Девушка по имени Судьба - Гланк Гуиллермо - Страница 69

• Предыдущая
• 69/97
• Следующая

— Нет, я не вправе принять от тебя такую жертву, — твердо ответил Августо. — Прости меня и — прощай. Завтра отец увезет меня в Арройо-Секо. Не знаю, смогу ли я жить с таким грузом вины, но ты, пожалуйста, не держи на меня зла…

Вернувшись домой, Лусия горько плакала, говоря Доминге:

— Я больше не могу оставаться в этом доме! Но не знаю, куда идти. Если бы мама была в городе!..

— Мы дождемся ее здесь, — гладя Лусию по волосам, отвечала Доминга. — Наберись терпения и жди!

Свои поиски Мария и Маргарита начали с известной в городе акушерки, которая некогда была подругой Рамоны. Однако эта женщина не видела Рамону много лет и ничего о ней не знала. Но, сочувствуя несчастным матерям, направила их в деревню, где когда-то жили родственники Рамоны.

Простая крестьянская семья встретила заезжих сеньор приветливо, только открывать тайну Рамоны не стала, и они, опечаленные, растерянные, ушли ни с чем.

— Видимо, нам ничего не остается, как вернуться обратно. К нашей Лусии, — грустно молвила Мария.

Но тут их догнала племянница Рамоны, молодая девушка, которую до глубины души тронуло горе Марии.

— Пойдемте, я отведу вас к одному старику. Думаю, он вам поможет, — сказала она.

После долгих уговоров и клятв сохранить все в тайне, чтобы не навредить Рамоне, женщины наконец получили ее адрес.

Маргарита, хорошо знавшая Рамону прежде, сразу же обрадовала Марию: «Это она!»

Рамона тоже узнала обеих сеньор, но из страха и осторожности заявила, что вообще никогда не жила в Санта-Марии, а потому не может быть причастна к той давней истории.

— Но ведь я же знаю тебя! — подступила к ней Маргарита. — По твоей вине я лишилась дочери, много лет считала ее умершей. Неужели в тебе нет сердца?!

Рамона продолжала стоять на своем: ничего не знаю, вы перепутали меня с кем-то.

— И ты можешь подтвердить это в суде? — вынуждена была прибегнуть к угрозе Маргарита.

— Да!

Но обе матери не могли уйти отсюда, не получив от Рамоны нужных им сведений, и когда она это поняла, то сдалась:

— Я расскажу вам все…

— Боже мой, Милагрос! — воскликнула Мария, дослушав рассказ Рамоны до конца. — Я сразу же полюбила эту девочку, еще не зная, что она — моя дочь! Поедем к ней, Маргарита! Она жива, и я ее знаю! Нам надо найти цирк «Олимпико».

Однако до цирка они добрались как раз в тот скорбный момент, когда Браулио, плача, рассказывал циркачам о гибели Милагрос и Катриэля.

Несчастная Мария упала без чувств. Браулио подхватил ее на руки, а Маграрита пояснила ему, что это — родная мать Милагрос.

На следующий день она увезла обезумевшую от горя Марию обратно в город.

А Браулио и Хуансито зашли к Росауре — сообщить ей печальную новость.

Росаура, вытерев слезы, попросила Браулио хотя бы ненадолго оставить мальчика у нее.

— Мне одиноко без Энрике, а Хуансито сейчас тем более нужна материнская ласка и участие.

— Я скоро приеду за тобой, — сказал на прощанье Браулио. — Ты теперь — единственный наследник «Эсперансы», и мы должны вести хозяйство так, как это делали Катриэль и Милагрос.

Энрике и Августо вернулись домой как нельзя вовремя: Росаура только что получила от сына письмо, в котором он сообщал о своем намерении уйти из жизни, и буквально рвала на себе волосы:

— Мама, я жив, жив! — закричал Августо, сразу же поняв, отчего она рыдает. — простите меня, мама!

Позже он объяснил ей, за какой грех поплатился зрением и карьерой военного. А узнав, что здесь же находится брат Милагрос, стал просить прощения у него:

— Я не сумел защитить ее!

— И потому ты стрелял в себя? — с просил Хуансито.

— Да. Но Господь не захотел взять мою жизнь, послав мне гораздо более суровое испытание. Теперь я должен жить с адом в душе.

