосуда с той же неотвратимостью, с которой замок Блэкторн шел по пути войны.

– Что? – переспросила она.

– Чем красотка Мари Иерусалимская, – пробормотала Эдит, – так прозвали ее слуги. Мужчина не может оторвать от нее глаз, будь то норманн или шотландец.

– Если мужчины подобны воронам, которые любят все, что блестит, пусть довольствуются красотками Мари.

– Они псы, а не вороны, – проговорила Эдит резко. – Белозубые улыбки, подмигивания, свежее дыхание, вовремя приподнятая юбка… они преследуют ее, как псы сучку во время течки. И Дункан впереди всей своры.

По этой гневной тираде Мэг поняла, какую власть над Эдит имеют обольстительные глаза Дункана.

– Это к лучшему, – сказала Мэг, коснувшись руки Эдит. – Твой отец был благородного происхождения. И муж тоже. Ты заслуживаешь большего, чем быть любовницей Дункана.

На лице Эдит появилась кислая гримаса, ясно дававшая понять, что она не согласна с Мэг. Быстрым сильным движением она встряхнула серебряные одежды.

– Если бы не амбиции Дункана, я могла бы стать его женой, – продолжила Эдит обиженно. – Но ему нужны только земли, а у меня нет ни богатства, ни поместья, чтобы отдать ему. Замуж я могу выйти только за бедняка. Тьфу! Лучше уж быть любовницей богатого человека!

– Лучше всего быть соколом, не зависящим ни от мужчин, ни от богатства, – прошептала Мэг.

– Вам легко говорить, – возразила Эдит. – Вон там, в церкви, вас ждет рыцарь, чей сундук с золотом втрое тяжелее вас вместе с платьем и накидкой. Еще до вечерних колоколов вы станете одной из самых богатых жен во всей Англии.

– Это первые добрые слова о Доминике Ле Сабре, которые я слышу от тебя.

– Если уж норманнская свинья, то по крайней мере богатая. Тогда будет чем заплатить священникам за ту ложь, которую они произнесут над его трупом!

Ненависть в голосе Эдит заставила Мэг вздрогнуть. Девушка знала ее причину: норманны убили мужа, отца и братьев Эдит и отняли ее имущество.

Ничто не нарушало тишину, кроме мерных ударов капель. И с каждым ударом Мэг становилось все страшнее. Затаив дыхание, она считала последние капли, словно пытаясь остановить бег времени.

И наступила тишина.

Серебряная чаша была пуста.

– Быстро, – сказала Мэг, протягивая руки.

Мгновение спустя она уже расправляла складки на платье, которое блестело, как лунные блики на ночной реке.

Эдит затягивала шнуровку на спине. Легкое, как туман, одеяние переливалось серебром, подчеркивая гибкую женственную фигуру.

Когда Эдит закончила, Мэг закружилась по комнате. Платье взлетело вверх и легко опало; оно было сшито словно специально для Мэг.

– Вы уверены, что не стоит надевать брошь, которую лорд Доминик прислал вам? – спросила Эдит.

– До свадьбы девушки из рода Глендруидов могут носить только серебро. После свадьбы – только золото. Совсем скоро я надену брошь.

• Предыдущая
• 13/61
• Следующая