Пассажир дальнего плавания - Пунченок Александр Ефимович - Страница 35

• Предыдущая
• 35/37
• Следующая

Гидролог с удивлением поглядывал на маленького рулевого. Яшка отлично управлялся с катером.

— Молодец! — одобрил Леонид Алексеевич. — Будешь так стоять, мы не десять станций сделаем, а все двенадцать и на погрузке еще поработаем часика два.

Катер дошел до назначенного места.

— Стоп! — скомандовал гидролог. — Отдать якорь[58]!

Моторист побежал на нос, погремел там цепью и сбросил в воду небольшой якорь.

Катер задержало и развернуло по ветру.

А дальше стали появляться диковинки за диковинкой. Сначала опустили на веревке в воду какой-то белый круг, похожий на крышку от кастрюли. Смотрели, как он постепенно скрывался в воде.

— Зачем это? Яшка потянул Леонида Алексеевича за рукав.

— Не мешай, — отмахнулся гидролог.

Но моторист повернулся к Яшке и шепнул:

— Для определения прозрачности и цвета воды.

Гидролог, услышав, проворчал:

— Не отвлекаться!

Что с ним случилось такое? Подумаешь, трудно ответить! Яшка вначале обиделся, хотя моторист украдкой продолжал объяснять:

— Сейчас будем опускать эту вертушку, — скорость и направление течения определять…

Двенадцать раз они становились на якорь и пускали в ход всевозможные инструменты. И с каждым разом Яшке всё больше нравилась новая профессия. Он, Яшка, — гидролог! Выходило, что, кроме вахты, есть и другие интересные дела. Гидрология! Это очень важная наука. Верно, — Яшка ничего не понимал в ней. Зачем это надо раскручивать над головой градусник, привязанный к веревке? Зачем выставлять на ветер маленькую шуструю вертушку с приделанными к ней часами? Конечно, знаменитая наука!..

Яшка даже перестал думать о пароходе, — так занимали его эти диковинные приборы и дела.

Леонид Алексеевич спешил. Он работал молча, отдавая короткие приказания и непрестанно напоминая:

— Не отвлекаться! Мы должны поработать на погрузке.

Удивительно, как люди меняются во время работы. Впрочем, Яшка сам не любил болтать, когда работал.

И вот они двинулись обратно. Гидролог велел держать[59] прямо на «Большевик». А вдруг оттуда кому-нибудь надо на берег?.. Можно забрать. Леонид Алексеевич снова разговорился, рассказывал о своих вертушках и термометрах. Он оказался бывалым гидрологом. На скольких морях работал! А мечтателем был почище профессора Дроздова — на сто лет вперед заглядывал. Так сам и говорил:

— …Мы не просто мечтатели. Наши мечты осуществятся. Пускай через пятьдесят лет, через сто, но осуществятся! Вы, — он ткнул в Яшку пальцем, — осуществите эти мечты. Мы сейчас выполняем черную, подготовительную работу, а вы завершите покорение Арктики. Вы превратите ее в цветущий край.

А Яшка управлял катером и поглядывал на свой бывший пароход. Палуба «Большевика» в точности походила на муравейник. Погрузка шла полным ходом. Мальчику и хотелось пройти мимо, чтобы все увидели, как он стоял на руле, и не хотелось. Больно было смотреть. Его пароход грузился, а сам он, Яшка, находился в стороне, будто чужой. Как смотреть на иллюминатор своей каюты? Пес Живучий, поди, заметит и залает… Этот всегда, где не нужно, объявляется. Небось, на остров Заветный вместе со всеми не поехал. А жалко…

У Яшки от такой нечаянной выдумки на минутку даже пропала злость на Васю. В самом деле, взять бы тогда с собой на остров Живучего да поставить его сторожить огурец.

А Вася… Чтоб ему неладно было, этому Васе Томушкину! Сам огурец съел, а теперь за него отвечай.

Гидролог же не унимался и снова перебивал яшкины мысли:

— Ладный пароход; таких пароходов нам побольше бы! Мы бы тогда в Арктике, о!.. А что за капитан на этом «Большевике»! Александр Петрович Степанов — это даже не морской волк, а настоящий морской тигр!

Яшка в душе уже проклинал, ненавидел Васю. Виданное ли дело — огурец съел Вася, а Яшка отвечай!

