Девушка по имени Судьба - Гланк Гуиллермо - Страница 59

• Предыдущая
• 59/97
• Следующая

— Я полюбила тебя с первой же встречи, — беззастенчиво врала она. — И очень завидовала Марии, когда ты выбрал ее, а не меня. Вы поженились, и жизнь потеряла для меня смысл. Я хотела с нею расстаться, но ты — именно ты! — спас меня, вернул к жизни…

— Виктория, как я был слеп!

— Я не хотела мешать вашему счастью и бежала из дома. Скрывалась много лет. Надеялась тебя забыть. Но сейчас, рядом с тобой, мое чувство вспыхнуло вновь! Ты был и навсегда останешься мужчиной всей моей жизни!

Гонсало, опьяненный этим признанием, осыпал ее страстными поцелуями, но Виктория вновь заявила, что теперь не имеет права оставаться с ним под одной крышей.

И тогда она услышала то, к чему стремилась:

— Я люблю тебя! Подожди немного, и все устроится. Марии действительно требуется лечение… Я найду для нее хорошую больницу… Мы с тобой обязательно будем счастливы!

Новый приступ страсти нахлынул на Гонсало, но Виктория опять решительно высвободилась из его рук, прошептав томно, обессилено:

— Не сейчас, не здесь! Нас могут увидеть, Мария может заглянуть. Приходи завтра на конюшню!.

Мария не поверила заверениям сестры и наутро поехала к Катриэлю — чтоб он начал тяжбу, пока Гонсало еще не успел продать имение.

Каково же было ее изумление, когда в доме Катриэля она застала… князя!

— Не ожидала от вас такой прыти, — сказала ему Мария. — Вы разузнали, что у моего мужа— сомнительные права на «Эсперансу», и зашли с другой стороны? Решили уговорить другого, законного владельца?

Она так распалилась, что Катриэль не смог и дальше ломать комедию.

— Вы не узнаете меня? Ведь я — Катриэль.

Затем он посвятил ее в свой план, и, вернувшись домой, Мария, ко всеобщему удивлению, заявила, что согласна на продажу «Эсперансы».

— Я же говорила: она не в своем уме! — шепнула Виктория Гонсало.

А Камила, уединившись с Марией, стала умолять ее отказаться от прежнего решения.

— Теперь, после вашего согласия, они уж точно продадут «Эсперансу». А я ее так полюбила! К тому же она по праву принадлежит Асунсьон и Катриэлю. Незадолго до нашего отъезда из имения я нашла старый мамин дневник. И в нем сегодня обнаружила письма Асунсьон, где она пишет дедушке, что посылает деньги на обустройство «Эсперансы». Может, стоит отдать их Катриэлю?

— Да, моя девочка, мы отдадим их Катриэлю! — обрадовалась Мария. — Ты умеешь хранить тайну, поэтому я скажу тебе, что Катриэль и князь — одно лицо!

Ознакомившись с письмами Асунсьон, адвокат Асурдуй пришел к выводу, что настала пора объявить о ее кончине и пустить в ход оставленное ею завещание. Вот только надо подождать, пока Катриэль получит документы от Гонсало, и — можно будет начинать судебный процесс.

Склонить Линча к продаже имения Катриэлю всячески помогала Синтия, у которой тут был свой интерес: она страстно влюбилась в князя и надеялась, что он в конце концов ответит на ее чувства взаимностью.

Но открыть их Катриэлю она решила еще до того, как он поселится в «Эсперансе» и они станут видеться гораздо реже.

Однажды, пригласив князя на ужин и угостив его хорошим вином, Синтия сказала:

— Впервые мне захотелось поговорить с вами когда я прочитала рассказ о любви белого юноши к индианке. Я тогда сама влюбилась в вашего героя. А потом, уже познакомившись с вами поняла, что этот персонаж был частью вас.

Ее откровения взволновали Катриэля, он невольно потянулся к ней, взял за руку. Синтия приблизилась к нему в ответном порыве, губы ее коснулись губ Катриэля. В тот же миг его пронзила острая боль — вспомнилась Милагрос. — но он поспешил изгнать это болезненное воспоминание из своего сердца, прошептав:

— Целуй меня. Синтия, целуй!

Очнулся он через несколько минут, когда до него вновь стал доходить смысл произнесенных Синтией слов:

— Моя жизнь принадлежит вам, князь. Возьмите ее!

