Только моя - Лоуэлл Элизабет - Страница 46

• Предыдущая
• 46/71
• Следующая

— Джесси, это всего лишь ветер… и ничего более.

Она не слышала Вулфа. Она слышала лишь душераздирающий крик, пришедший из прошлого. Она лежала с широко раскрытыми глазами, неподвижная, но сотрясаемая неудержимой дрожью, и слушала ветер, зная, что скоро мать убежит от отцовского ложа и помчится по залу, плача, крича и причитая, и голос ее сольется с ветром, буйствующим за окном.

— Джесси!..

Ответом ему было лишь частое, неглубокое дыхание Джессики. Вулф медленно прижал ее к себе. Хотя ее тело было напряжено, она не выказала сопротивления. Она просто лежала на нем, дрожа, словно натянутая до предела тетива. Он вспомнил, что так же она дрожала, когда он извлек ее из стога сена в грозу. Тогда она кричала от ужаса.

Он поймал себя на том, что хочет, чтобы сейчас она тоже выплакалась, выкричалась.

Она не плакала. Она просто лежала и дрожала всем телом. Сознание того, что он довел ее до предела, не принесло радости Вулфу. Если бы он мог, он забрал бы назад все причинившие ей боль слова.

— Все в порядке, эльф, — сказал он мягко. — Он погладил ей спину, пытаясь снять какую-то часть напряжения. — Никто не обидит тебя. Ты будешь в безопасности, поверь мне.

— Я поверила однажды, — прошептала она. — Ничто не может остановить ветер.

— Ветер не причинит тебе зла. — Рука Вулфа медленно гладила мягкие волосы Джессики. — Со мной ты в безопасности.

Молчание затянулось настолько, что Вулф почувствовал неловкость. Он отвернулся на миг, чтобы зажечь свечу, решив, что живой танец пламени успокоит Джессику Когда он повернулся к девушке, он увидел, что Джессика пристально смотрит в окно огромными безумными глазами.

— Джесси, — шепнул он.

— Ты не слышишь ее, парень? — спросила Джессика голосом маленькой шотландской девочки, которой она была когда-то, и с шотландским акцентом.

Ледяная волна пробежала по позвоночнику Вулфа.

— Кого ты услышала?

Джессика прищурилась, ее голос изменился, акцент стал английским.

— Граф, у мамы опять… Сперва плач, потом кровь, потом похороны…

Вулф смотрел на Джессику. Ее глаза были по-прежнему широко открыты и устремлены на что-то, что могла видеть только она и что приводило ее в ужас.

— Скажи мне, что ты видишь, — мягко потребовал Вулф.

Она закрыла глаза.

— Я не буду вспоминать.

— Ты должна. Это тебя съедает живьем. Назови своего дьявола, и он не будет владеть тобой. Назови его, Джесси Не случится ничего хуже того, что есть сейчас.

Раздался сильный удар грома, и лавина звуков обрушилась на дом Джессика даже не вздрогнула, поскольку находилась в другом измерении, переживая другую, более жестокую бурю. Она открыла невидящие глаза и снова ушла в прошлое.

— Граф хочет сына, — шептала она. В этой фразе не ощущалось ни английского, ни шотландского акцента, речь была как у жителей Запада.

Вулф гладил волосы Джессики, пытаясь успокоить ее.

— Продолжай, — сказал он тихо.

— Граф хочет сына.

— Да, я понимаю.

— Мать не хочет рожать. Она никогда не хотела рожать после первого раза. Роды чуть не убили ее.

Рука Вулфа остановилась, он вспомнил слова Джессики о том, что женщины не хотят второго ребенка после рождения первого. Он возобновил свое нежное движение.

— Твой отец сердит на мать?

— Постоянно. Он пьян. Он идет через зал к комнате матери. Дверь заперта… Он стучит в дверь снова и снова… Мне не слышно многое из того, что он выкрикивает, потому что бушует буря, и мать опять плачет…

Вулф закрыл на момент глаза, надеясь, что рождающиеся у него подозрения не оправдаются.

— Твоя мать открывает дверь? — спросил он.

— Нет.

Со вздохом облегчения он спросил:

— Что еще ты видишь?

— Он приносит топор к двери. Грохот и плач… Ее голос, как плач ветра за окном.

Вулф снова прикрыл глаза. Нежно и осторожно он коснулся лба Джессики. Кожа у нее была холодная и влажная

— Он тащит ее в зал, — продолжала Джессика, — клянется, что будет иметь сына от нее во что бы то ни стало.

