Тайна «каменного кольца» - Данилевская Нина Владимировна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/36
• Следующая

Настя тряхнула головой. Не надо думать о провале! Она должна во что бы то ни стало выполнить задание!

Девушка знала, что в Севастополе фашисты готовят диверсию. Комиссар партизанского отряда подробно ознакомил ее и Леню с документами, отобранными у барона фон Шредера. Диверсию немецкие фашисты собирались совершить шестого апреля, то есть через несколько дней, но могли и изменить свои планы после того, как исчез барон.

Медлить больше нельзя.

Шофер, наконец, вымыл машину, нетерпеливо воскликнул:

— Что они так возятся с путевкой? — и пошел в комендатуру.

Прошло пятнадцать минут, полчаса...

Тревога девушки все возрастала. Но вот ворота распахнулись. Вышли шофер и... Краузе.

— Минуту, фрейлейн! — Голос Краузе звучал сухо и повелительно. — Выйдите из кабины. Подождите у нас во дворе.

Ноги с трудом повиновались Насте. Гестаповец продолжал :

— Мы проверим пропуск, и, возможно, вы поедете со следующей машиной. Пока отдохните! — Он показал на скамейку в глубине двора и, повелительно бросив шоферу: — Поезжайте по назначению! — сам опять пошел в комендатуру.

Настя без сил опустилась на скамейку. Что теперь делать?

Шофер с угрюмым видом крутил ручку мотора — очевидно, не действовал стартер.

Вдруг Настя услышала рядом с собой нахальный голос:

— Тетенька, отдай нам пирожки!

Девушка подняла глаза. Из-под лихо заломленной кепки чумазого паренька, помогавшего шоферу, на нее пристально смотрел... Шурик.

— Возьми! — Настя поспешно протянула пирожок с документами. — Передай комиссару, — еле слышно добавила она.

Шурик быстро спрятал угощение в карман.

— Еще! — потребовал он. — Мне и водителю.

Настя сунула в руки смельчака остальные пирожки. Тот выбежал на улицу, к кузову машины. Девушка встала и пошла к воротам. Тотчас же возле ворот встал часовой.

Настя поняла: кончено!

И все же ей не верилось. Один только шаг отделял от свободы. Она окинула взглядом залитую солнцем улицу, старый тополь напротив. Когда опять увидишь все это? Настя сделала еще шаг. Тяжелый окрик «хальт!» пригвоздил ее к месту.

...В кабинете начальника гестапо, затененном тяжелыми матерчатыми занавесями, было прохладно. Стены прикрыты плотными коврами. Ни один звук не долетал снаружи, с улицы.

— Люблю тишину, — сказал Краузе. — Помогает мыслить.

Он небрежным жестом указал Насте на стул, опустился в кожаное кресло, закурил.

Следующей реплики Насте пришлось ждать долго. Краузе со скучающим видом листал журнал, делал в блокнот выписки. Может быть, забыл о ней?

— Итак, — услышала, наконец, Настя, — вы решили сообщить о некоторых наших планах севастопольскому командованию? Где шифровка?

Внезапный натиск на подследственного был любимым методом Краузе. От неожиданности у девушки перехватило дыхание. Только бы не растеряться! Усилием воли она заставила себя спокойно взглянуть на гестаповца.

— Тут какое-то недоразумение, господин Краузе. Я маленькая служащая кафе и ничего не знаю о планах и шифровке.

— О, должность ваша совсем не маленькая, — язвительно усмехнулся Краузе. — Вы есть руководитель... нет, секретарь подпольных комсомольцев. Так называется ваша организация? Как видите, нам тоже кое-что известно. Куда же вы дели шифровку? О каких планах сообщаете севастопольцам?

Впервые за эти мучительные минуты Настя почувствовала облегчение. «Не знает. Тот, кто выдал меня, сам ничего не знает. Какое счастье, что Шурик взял документы!»

Настя прямо и смело взглянула в лицо Краузе.

— От меня вы ничего не узнаете.

— А вот посмотрим! — срывающимся голосом крикнул Краузе и нажал кнопку настольного звонка.

— Взять! — крикнул он вбежавшим гестаповцам, указывая на девушку.

...Начинало смеркаться, когда второй связной, Леня Росинкин, углубился в лес. Партизанский лагерь остался у него за плечами. Местность Росинкин знал хорошо. Зимой не раз приходилось делать вылазки вместе с отрядом.