— Нет, я не могу, не должен, не имею права. — быстро заговорил он. — Прости меня, Синтия.

Ее приговор настиг его уже у двери:

— Никогда больше не смейте показываться мне на глаза'!

Дома он со стыдом признался Браулио:

— Я заигрался в обман, зашел слишком далеко! В моих руках находилась честь достойной женщины, и я чуть было не воспользовался ей. Вел себя, как самый пошлый негодяй…

Наутро он пошел к Синтии и сорвав с себе накладные усы и бороду, открыл перед нею свое истинное лицо.

А Синтия, к удивлению Катриэля, все поняла и все ему простила:

— Вполне возможно, я не позволила бы Катриэлю даже дотронуться до края моей одежды. Мне тоже свойственны предубеждения. Но теперь я знаю тебя и люблю. И мне абсолютно все равно, какое у тебя имя, какой титул… Я помогу тебе вернуть имение и буду терпеливо ждать, когда ты окончательно забудешь ту циркачку, разбившую тебе сердце.

Домой Катриэль вернулся почти счастливый.

— Мне стало легче дышать! — сообщил он Браулио. — А скоро я и вовсе избавлюсь от этой личины — князя Арчибальдо де ла Крус. И должен найти силы для того, чтоб жить под своим именем.

— Дай-то Бог, — молвил Браулио, тяжело вздохнув.

Катриэль понял, что его старый верный друг подумал в тот момент о Милагрос, и согласился с ним: действительно, где взять силы, чтобы забыть ее, не вспоминать о ней ежесекундно?

Катриэль гнал от себя мысли о Милагрос, потому что в его воображении она давно уже была женой Анибала. Он даже не предполагал, какие чудовищные мытарства довелось ей пережить за это время.

Упрятав Хуансито в приют, Анибал заявил, что не скажет, где находится мальчик, пока не получит в жены Милагрос. Это требование показалось жестоким даже Ларе, всегда принимавшей сторону Анибала, и она предложила Милагрос свою помощь:

— Скажи, что ты согласна переспать с ним этой ночью, а вместо тебя к нему приду я.

— Но он же тебя попросту прогонит!

— Нет. Его надо перед тем хорошенько напоить, и он не заметит подмены. А я надену парик и твое платье.

Так они и поступили. Анибал действительно не обнаружил обмана и заснул счастливым. Но утром, не увидев Милагрос в своей постели, позвал ее к себе, надеясь продолжить любовные утехи.

Она, естественно, стала отпираться, спрашивать, где Хуансито, чем обозлила Анибала. Он вновь отказался говорить о Хуансито, и порочный круг замкнулся.

Милагрос поняла, что обманом ей ничего не добиться, а как вернуть братишку, она не знала.

В то же время Анибал грубо обидел Лapy, сказав, что в постели она — ничто по сравнению с Милагрос. Лapa не смогла этого стерпеть и открыла ему всю правду о вчерашней «брачной» ночи.

В бешенстве Анибал бросился с ножом на Милагрос, но ее попытались защитить друзья. И смертельный удар, предназначавшийся девушке, принял на себя цирковой силач Антонито.

Жандармы увезли Анибала в тюрьму, и там он стал симулировать помешательство. Твердил, будто он — ребенок, и звал на помощь отца. У Милагрос сердце разрывалось от жалости, когда во время свиданий Анибал сквозь решетки протягивал к ней руки и плакал: «Где мама? Где отец? Почему они ко мне не приходят?»

Она беспощадно казнила себя за то, что надеялась обмануть Анибала, но лишь довела его до совершения преступления и безумия. Потом ей стало страшно оттого, что она также обманула Катриэля, и неизвестно, что могло стать с ним, ранимым и незащищенным, если даже такой крепкий человек, как Анибал, сломался.

Милагрос решила разыскать Катриэля и начала свой поиск с дома Энрике и Росауры.

— Возможно, вы знаете, куда уехал Катриэль? — спросила она у хозяев, и те ответили: «В Санта-Марию».

Но они не могли отпустить Милагрос, не попросив прощения за поведение Августо. В свою очередь Милагрос рассказала им, как достойно вел себя Августо в их последнюю встречу, чем, безусловно, порадовала его родителей.

— Заходи к нам почаще, — приветливо улыбнулась ей на прощание Росаура. — Мы будем рады тебя видеть, и ты всегда можешь рассчитывать на нашу помощь.

• Предыдущая
• 59/97
• Следующая