И всё-таки где-то в глубине души Яшка немножко радовался. Говорили-то про его знакомого капитана. Как-никак, а с Александром Петровичем они стояли на вахте на одном мостике. Вон тот мостик. Машинный телеграф на нем, тоже хорошо знакомый Яшке…

Грузовые стрелы «Большевика», покачиваясь и вздрагивая, медленно вытягивали из барж огромные черные кадки с углем.

Обратно в баржи опорожненные кадки опускались быстро, с грохотом падая там на уголь. И так одна за другой.

Угольная пыль окутала грязным туманом баржи и пароходы. И каждый раз, когда в трюме «Большевика» опоражнивалась кадка, наверх вздымалось новое облако пыли. Оно редело, расползалось и, свешиваясь по борту едва различимыми, будто кисейными клочьями, растворялось в большом облаке, что накрыло весь пароход и расползалось по рейду.

Угольная пыль оседала на воду и тянулась от парохода серыми лентами. Эти ленты были словно живые, оттого что непрестанно изгибались и двигались на зыби.

— Да, — вздохнул Леонид Алексеевич, — представляю, как на тебя капитан обиделся. Я ведь его знаю. Для него дисциплина — это!.. — гидролог многозначительно поднял палец. — Досталось, а? Хотя, с другой стороны, хорошо, что ты сознался. Александр Петрович терпеть не может вранья. Для него правда — это!..

Куда же больше? Яшка чуть не выпустил из рук штурвала, чтобы закрыть кулаками глаза, лицо — спрятаться от стыда.

А на палубе «Большевика» несколько человек подбежало к борту. Лица у всех были измазаны углем: у кого полосами, у кого пятнами, а у иных сплошь. Только глаза да зубы блестели от радостных улыбок. Яшка даже не сразу узнал двоих, эдак разрисованных.

Дядя Саша Костюничев махал кепкой. Боцман крикнул:

— Огороднику привет!

Все засмеялись, а Поля стала что-то убедительно говорить, должно быть упрашивая не смеяться над Яшкой.

И вдруг Яшка увидел Александра Петровича. Капитан стоял на мостике. Мальчику показалось, будто старик издалека в упор сверлил его своими ястребиными глазами. И странно, это не пугало, не отталкивало Яшку, а наоборот, как-то притягивало, звало.

— Дядя! — Яшка с мольбой глянул на Леонида Алексеевича.

— Что такое?

— Подойдемте.

— Зачем?

У Яшки первым делом мелькнула мысль сказать: «Забыл я тетрадку по арифметике» или что-нибудь в этом роде, но прошла самая короткая секунда, и явилась другая мысль — простая и прямая. От нее в сердце, а может быть где-то около сердца, стало даже тепло.

— С капитаном мне надобно поговорить, с Александром Петровичем.

— Одобряю! — воскликнул гидролог, забирая у Яшки штурвал. — Разговор по душам — это, о!..

Он резко переложил руль, и катер накренился, поворачивая к «Большевику».

На палубе парохода боцман готовил веревку, чтобы катер мог задержаться на ней возле трапа.

— Самый малый, — скомандовал Леонид Алексеевич, — стоп! — и спросил у Яшки: — Длинный у тебя разговор?

— Нет.

Катер еще не остановился, а Яшка уже перепрыгнул на баржу, что стояла под бортом «Большевика», в один миг пробежал к трапу и полез наверх.

Никогда Яшка не взбирался по штормтрапу с такой легкостью и быстротой. Почему? Да потому, что он слышал веселые голоса капитана и гидролога.

— Здравствуйте, Александр Петрович! — крикнул гидролог за спиной у Яшки.

И капитан ответил сверху:

— Леонид Алексеевич, тысячу лет! Где встретились!

Яшка радовался тому, что капитан и гидролог — давнишние знакомые, прямо как из одной деревни оба. Вот так у Александра Петровича и с профессором Дроздовым было.

— А знаете, Леонид Алексеевич, говорил капитан, — я в ваших последних таблицах «Приливных часов» грешки нашел. Хотел написать вам, а потом подумал: «Не на луне ведь живете, встретимся где-нибудь!»

— А я уже исправил грешки! — радостно сообщил гидролог. — Здоровье как ваше?

— Скрипим!

— Далеко скрип слышно. Опять первое место по флоту завоевали?

А когда Яшка перебрался через фальшборт и увидел свои руки, испачканные угольной пылью, это окончательно и бесповоротно прогнало из его головы все мрачные размышления. Он снова стоял на своем пароходе, такой же измазанный, как все, словно работал… И, конечно, теперь будет работать!

• Предыдущая
• 35/37
• Следующая