Девушка по имени Судьба - Гланк Гуиллермо - Страница 72

• Предыдущая
• 72/97
• Следующая

— Как она попала к тебе? Садись, рассказывай! — обратилась Мария к Энрике, сгорая от нетерпения.

— Мама, подожди, у нас еще один гость, — промолвила Лусия, заметив молодого человека; скромно стоявшего у двери и не отрывавшего восторженных глаз от молодой хозяйки. — Проходите, пожалуйста. Вы ведь устали с дороги, — приветливо улыбнулась она.

Энрике представил женщинам своего друга Пабло. А Мария, отдавая дань вежливости, представила гостям членов своего нынешнего семейства, тотчас же добавив:

— Ну теперь-то я могу услышать, что случилось с Милагрос?

— Да, — ответил Энрике. — Сейчас все расскажу, только позволю себе сделать комплимент вот этой симпатичной сеньоре: Доминга, вы нисколько не изменились с той поры, как я видел вас в последний раз!

— А вы из юноши превратились в солидного мужчину! — одарила его своей ослепительной улыбкой старая нянька.

— Да, много лет прошло, — согласился Энрике. — Твоя дочь, Мария, стала взрослой… Красавицей… Рана ее оказалась неглубокой…

Он подробно рассказал, как впервые увидел Милагрос, как они с Росаурой помогали ей искать брата, а потом отправили ее к Катриэлю.

— Может, ему тоже удалось спастись? — вставила Мария. — Ведь Господь милостив к Милагрос. Несмотря на все испытания, Он помог ей. Будем надеяться, что и Катриэль жив.

Затем Энрике продолжил рассказ, а Доминга принялась накрывать на стол: гости-то проголодались в дороге.

После ужина Мария сказала, что готова уже сейчас ехать к Милагрос. Лусия тотчас же встала рядом с ней:

— Я тоже поеду вместе с вами!

Но Энрике отговорил их выезжать из дома на ночь глядя.

— Во-первых, это небезопасно, а во-вторых, — он простодушно улыбнулся, — наши лошади устали, не говоря уже о нас с Пабло.

Поняв, что поездка откладывается, Лусия не удержалась и спросила Энрике об Августо. Он сказал, что сын поправляется. «Конечно, ведь рядом с ним — Милагрос! Его возлюбленная и моя… сестра! Господи, как все переплелось и запуталось в нашей жизни», — думала про себя Лусия.

А Энрике и Мария тем временем углубились в воспоминания. Марии тоже многое надо было рассказать ему — о причине своего замужества, о той злосчастной ночи, из-за которой Мария потеряла и дочь, и сестру.

— Мне стыдно вспоминать, как я повел себя с Викторией, — признался Энрике. — Этому не может быть прощения.

— Ты не прав, — мягко молвила Мария. — Господь давно послал тебе прощение в лице замечательной дочери — Камилы.

Теперь уже Энрике пришлось пережить потрясение: дочь! Оказывается, у него есть дочь, о существовании которой он и помыслить не мог!

— Я обязательно вас познакомлю! — пообещала Мария. — Камила уже заранее влюблена в тебя, и ты ее тоже полюбишь, я уверена.

Потом они говорили о многом другом — о своих несбывшихся мечтах и невозможности осуществить их теперь.

— Понимаешь, Росаура спасла меня, — объяснил Энрике. — И мы с нею прожили, в общем, хорошую жизнь.

— Да, молодость нельзя вернуть, — грустно молвила Мария. — У нас уже взрослые дети, мы должны думать о них.

Наутро Мария вместе с Энрике отправилась в Арройо-Секо, уговорив Лусию остаться с мамой Маргаритой и Домингой.

Пабло, которому, в общем-то, некуда было ехать, попросил разрешения задержаться здесь на какое-то время, чтобы помочь женщинам по хозяйству.

Мария и Маргарита переглянулись, без слов понимая друг друга. Обеим было ясно, что Пабло делает это из-за Лусии. «Ну что ж, может, оно и к лучшему», — одинаково рассудили обе матери, согласившись с предолжением Пабло.

Переступая вслед за Энрике порог его дома, Мария уже не думала, как встретится с Росаурой, — все мысли ее были о Милагрос. Поскорей бы увидеть родную девочку, обнять ее!.

Но Милагрос теперь жила в «Эсперансе», и Марии стоило большого труда не помчаться туда прямо сейчас, на ночь глядя, после утомительной поездки.

