Ленинград действует. Книга 1 - Лукницкий Павел Николаевич - Страница 20

• Предыдущая
• 20/62
• Следующая

Сейчас 1 час 40 минут дня. Продолжается третья за день воздушная тревога, начавшаяся больше получаса назад. Снова был налет на аэродром, и наши самолеты встретили противника в воздухе. Я только что был наблюдателем воздушного боя, десятка три самолетов дрались сначала с северной стороны, в районе Елагина, затем – над самым домом, где я живу, наполняя воздух гудением моторов, кружась каруселями, ныряя, взмывая один над другим. Все это продолжалось, пока вражеские самолеты не скрылись в облаках, сплошь затянувших небо. Затем, патрулируя, эскадрильи наших истребителей и разведчиков кружились еще минут пять, а отдельные кружатся и сейчас, когда я пишу эти строки.

Слышны разрывы зениток где-то в стороне.

В скверике против балкона, на который я выходил, группы людей стоят около щелей, наблюдая за боем, и, видимо, ко всему привыкнув, не прячутся в щели.

…Уже ровно два часа дня, а самолеты все гудят и гудят. Это – наши… А вот и отбой!..

28 сентября. 10 утра

Вчера во время воздушной тревоги я вышел из Гослитиздата на улицу, надумал зайти на канал Грибоедова, повидать людей, живущих в надстройке писателей[19]. Здесь, в коридоре между полуподвальными квартирами, в санитарной комнате, я увидел детей и несколько жен писателей. Лишний раз убедился я, как шутки и веселый тон помогают снять оцепенение, в котором пребывают испуганные бомбежкой женщины. Узнал, что эвакуируемая по решению горкома партии А. А. Ахматова должна улететь наутро и что несколько дней назад она переселилась из своей квартиры на Фонтанке – сюда. Мне захотелось попрощаться с нею. Анна Андреевна выбралась в коридор из темной лачуги убитого дворника Епишкина; в шубе. В платке, слабая, нездоровая, присела со мной на скамеечку.

Разговоры сегодняшние… Горит Пулково, и будто бы наши от него отошли, а немцы в него не вошли, обстреливаемые ураганным огнем. На днях был налет на Кронштадт, тревога продолжалась двадцать два часа, город горит. В числе погибших – писатель Зельцер, умерший от ран, полученных при попадании бомбы в линкор. Но пострадавший линкор продолжает вести огонь по южному побережью залива… Под Мгой ожесточенные бои, и, кажется, наши заняли Мгу…[20] Ораниенбаум в наших руках, и осилить сектор побережья, прилегающий к Ораниенбауму, немцы не в состоянии… Сегодня две бомбы упали около Володарского моста.

Сейчас – двенадцатый час дня. Ни ночью, ни утром тревог почему-то не было. День сегодня, как и вчера, солнечный, яркий. Видимо, наши где-то крепко ударили по немцам и их самолеты отвлечены от Ленинграда.

29 сентября

Бомбы упали в районе Невского: в дом No 4 по Садовой в дом рядом с Радиокомитетом и в сад Дворца пионеров. Стекла в нескольких кварталах выбиты.

Вот что напечатано в газете «В решающий бой» от 26 сентября, привезенной в Ленинград летчиком и переданной им одному из корреспондентов ТАСС:

«Вперед, за Ленинград!

Нашими частями захвачены богатые трофеи.

Наступление продолжается.

…Н-ская часть. 25 сентября (от нашего специального корреспондента). Подразделения Н-ской части до полуночи продолжали атаку населенного пункта Р. П., где окопался враг. Фашисты несут большие потери.

По предварительным подсчетам, в результате боя 24 сентября нашими подразделениями захвачено у фашистов 10 противотанковых орудий, 4 танка, 10 минометов, 8 крупнокалиберных пулеметов, 2 радиостанции, 3 штабные машины и много другого военного снаряжения.

Сегодня с утра после артиллерийской и авиационной подготовки наступление наших подразделений продолжается…»

…«В решающий бой» – газета 54-й армии. Р.П., очевидно, Рабочий поселок. Два таких поселка (No 7 и No 8) расположены в нескольких километрах северо-восточнее Синявина…

В АГАЛАТОВЕ

2 октября. Агалатово

Три дня провел в штабе 23-й армии. Разбирался в особенностях прошедших боев.

В передовице армейской газеты «Знамя победы» от 18 сентября сказано:

«Мы обязаны не только не пустить врага в Ленинград, но измотать его силы, обескровить его ряды, крепко сковать его в одних местах, чтобы в других наносить ему удар за ударом и гнать, усеивая костьми дороги и леса. Мы обязаны не только не пустить его вперед ни на шаг, но вышибать огнем и штыком с командных высот перед нашим передним краем, изгонять из стратегических пунктов повсюду, где враг проглядывает и простреливает наши линии укреплений…»

И надо признать – эта задача теперь выполняется хорошо.

