Девушка по имени Судьба - Гланк Гуиллермо - Страница 61

• Предыдущая
• 61/97
• Следующая

Милагрос поплакала над нелепой жизнью и смертью названого брата и отправилась в путь.

Она ехала в Санта-Марию, к своему любимому, незабвенному Катриэлю.

После той, первой, ночи с Викторией Гонсало даже внешне преобразился: глаза его то сверкали затаенной страстью, то становились мечтательными, томными. С его лица теперь почти не сходила озорная, чуть плутоватая улыбка. Он словно помолодел в одночасье.

Разумеется, это не могло укрыться от внимательных глаз Марии. А понаблюдав за мужем еще некоторое время, она догадалась и о причине такой метаморфозы.

Сделать это было не так уж и трудно, поскольку Гонсало и Виктория все время держались вместе, часто перешептывались и одаривали друг друга многозначительными взглядами.

Нельзя сказать, что в Марии заговорила ревность — как мужчина Гонсало ее не волновал даже в молодости, а уж теперь и подавно. Нет, это была не ревность и не обида — на мужа ли, на сестру.

Чувство, которое испытывала Мария, более всего было похоже на печальное изумление, недоумение. «Неужели это моя сестра, Виктория? — думала Мария. — Как же она переменилась, если оказалась способна на такое! Ведь ей хорошо известно, что из себя представляет Гонсало. Так как же можно было влюбиться в такого человека?!»

О том, что Виктория могла пойти на эту связь без любви, Мария даже мысли не допускала.

В свою очередь Виктория старалась выглядеть заботливой и ласковой, общаясь с сестрой. Но Мария уже научилась улавливать фальшь в ее словах и поступках, а потому чаще всего попросту уходила от подобных разговоров — ей было горько и стыдно за сестру.

Викторию же это не смущало. Наоборот, печаль и замкнутость Марии она использовала в своих интересах: стала говорить, что той надо бы отдохнуть, полечиться и вообще отойти от забот этого дома.

— Да, пожалуй, любое место было бы для меня лучше, чем этот дом, — задумчиво произнесла Мария. — Но здесь — моя дочь, я не могу ее оставить.

Упрямство, с каким Мария противилась браку Лусии, раздражало Викторию. Ей не терпелось поскорей дойти до заветной цели: спровадить Лусию из дома, выдав ее замуж, Марию отправить в монастырь, а лучше — в психбольницу, признав ее недееспособной, а затем дать пинка и Гонсало Линчу, который думает, что он уже завладел всем капиталом Оласаблей, если спит с единственной прямой наследницей — Викторией. Ох и посмеется же она в свое время над этим напыщенным подонком!

А пока — займется сестрой. Надо во что бы то ни стало отвести Марию к врачу — пусть даже обманом!

Вечером Виктория заглянула в спальню сестры и симулировала там острый сердечный приступ. Затем, якобы переведя дух, произнесла виновато:

— Прости, эта резкая боль всегда подступает внезапно…

Мария встревожилась:

— Это опасно! Так было у мамы. Ты должна обратиться к врачу.

— Да-да, я уже договорилась с ним на завтра.

— Если хочешь, я могу пойти с тобой, — предложила Мария, полностью оправдав расчет Виктории.

Когда же они пришли к врачу и он спросил у Виктории, что ее беспокоит, она ответила с циничной откровенностью:

— По правде говоря, ничего. А вот моя сестра… Я вынуждена была прибегнуть к обману, чтобы привести ее к вам. Она серьезно больна, но не сознает этого.

Естественно, Мария разволновалась, возмутившись выходкой сестры, и сказала, что никому не позволит так с собой обращаться. А Виктории только это и требовалось.

— Теперь вам все ясно, доктор? Вы же сами видите, насколько у нее расшатаны нервы. Ее надо лечить!

Мария решительно пошла к двери, гневно бросив Виктории:

— Сегодня ты перешла все границы. Я больше не желаю тебя видеть!

— Бедная моя сестра! — воскликнула Виктория, оставшись наедине с доктором. — Она лишилась рассудка! Возможно, ее надо полечить в какой-нибудь клинике?

Доктор, однако, так не считал и всего лишь прописал Марии успокоительные капли.

— Только будьте осторожны, не превышайте дозу, — предупредил он Викторию. — А то эффект может быть обратным.