Час назад Шурик принес тяжелую весть об аресте Насти. Мальчик без устали мчался тайными лесными тропами, чтобы вовремя предупредить партизан.

Капустин выслушал, лицо его потемнело. Он коротко сказал Лене:

— Иди!

Борис Захарович проводил племянника до выхода из лагеря. Быстро, по-мужски обнялись на прощание; Борис Захарович сказал:

— Будь осторожен. Береги себя.

— Я выполню задание, дядя Боря, — просто ответил Леонид.

Шел Леня неслышным шагом самой короткой лесной тропинкой. До ночи надо успеть.

Задача его состояла в том, чтобы за Байдарскими воротами спуститься к морю, к условленному месту связи партизан с защитниками города-героя. Туда по средам поздно ночью приходил катер «морской охотник» из Севастополя. Несмотря на колоссальные трудности, отважным морякам удавалось поддерживать связь почти бесперебойно. Правда, две последние среды партизаны напрасно ждали катер. Сегодня тоже среда. Вся надежда на нее...

Но до этого места предстояло пройти почти двадцать километров, а вечером в горах двигаться быстро нельзя.

Леня ощупал запрятанный во внутреннем кармане гимнастерки револьвер и прибавил шагу.

Спускалась ночь, а он был пока только на вершине, неподалеку от места, где следовало начать спуск. Последний переход по неровной, пересеченной оврагами местности оказался особенно тяжелым. Ноги в износившихся сандалиях горели. Кружилась голова, хотелось пить.

Темнота все сгущалась. Вместе с нею в горах поднимался липкий туман. Через час уже не стало видно, куда ставить ногу, и он шел, глядя на светившийся во тьме компас, давний подарок дяди Бори.

Недалеко —он знал — должно проходить шоссе Ялта— Севастополь. Отдаленный шум машин убедил Леню в верности этой догадки. Шоссе при спуске придется пересекать. Обхода нет. И лучше сделать это скорей. Ниже шоссе можно не опасаться встреч с немецкими патрулями: в пустынных местах бродить они не любят.

Нащупывая дорогу суковатой палкой, Леня продолжал спуск.

Вскоре за поворотом он увидел ленту шоссе, смутно белевшую в темноте. Вдали блеснули огоньки притушенных фар. Пронеслась легковая машина. За ней, натужно ревя мотором, шла на подъем другая.

Несмотря на поздний час, движение по шоссе не прекращалось.

Леня спустился еще ниже и укрылся за большим валуном. Линия шоссе просматривалась отсюда далеко.

Когда наступила полная тишина, юноша двинулся дальше. Однако едва он вышел на кромку асфальтированной дороги, как длинный лимузин почти бесшумно пролетел мимо. К счастью, никто не заметил Леню: автомобиль шел на огромной скорости.

Холодный пот выступил на висках Лени. Бегом он пересек шоссе и по-прежнему ощупью стал спускаться еще ниже. Тьма стала почти чернильной. Дальше идти было очень опасно. Глубоко внизу глухо шумело море. Один неверный шаг — и можно скатиться в бездну.

Леня остановился отдохнуть на небольшой каменистой площадке, перед крутым спуском к морю. Он опустился на камни и несколько минут лежал неподвижно. Туман плотной пеленой окутал юношу.

Как это бывает с очень усталыми людьми, Леня вдруг вздрогнул, точно от внезапного толчка. Он ясно вспомнил все, что произошло за этот день. Настя!.. Кто же предал ее?

Ведь только члены подпольного бюро комсомола да руководство партизанского отряда знали о готовящемся отъезде девушки в Бахчисарай.

Комсомолец лихорадочно перебирал в памяти всех этих людей. Командир партизанского отряда, комиссар Капустин, дядя Боря. Даже подумать о ком-нибудь из них плохое было бы оскорблением.

Еще члены бюро — Женя Медведев, Ольга Сергеева, лучший друг Насти. Нет, и члены бюро вне подозрений!

Но кто же, кто?..

Леня вспоминал выражение лиц, характер каждого... Недавно из кандидатов перевели в члены бюро прямого, отважного Петра Лебедева, а вот Федю оставили по-прежнему кандидатом, и он, кажется, обиделся.

Федя... Фред... Росинкин дрогнул. Что тогда сказал о нем Дмитрий Николаевич? «Молодой товарищ, хорошо работает с пионерами. Но самый молодой по комсомольскому стажу. Не всегда дисциплинирован. Любит иной раз покрасоваться».

• Предыдущая
• 27/36
• Следующая