Но женятся джентльмены на брюнетках (пер. Пророковой) - Лус Анита - Страница 14

• Предыдущая
• 14/19
• Следующая

Дороти отнеслась к этому предложению, как всегда, скептически. Она вбила себе в голову, что миссис Брин восхищалась ею неискренне и перед свадьбой все это откроется. Поэтому она попросила у Чарли время обдумать предложение. Дороти говорит, ей показалось, что будет очень занятно, если она отплатит миссис Брин за гостеприимство, пригласив ее на свадебный завтрак. Оказывается, даже у таких девушек, как Дороти, иногда возникает желание сделать что-нибудь приятное ближнему.

Ну вот, Дороти принялась все обдумывать.

Чарли, вообще-то, был совсем не тем мужчиной, которые нравятся таким, как она. Потому что он все время говорил ей, что она замечательная, а он по сравнению с ней никто. А Дороти предпочитает мужчин, которые считают верхом совершенства себя, а ее об этом периодически извещают. А если они вдобавок к этому соизволяют принимать от нее подарки, тогда ее восхищению вообще не бывает границ. Чарли же пошел неверным путем: он осыпал ее орхидеями и трогательными любовными записочками, в которых было написано «Ты – девушка моей мечты!» и всякое такое.

Приблизительно тогда же мистер Зигфелд послал телеграмму в Портленд, штат Орегон, и вызвал оркестр под названием «Джаз-банд Хендерсона», который на родимой земле родился и вырос, а после стал знаменитым. Так вот, этот джаз-банд наконец прибыл в Нью-Йорк, и мистер Бак ввел его в «Шалуньи». В «Джаз-банде Хендерсона» был саксофонист по имени Лестер, который зарабатывал всего шестьдесят долларов в неделю. В результате он стал занимать деньги.

Я все-таки считаю, что не стоит писать о том, что случилось, когда у Дороти вошло в привычку одалживать деньги Лестеру. Потому что именно тогда, когда ее руки добивался миллионер, она, конечно же, влюбилась в саксофониста. Объяснить это она могла только тем, что на саксофоне он играл божественно, ведь именно он разражался в блюзах долгими сольными стенаниями. Да, наверное, саксофон будит романтические струны в душе каждой девушки, у которой нет железной силы воли.

В конце концов Дороти стала носить свои костюмы за кулисы, где и переодевалась при помощи рабочего сцены, и все потому, что так она могла любоваться своим саксофонистом. А про то, чтобы улыбнуться Чарли Брину, который каждый вечер платил по двадцать два доллара за место в первом ряду, она и не думала.

Но Дороти с саксофонистом могли только смотреть друг на друга через сцену, потому что сразу после «Шалуний» джаз отправлялся играть в «Момарт», после чего они ехали домой спать, так как за ланчем и чаем они играли в «Ритце».

Каждый день Чарли водил Дороти в «Ритц» на ланч и чай, а вечером – ужинать в «Момарт». Это была душераздирающая история, потому что Чарли думал: еще немного, и Дороти совсем к нему привыкнет и научится выносить его общество долго. Он даже не догадывался, что все это делалось для того, чтобы Дороти с саксофонистом могли глазеть друг на друга. Чарли – чудный парень, он никогда не замечает, что творится вокруг него, даже когда не пьет. А когда пьет, то замечает и того меньше.

И вот как-то раз Дороти и саксофонист столкнулись за кулисами, и, он сказал ей, что ему опостылела жизнь джазмена, особенно потому, что сам он никому не нужен. Это дало Дороти возможность продолжить разговор, и – слово за слово – он в конце концов предложил ей выйти за него замуж и стать хранительницей его очага. Дороти решила попросить совета у двух своих подружек. Одна из них была главной в английском балете, а другая – Глория, приятельница Джефферсона Брина.

Глория предупредила Дороти, что брак с саксофонистом – роковая ошибка, сначала надо наобщаться с ним так, чтобы он надоел до смерти. И еще она сказала, что было бы очень глупо упускать Чарли Брина, потому что самое худшее, что от него можно ожидать, это алименты.

Девушка из английского балета была очень романтична – как все девушки, у которых на пути не встречалось достаточного количества мужчин. Она посоветовала Дороти выйти за того, кого выбрало ее сердце.