Как выяснилось, Августо тоже не было дома, он гостил в «Эсперансе». Прочитав удивление на лице Марии, Росаура пояснила, что Милагрос простила Августо и они даже подружились.

Затем она, как и подобает радушной хозяйке, пригласила Марию к столу. За ужином продожали говорить о детях, о жестоких превратностях судьбы, выпавших на их долю, но за всем этим чувствовалось скрытое напряжение и неловкость: Росаура не знала, с чем, с каким решением вернулся домой Энрике, а он мучительно соображал, как бы помягче и по тактичнее сообщить ей о своей внебрачной дочери.

Наконец такой момент наступил. Выйдя вслед за Росаурой на кухню, он обнял жену и сказал, что очень по ней соскучился. У Росауры сразу же отлегло от сердца: она слишком хорошо знала мужа и могла бы уловить малейшую фальшь в его голосе, если бы таковая прозвучала. Но Энрике говорил с нею искренне, значит, все в их жизни остается по-прежнему, несмотря на встречу с Марией.

— Прости, я должен сказать тебе еще нечто важное, — начал он, волнуясь, и радость Росауры тотчас же сменилась тревогой.

Речь, однако, шла о Камиле — дочери Энрике, о существовании которой он узнал только сейчас. Росаура облегченно вздохнула: все, что было в прошлом Энрике, она давно приняла, а сейчас ее беспокойство было связано только с их неопределенным будущим.

— Я, кажется, знаю твою дочь, — улыбнулась Росаура. — Очень приятная девушка. А ее муж — сын покойного Хименеса, твоего давнего друга.

Изумление отразилось на лице Энрике, но он не успел даже задать Росауре ни одного вопроса, так как в их дом вошли Мариано и Камила.

— Мы видели, что к вашим воротам подъехал экипаж, — пояснили они хором. — Вот и решились зайти… Не слишком поздно?

Вышедшая из соседней комнаты Мария нежно обняла племянницу, затем — Мариано.

— Рада видеть вас вместе. Надеюсь, вы счастливы?

— Да! — ответили они опять хором.

— Так вот ты какая — моя взрослая дочь! — подошел к Камиле Энрике. — Ну, давай знакомиться.

Понимая деликатность момента, все присутствующие потихоньку вышли. Мариано о чем-то говорил с Рамоном. А Росаура — с Марией. Этим двум женщинам тоже было что сказать друг другу.

— Господь решил вознаградить нас за наши страдания и боль, — молвила Мария, взяв Росауру за руку. — Я нашла свою дочь, а Энрике — свою. Спасибо вам за все — за вашу любовь, заботу и огромное мужество!

Росаура в ответ дружески сжала ее руку. «Все же удивительная штука — жизнь! — думала про себя Росаура. — В один вечер она подарила мне добрую подругу и милую ласковую дочку».

А Энрике тем временем, слушая Камилу, становился все более мрачным, оттого что не узнавал из ее рассказа прежней Виктории — доброй, открытой, самоотверженной.

— Это я виноват в том, что она стала такой, — сказал он. — Мы вдвоем поедем к ней. Я попрошу прощения у Виктории, помогу ей забыть печальное прошлое. Уверен, что ее сердце оттает. Ведь у нее такая замечательная дочь!

Но Камила решительно отвергла эту идею Энрике, пояснив:

— К сожалению, мама сама вычеркнула меня из своей жизни.

— Нет, не думай так плохо о матери, — стоял на своем Энрике. — Я уверен, что это лишь временная размолвка и когда-нибудь вы обязательно найдете общий язык.

— Спасибо… папа, — сказала ему, прощаясь, Камила. — Теперь мне будет намного легче жить на свете…

Утром следующего дня Мария отправилась в «Эсперансу», навстречу своей дорогой и уже горячо любимой дочери.

Камила поступила правильно, отказавшись ехать к матери, потому что Виктория в тот момент не поняла бы ее и вновь отвергла.

Одиночество, в котором она оказалась по собственной воле, отнюдь не радовало ее и не приносило никакого удовлетворения.

Гонсало, вернувшийся из «Эсперансы» ни с чем, все больше раздражал Викторию.

— Ты представляешь, эта самозванка Милагрос оказалась невероятно живучей! — возмущался он, нервно перемещаясь по кабинету из угла в угол. — Ее теперь там считают единственной законной хозяйкой. А жалкий холоп Браулио настолько обнаглел, что чуть ли не в шею вытолкал меня из имения!

— Помолчи, я больше не могу слышать о них, — оборвала его Виктория.

• Предыдущая
• 72/97
• Следующая