Главное на финском участке Ленинградского фронта следующее: вся политика Маннергейма заключалась в том, чтоб поднимать дух своих войск агитацией за «восстановление старой границы, отвоевывание отнятых у Финляндии территорий», а теперь, когда финны были остановлены нами у этой «старой границы», маннергеймовским правителям идейной почвы для поднятия духа своих солдат на дальнейшее наступление не осталось, финская армия, понесшая огромные потери, измотана и обескровлена, финские тылы голодают, и народ отлично понимает всю бессмысленность и гибельность для себя дальнейшей войны. Финны охотно заключили бы с нами мир, ежели б внутри Финляндии не сидели немецкие войска (кстати, не участвующие в боях на Карельском перешейке), которые, по сути, представляют собой не что иное, как оккупационную армию, диктующую финским правителям свою волю под угрозой оружием…

Если у финнов было стремление наступать, то мы их сейчас «успокоили». Они сами очень крепко устраиваются на зиму, зарываются глубоко и надежно. Не ахти как уверены в своем положении и спокойствии – ждут результатов на немецком фронте. Да и политико-моральное состояние их иное – сейчас видят всю грабительскую, авантюристическую политику своих заправил.

СЕЛО РЫБАЦКОЕ И КАНОНЕРКА «КРАСНОЕ ЗНАМЯ»

3 октября

Мне захотелось узнать, что делается на немецком участке фронта. Без всякого согласования с ТАСС я выехал в 55-ю армию, нашел ее штаб в Рыбацком.

4 октября

Село Рыбацкое. Военный совет. Утро. Яркий солнечный день. Ветер. За окном здания школы – Нева в барашках. Спал на кровати в одной из комнат. Посреди комнаты у окна стол, на нем хороший радиоприемник и телефон. Приехал я сюда вчера в шесть вечера, после дня, проведенного в ТАСС, и обработки моих статей. Статьи сдал, сел, донельзя голодный, с головной болью, в трамвай, последний кусок пути шел пешком… Вечером работал над показаниями пленных и письмами, отобранными у них. В их числе, например, такое:

«…На поле боя: 19.9.41… Сейчас у нас день отдыха – первый наш день отдыха. Для нашего полка это крайне необходимо, так как кровь лилась потоками. Теперь мы перед большой победой. Петербург должен пасть в ближайшие дни… Есть роты, где, несмотря на пополнение, не более двадцати человек. Борьба не раз бывала ужасной. Противник сражается до последней капли крови. Я никогда не забуду, как трое русских попали под обстрел нашего орудия. В своем окопе они бились до последнего вздоха…»

Это письмо ефрейтора 407-го пехотного полка А. Кремера, убитого в районе действия 168-й сд. Письмо доставлено сюда 25 сентября.

В показаниях ефрейтора Генриха Шлоена (409-го полка 269-й пехотной дивизии) говорится, что за все время войны солдаты ни разу не мылись в бане. Сам Шлоен в последний раз мылся в речке в середине июля. Большинство солдат в батальоне не имеет шинелей, ибо при отправке на фронт шинели не были взяты по тому простому соображению, что война до наступления холодов будет кончена.

…А сейчас 3 часа дня, сижу на берегу Невы, жду парохода-парома, чтобы переправиться на правый берег и пройти к только что стрелявшей канонерской лодке, которая стоит неподалеку. Здесь, в штабе, много знакомых. Писатели, работники политотдела, корреспонденты. Хорошо меня принял дивизионный комиссар П. И. Горохов, член Военного совета армии.

17 сентября Горохов объехал на легковой машине (а затем на присланном за ним броневике) уже оставленный нашими частями город Пушкин; под обстрелом автоматчиков (из Орловского парка) вернулся в ближайшую деревню на КП армии и, вооружив автоматами всех работников политотдела, вышел с ними обратно к Пушкину. На пути ему встретился отступающий полк. Горохов услышал от командира батальона, ведущего полк, удивительный доклад: «Комиссар Онищенко приказал мне вести батальоны к Таврическому дворцу, там располагаться и ждать приказаний». И, дескать, сей неведомый Онищенко «сам уехал на учебу», и командира полка тоже нет. Горохов привел батальоны полка в порядок, повернул их, прошел вместе с ними к городу Пушкину, поставил их в оборону на прежний рубеж и подкрепил оказавшимся здесь артиллерийским полком, поставив его на прямую наводку…

• Предыдущая
• 20/62
• Следующая