Думаю, мне даже не надо писать, совету какой из подружек последовала Дороти. Она приняла предложение саксофониста, и они решили в воскресенье поехать в Джерси-Сити и пожениться. Дороти попросила у Чарли Брина его машину, только забыла сказать ему, зачем она ей понадобилась. Девушку из английского балета и мистера Хендерсона она пригласила поехать с ними.

И тут, единственный раз в жизни, Дороти показалось, что она совершает ошибку. Потому что по дороге в Джерси-Сити она впервые посмотрела на Лестера при дневном свете и поняла, что где-то в Нью-Йорке он нашел место, где умеют стричь на орегонский манер. Чем ближе они подъезжали к Джерси-Сити, тем больше Дороти думала о том, зачем она это делает. Но отступать было поздно, потому что она не могла испортить весь день девушке из английского балета и мистеру Хендерсону, ведь они уже настроились побывать на свадьбе. Так что Дороти сдержала свое слово.

На вечер Дороти пригласила несколько человек гостей. И Чарли ездил в поместье к своему отцу за шампанским. Дороти выпила немного шампанского и стала лучше относиться к Лестеру. Она вывела его из спальни, где он пытался, уложившись в пятьдесят слов, сообщить телеграммой новости в Портленд, штат Орегон, и объявила гостям, кто перед ними.

Чарли Брин едва устоял на ногах. Жалко его было очень, потому что он никак не мог понять, что ему делать. Дело в том, что он даже не мог удариться в пьянство, потому что занимался этим уже много лет. Поэтому он позвонил в клуб «Ракетка» и попросил заказать ему билет на первый же утренний пароход, отплывающий в Европу. После чего он попрощался с Дороти, пожелал ей счастья и сказал саксофонисту, что если он когда-нибудь тронет Дороти хоть пальцем, то будет отвечать по всей строгости закона. Когда Чарли, пошатываясь, вышел, Дороти поняла, что брак с Лестером все-таки не такая уж большая удача.

Дороти стала жить с Лестером и получила возможность слушать его рассказы о себе. Тогда-то она и узнала, что поначалу он был кондуктором в трамвае. На саксофоне он учился играть заочно, по почте, потому что мечтал быть душой компании. Но умом он так и остался трамвайным кондуктором и, хотя болтал непрерывно, ухитрялся сказать так мало, что Дороти порой приходилось просить его поберечь свои мозги для саксофона. Тогда они обычно начинали обмениваться резкостями, а потом в ход шли всякие предметы – фарфоровые статуэтки, подносы, мелкая железная утварь, и Дороти начинала всерьез подозревать, что ее брак был ошибкой. Но когда Дороти все как следует взвешивала, она решала потерпеть еще, потому что пообещала лютеранскому священнику в Нью-Джерси, что постарается.

Иногда Дороти вспоминала, что влюбилась в него, когда он играл на саксофоне, и тогда она просила его принести саксофон на воскресенье домой, они устраивали музыкальный день, и она снова в него влюблялась. Утром в воскресенье Дороти вставала, готовила ему изысканный завтрак и старалась быть с ним поласковее. После завтрака она приносила саксофон и просила Лестера поиграть блюзы, потому что от блюзов она становилась сентиментальной. К сожалению, оказалось, что блюзы, которые Лестер играет сам по себе, человеческим ухом почти не воспринимаются. Тогда-то Дороти и поняла, что как трамваю необходим кондуктор, так и саксофонисту – дирижер.

В конце концов Дороти попросила Лестера прекратить это раз и навсегда. Поругались они тогда очень серьезно, Дороти даже заперлась в спальне и позвонила в «Вестерн Юнион» – хотела послать каблограмму Чарли Брину и спросить у него про адвоката, потому что они с Лестером оказались совершенно несовместимы. Лестер слышал каждое слово и чуть не разнес дверь в щепы. А Дороти вышла и стала говорить, что его обвинения беспочвенны. Тогда он ударил ее настольной лампой, но Дороти схватила железную подставку для дров и выиграла схватку. Только вместо того, чтобы попасть куда-нибудь в безопасное место, Дороти угодила Лестеру прямо в челюсть, чем практически погубила его карьеру саксофониста.

• Предыдущая
• 14/19
• Следующая