Мария мчалась по улице едва ли не бегом, привлекая к себе изумленные взгляды прохожих.

— Что это с ней? Куда она несется? — спрашивали друг друга те, кто знал Марию.

Но ответа на этот вопрос не было и у нее самой. Она шла куда глаза глядят, потому что больше не хотела возвращаться домой. Не имела для этого сил!

Лишь дойдя до церкви, поняла, что это единственное место, где можно укрыться и попросить защиты.

Отец Орестес, выслушав Марию, помолился за нее, а потом стал уговаривать вернуться домой. Но она по-прежнему отказывалась туда идти и просила устроить ее куда-нибудь в монастырь.

А тем временем Виктория рассказала домашним, что случилось в больнице. Реакция у всех была разной. Лусия воскликнула: «Я же говорила вам, что она сошла с ума!» Потрясенная Камила сидела молча. Гонсало встревожился:

— Ее надо найти! Где она может быть?

— В церкви, — подсказала Камила. — После того, что мама с нею проделала, тетя может быть только в церкви.

— Ты, кажется, меня осуждаешь? — строго взглянула на нее Виктория. — А я всего лишь забочусь о здоровье Марии.

— Да, мама, вы правы, мне не по душе такая забота, — приняла вызов Камида.

Ссору между матерью и дочерью вовремя погасил Гонсало, попросив Камилу проводить его в ту церковь, где обычно бывает Мария.

Виктория тоже пошла вместе с ними и тайком сунула отцу Орестесу успокоительные капли:

— Дайте Марии, пусть выпьет. Из ваших рук она примет.

Домой Марию удалось увести лишь после того, как подействовали капли, которых Виктория не пожалела для сестры, утроив необходимую дозу.

Весь следующий день Мария проспала, а когда очнулась, Викторйя вновь подлила ей в чай лекарство.

Мария стала бредить, у нее начались галлюцинации.

Обеспокоенная ее состоянием, Камила решилась еще раз поговорить с матерью без обиняков:

— Мама, почему вы подвергаете тетю таким страданиям?

— Как ты смеешь со мной говорить в подобном тоне! — рассердилась Виктория. — Что ты вбила себе в голову? Я лишь даю Марии то лекарство, которое ей прописал врач.

— Но тетя была совершенно здоровой, а от этого лекарства она стала бредить! — стояла на своем Камила. — Простите меня, мама, но, по- моему, вы… вы мстите своей сестре!

— Я вижу, болезнь Марии заразительна: ты тоже бредишь.

— Дай Бог, чтоб я ошибалась, — сказала Камила. — В любом случае прошу вас, мама, — вспомните, что тетя — ваша сестра, которую вы когда-то горячо и нежно любили!

Милагрос постучалась в дом Катриэля как раз в тот момент, когда он — в образе князя — и Синтия собирались ехать к Линчам.

— Простите, мне нужно повидать Катриэля, — смущенно молвила она.

— Его нет дома, — ответил Браулио, бросив растерянный взгляд на хозяина: «Ну же, подскажи, как мне быть дальше!»

Тот, однако, предпочел спастись бегством:

— Очень жаль, что мы не застали Катриэля. Передайте ему привет, — сказал он Браулио. — Пойдем, Синтия!

— Это была она? Милагрос? — догадалась Синтия. — Я поняла все по твоему волнению. Ты любишь ее!

— Нет! Это совсем другое: во мне говорит только злость и обида.

— Но что ей от тебя нужно? Зачем она. приехала? — не унималась Синтия.

— Меня это не интересует. Я слышать о ней не хочу! — ответил Катриэль раздраженно.

Синтия украдкой вздохнула. Больше она не заводила речи о Милагрос, давая возможность Катриэлю хоть немного успокоиться перед важной беседой с Гонсало Линчем.

В тот вечер Гонсало наконец показал князю документы на «Эсперансу».

— Я не сомневаюсь, что тут все в порядке, — сказал тот, — но все же хотел бы, чтоб на эти бумаги взглянул мой адвокат. Поймите меня правильно.

— Очень хорошо вас понимаю, вы поступаете как всякий истинно деловой человк, — не стад возражать Гонсало.

Простившись с ним, Катриэль завез бумаги Асурдую. Синтия подождала его в экипаже.

• Предыдущая
• 61/97
• Следующая