Сборник «Рассказы 1909-1924» - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 36
- Предыдущая
- 36/45
- Следующая
Пшеница, 84; Кукуруза, 60; Ячмень, 62.
Какие битвы, и какие бомбардировки могли с этим сравниться!
Британцы заперли берега Норланда тесной блокадой, кордон стоял за кордоном вражеские войска высадились в каждом порту, вплоть до самых маленьких. Но скромная вилла пенсионера-кондитера привлекла не более внимания, чем десять тысяч таких же прибрежных дач. Я поднял перископ и с радостью увидел её невзрачный белый фасад. Той же ночью я сошёл на берег, нашёл запасы нетронутыми и выставил для «Беты» сигнал – лампу в окне. «Бета» подошла к нам ещё до рассвета.
Не буду останавливаться на письмах, что ожидали меня в скромной штаб-квартире. Они навсегда останутся в нашей семье в назидание будущим поколениям. Среди прочих я распечатал и незабываемое поздравление от моего короля. Он пожелал видеть меня в Хауптвилле, но я позволил себе ослушаться – в первый и единственный раз. У меня было два дня – вернее две ночи, днём мы скрывались – на погрузку, но я не мог оставить базу и на минуту. На третье утро, в четыре часа «Бета» и мой маленький флагман вышли в море и направились к прежнему району, в устье Темзы.
В пути я читал наши газеты – погрузка не оставила мне времени развернуть их до отплытия. Британцы оккупировали все наши порты, но в прочем мы ничуть не пострадали. Страну и Европу связывали прекрасные рельсовые пути. Цены изменились ненамного, промышленность работала, как и прежде. Поговаривали о британском вторжении, но я нашёл это бессмыслицей: к тому времени, мои субмарины многому научили англичан и они не могли послать переполненные солдатами суда на бойню. Британия сможет использовать своих превосходных солдат на Континенте, когда пророет туннель, но пока туннеля нет, и английской армии для Европы не существует. Итак, родная страна оставалась в благополучии, и ей было нечего опасаться. Но Великобритания корчилась в удушье, мои пальцы сдавили ей глотку. В обычное время Англия ввозит четыре пятых потребляемого продовольствия; теперь же цены ускакали за все допустимые пределы. В закромах страны показалось дно, запасы нечем было пополнить. Ллойд поднял страховые платежи до несуразного процента, и пища попадала на прилавки по недоступным для населения ценам. В обычных обстоятельствах буханку продавали за пять пенсов; сегодня она стоила шиллинг и два пенса. Цена говядины поднялась до трёх шиллингов и четырёх пенсов за фунт, баранины до двух шиллингов и девяти пенсов. Прочее выросло пропорционально. Правительство ответило энергичными мерами и предложило местным аграриям щедрые премии. Осталось подождать пять месяцев и собрать урожай с полей Англии, но до этого срока – как писали газеты – половина острова успеет вымереть от голода. Власти взывали к патриотизму граждан, уверяли, что задержки в торговле носят временный характер и что всё будет хорошо, нужно лишь немного потерпеть. Но цены росли; росла и смертность, в особенности детская – не хватало молока, скот забили на мясо. В Ланкашире, среди шахтёров поднялось нешуточное восстание; в центральных графствах росло возмущение, в социалистическом Ист-Энде начался мятеж: голодные бунты перерастали в гражданскую войну. Влиятельные газеты писали о невыносимом положении и настаивали на немедленном мире, как средстве уйти от величайшей трагедии в истории страны. Мне предстояло на деле доказать их правоту.
2 мая я вернулся к Маплин-Сэндз – песчаной банке на севере эстуария Темзы. «Бета» ушла блокировать Солент вместо несчастной «Каппы». Теперь я совершенно удушил Британию – Лондон, Саутгемптон, Бристольский канал, Ливерпуль, Северный канал, Глазго – мои лодки сторожили все подходы. Позднее мы узнали, что большие лайнеры разгружались в Голуэе и на западе Ирландии – провизия в тех местах стоила дешевле, чем во всей остальной Британии. Правительство эвакуировало десятки тысяч в Ирландию, чтобы спасти от голодной смерти, но было не в состоянии перебросить на другой остров всё население. К середине мая начался массовый голод: пшеница стоила сто, маис и кукуруза – восемьдесят. Невыносимое положение проняло даже самых твердолобых.