Сердце перевернулось в груди у Вулфа, когда он услышал то, что происходило дальше.

— Джесси…

— Мать сопротивлялась, и он бил ее, пока она не затихла, а затем сделал свое дело. Когда все кончилось, она осталась лежать неподвижно, пока я не подошла. Я смыла кровь и отвела ее на кровать.

— Боже милостивый! — содрогнулся Вулф, потрясенный услышанным. — Ведь ты была ребенком!

Джессика продолжала рассказывать, как будто Вулф ничего не говорил. Она не верила, что может освободиться от воспоминаний. Она хотела лишь, чтобы Вулф понял, что она вырывалась от него вовсе не потому, что он был ей противен.

— Иногда у нее происходили выкидыши после нескольких недель болезни и тошноты, — продолжала она безжалостно. — Иногда она оставалась тяжелой, несмотря на постоянную рвоту и обмороки. Затем, всю пожелтевшую, ее везли рожать, зная, что ребенок будет мертвый. Никто из деревенских не хотел присматривать за ней, все считали ее проклятой. Я оставалась с ней одна.

— Джесси, — голос Вулфа прервался.

— Когда все было кончено, я обмывала и укутывала маленький труп в покрывало для крещенья… Они были, словно восковые куклы, неподвижные и бледные, как и мраморные головки, которые мы ставили на могиле… Шесть головок в ряд…

Джессика смотрела на Вулфа широко раскрытыми глазами.

— Я все делала для того, чтобы отнять их у ветра. Все же ветер забрал их всех, а в конце концов взял и ее. Я слышала их голоса в каждый шторм, но чаще всего я слышу ее голос. Она зовет меня, напоминает, что ужас ожидает всех женщин на брачном ложе.

Вулф начал было снова гладить ее, затем остановился, боясь напугать. Только сейчас он наконец понял, до какой степени она боялась мужских прикосновений.

Это было последнее и самое сильное ее содрогание. Когда тело Джессики успокоилось, она впервые с того момента, когда ею овладели воспоминания, осмысленно взглянула на Вулфа. Она видела лишь его силуэт на фоне золотого пламени свечи. Поколебавшись, она поднесла руки к его лицу, желая удостовериться в его реальности.

— Ты такой теплый, — выдохнула она.

Она тихонько ласкала его щеки, наслаждаясь его теплом, словно он был большим костром. Вулф хотел было что-то сказать, но не нашел слов, чтобы выразить все чувства, владевшие им.

— Я не собираюсь бороться с тобой, — шептала Джессика, изо всех сил напрягая голос, боясь, что он может пресечься. — Со своим собственным Вулфом… — Ее руки обвились вокруг его шеи, она уткнулась лицом в его грудь. — Пожалуйста, не надо ненавидеть меня… Ты единственный, кому я верю.

Вулф ощутил тепло ее слез не шее, и у него самого защипало в глазах. Из его груди вырвался глухой вздох, и он коснулся щеки Джессики рукой, которая слегка дрожала.

— Я тебя не ненавижу, Джесси, — сказал он хрипло. — Такого никогда не было.

Она повернула голову и поцеловала его ладонь.

— Спасибо, — прошептала она.

— Не сыпь мне соль на рану, — произнес он напряженным голосом. — Это я должен просить тебя, чтобы ты меня не ненавидела. Я считал тебя всего лишь взбалмошной и упрямой. Я не подозревал, что ты борешься за свою жизнь.

Губы Вулфа скользнули по векам и ресницам Джессики, промокая соленые слезы.

— Не плачь, эльф. Это выворачивает мне душу наизнанку. Перестань, прошу тебя. Впредь я никогда не буду таким жестоким.

— Я п-прошу п-прощения… я знаю, мои слезы п-противны тебе. Но я…

Вулф прижал палец к ее губам, не позволив ей продолжить.

— Твои слезы мне нисколько не противны.

— Но ты с-сказал…

— Успокойся, малышка. Когда я это говорил, я был взбешен, потому что думал, что мои прикосновения вызывают у тебя отвращение, вот и все.

— Никогда! — горячо воскликнула Джессика, еще крепче обнимая его за шею. — Никогда, никогда, никогда! Ты был моим талисманом от ветра. Я носила тебя у сердца, а когда ты стал ненавидеть меня, у меня ничего не осталось кроме ветра.

От горечи и презрения к самому себе у Вулфа перехватило горло. Он прижал к себе Джессику, ощутив ее дыхание на лице.

• Предыдущая
• 46/71
• Следующая