Говоря это, Августо не знал, что Господь оказался милостив к нему: та, которую он оплакивалв своем горьком раскаянье, уже стояла на пороге его дома, опираясь на дверной косяк. Анибал же, привезший ее сюда, не захотел показываться на глаза Росауре и Энрике — только постучал в дверь и сразу же скрылся за углом.

— Ты жива!? — бросился навстречу сестре Хуансито.

Росаура помогла Милагрос войти в дом, уложила ее на топчане. Затем, волнуясь, обратилась к сыну:

— Августо, произошло чудо. Милагрос жива! Она здесь, в этой комнате!

Не имея возможности видеть, он дотронулся до руки Милагрос и, почувствовав ее тепло, воскликнул изумленно:

— Да, это она! Прости меня, Милагрос!

— А где Катриэль? — спросил Хуансито. — Он не придет сюда?

Вместо ответа Милагрос заплакала. Потом, утерев слезы, обняла братишку и сказал:

— Я молю Бога, чтоб река вынесла Катриэля к берегу, так же как меня, и чтоб ему помог какой-нибудь добрый человек.

Росаура была так ошеломлена воскрешением сына, а потом и Милагрос, что не сразу вспомнила о Марии:

— Энрике, я должна тебе еще кое-что сказать, — отвела она мужа в сторону. — Пути Господни неисповедимы… Здесь, в Арройо-Секо, была Мария Оласабль. Она лишь недавно узнала, что Милагрос — ее дочь! Судьба в который раз сводит наши семейства…

Затем они, уже вдвоем с Энрике, рассказали обо всем Милагрос, и она, еще не конца веря такому счастью, воскликнула:

— Лучшей матери для себя и пожелать не могла! Где она? Я хочу обнять ее как можно скорее.

— К сожалению, Марии сказали, что ты погибла, и она уехала, — огорчила ее Росаура.

— Если бы я могла хотя бы самостоятельно передвигаться, то поехала в Санта-Марию прямо сейчас! — сказала Милагрос.

— В этом нет нужды, — ответил Энрике. — Я сам съезжу туда и привезу Марию к тебе.

У Росауры больно сжалось сердце, но она не стала удерживать мужа, понимая, что это единственно правильное решение в данной ситуации.

Молитвы Милагрос были услышаны Господом: Катриэля действительно вынесла на своих водах река, а потом его, раненного, подобрал старик-отшельник, проживавший неподалеку в хижине.

Несколько дней Катриэль метался в жару, непрестанно повторяя имя Милагрос, и старик, не подозревавший, что речь идет о девушке, воспринимал буквальный смысл этого слова.

— Да, ты прав, сынок, надо надеяться на чудо, — говорил он, готовя травяные отвары и делая примочки к ранам.

Когда Катриэль впервые встал на ноги, ничто не могло его удержать в хижине — он отправился на поиски Милагрос, хотя был еще очень слаб и сам нуждался в лечении.

Пройти ему удалось совсем немного — незарубцевавшиеся раны кровоточили, голова кружилась, и в какой-то момент он упал без чувств прямо на пыльной дороге, под палящим полуденным солнцем.

Только к вечеру его случайно нашел Инти, который и увез старого друга в свое индейское поселение. А там Катриэля принялась выхаживать Лилен, вкладывая в это врачевание весь жар своего любящего сердца.

Когда к Катриэлю наконец вернулось сознание и он понял, что находится среди друзей-индейцев, то расценил это как указующий перст судьбы.

— Если я не умер и оказался здесь, значит, и должен отныне жить среди вас, — сказал он, к большой радости Лилен. — Мир белых людей отторг меня безжалостно, жестоко. За попытку обосноваться в нем я поплатился гибелью самых дорогих мне людей, — Айлен и Милагрос.

— Помолчи, ты еще очень слаб, — молвила Лилен, видя, как болезненная испарина густо проступила на его лбу.

Катриэль умолк и снова впал в забытье.

Но решение, принятое в этом горячечном, полубредовом состоянии, день ото дня только крепло в нем, приобретая черты конкретного плана действий.

— Я не хочу, чтобы прошлое когда-нибудь настигло меня даже случайно, — посвятил он в свой план Инти. — Поэтому прошу тебя: поезжай в Арройо-Секо, найди там цирк «Олимпико» и скажи моим прежним друзьям, что я погиб и ты сам меня похоронил. Пусть они поплачут и…забудут обо мне, не станут искать ни живого, ни мертвого.

Инти выполнил просьбу, хотя и не совсем понимая, зачем его другу все это нужно.

• Предыдущая
• 69/97
• Следующая