В больших городах тучи голодных людей осаждали муниципальные здания и требовали хлеба; дети умирали на глазах у матерей; отчаявшиеся женщины собирались в толпы, набрасывались на официальных лиц и избивали их, зачастую до смерти. Крестьяне ели корни, кору и траву. В Лондоне, армия взяла под охрану жилища министров; гвардейский батальон занял круговую оборону вокруг парламента. На премьер-министра и министра иностранных дел сыпался град угроз; одно покушение следовало за другим. Правительство объявило войну при полном одобрении всех политических сил, и истинная вина лежит на недальновидных политиках и журналистах. Им стоило понять: пока Британия не обеспечена собственным продовольствием, пока не прорыт туннель на Континент – обширные расходы на армию и флот лишь пустая трата денег в виду противника с несколькими субмаринами и умелыми подводниками. Британия часто, но всегда без последствий вела себя неумно. Сегодня ей пришлось заплатить за глупость. Никому не дано испытывать судьбу слишком долго.
Если пуститься в подробное описание следующих за моим возвращением десяти дней, то всё уже написанное покажется читателю лишь кратким прологом. За время моего похода к базе и обратно торговые суда набрались храбрости и вновь пошли по Каналу. В первый же день я поймал четыре парохода, затем отошёл в море и утопил несколько судов во французских водах. Один раз нам пришлось совсем плохо: клапан заклинило камушком, и вода стала сочиться внутрь погруженной лодки; пришлось прервать атаку, но «Йота» сохранила запас плавучести. К концу недели Канал опустел и мы с «Бетой» ушли к западному побережью. Бристольский дозор порадовал меня отличными новостями и передал прекрасные известия от «Дельты» из Ливерпуля. Мы полностью выполнили задачу. Подводная блокада не могла совершенно прервать подвоз продовольствия, но подняла цены и сделала продукты питания недоступной для нищих и безработных масс роскошью. Правительство тщетно пыталось собрать продовольственные запасы и распределить скудный рацион меж гарнизоном осаждённого острова-крепости. Слишком тяжёлая задача, слишком страшная ответственность. Гордая и упрямая Англия не могла более держаться.
Я вспоминаю, как эта новость достигла меня. В тот день «Йота» лежала у мыса Селси Билл; я увидел маленький корабль, спускающийся по Каналу. Мы никогда не атаковали суда, идущие вниз. Я не имел для этого достаточно торпед и даже снарядов. Корабль вёл себя подозрительно: он шёл прямо на нас, медленно, противолодочным зигзагом.
– Ищет меня – подумал я – что за глупость! Он что, не понимает, чем это закончится?
Я лежал у поверхности и решил погрузиться, когда корабль подойдёт поближе. Меж нами оставалось полмили, когда корабль отвернул, показал корму, и я с изумлением разглядел его флаг: он нёс цвета моей родной страны, красный флаг с синим кругом! Сначала я принял это за хитрую уловку: враг хочет подойти на дистанцию выстрела, но схватил бинокль, подозвал Ворналя, и мы распознали корабль. Это была «Юнона», единственный уцелевший крейсер Норланда! Как может он поднимать флаг во вражеских водах? Я понял всё, обернулся к Ворналю и мы сжали друг друга в объятиях. Это было перемирие – или мир.
И это был мир. Мы подошли к «Юноне» под приветственные гудки, узнали счастливое известие и получили приказ немедленно идти в Бланкенберг; «Юнона» пошла по Каналу за остальными. «Каппа» возвращалась в порт надводным ходом. По пути через Северное море мы прошли через строй всего британского флота. Моряки свисали с бортов гроздьями и разглядывали субмарину. Теперь я увидел их лица: злые и печальные. Многие грозились кулаками. Не думаю, что они озлобились на понесённый ущерб – отдам британцам справедливость, Бурская война показала, что они не держат зла на храброго врага – по моему мнению, английские моряки сочли трусостью войну против торгового, а не военного флота. То же и арабы – они считают фланговую атаку недостойным и низким манёвром. Но война не большая игра, мои английские друзья. Махать кулаками – последнее дело, здесь нужно использовать мозги и найти у врага слабое место. Не стоит винить меня за то, что я нашёл ваше. Это входит в мои обязанности. Возможно, что когда пройдёт время и грусть незаслуженного поражения, вы отдадите мне должное, матросы и офицеры, сердящиеся майским утром на маленькую «Йоту»!
- Предыдущая
- 36/45
- Следующая
