Тайна любви - Гейнце Николай Эдуардович - Страница 5

• Предыдущая
• 5/70
• Следующая

Горный исправник всегда друг первого и гроза для второго.

Власть его над всевозможным сбродом, из которого состоит приисковая артель рабочих, неограниченная.

От этих рабочих требуют по закону паспортов, а между тем громадное большинство их беглые «варнаки» — имя, даваемое в Сибири каторжнику и поселенцу.

Большинство их таким образом бесправно и прямо-таки сама жизнь зависит от «царя тайги» — горного исправника.

В недавно минувшее время для избежания недоразумений золотопромышленники платили горному исправнику по пяти рублей с человека в лето, т. е. время, когда производятся работы, и вопрос о паспортах предавался забвению.

Это не считалось даже взяткой — это был почти официальный доход этой прибыльной должности, о котором говорили явно и просто, как о квартирных или столовых деньгах.

Менее официальные доходы были еще больше, но, конечно, зависели от сметливости и умения исправника.

Василию Никандровичу Батищеву, так звали отца Конкордии Васильевны, нельзя было отказать в этой сметливости и умении.

Он женился поздно на дочери одного богатого иркутского купца, Надежде Ивановне Долгих, другая сестра которой, Ольга Ивановна, была уже замужем за славящимся по Сибири своими торговыми оборотами купцом Тихоном Захаровичем Зуевым.

За женой Василий Никандрович взял тысчонок двести, и таким образом и составился капитал в два миллиона, который, по мнению графа Белавина, был предназначен судьбою ему и который делал хорошенькую Кору, единственную дочь горного исправника Батищева, графинею.

Сам Батищев был из дворян, служил в молодости в военной службе, по неимению средств в армейских полках счастливой судьбой приведен был в Сибирь, в пресловутое «золотое дно» России, переведясь в батальон, расположенный в Иркутске.

Красивый мужчина, ловкий танцор, со столичным лоском, он сумел понравиться градоправителю и особенно градоправительнице и в вознаграждение за «гранд-ронды» и «китайские шены», а быть может за что-либо и другое получить назначение на первую открывшуюся ваканцию горного исправника.

Он сразу освоился с административною частью и был всегда на лучшем счету у начальства.

Происходило ли это от действительной пользы, приносимой им делу, или же зависело от того, что его резиденция была в довольно близком расстоянии от Иркутска и он, наезжая туда по делам службы, продолжал оказывать своему покровителю и особенно покровительнице услуги в форме «гранд-рондов», «шенов» и т. п. — это, конечно, составляло административную тайну властного градоправителя.

Как бы то ни было, но Батищев добыл себе в Сибири «фарт», как называется там «случайное счастье», и только тогда, когда отяжелел для «гранд-рондов», «шенов» и других услуг градоправительнице, вступил в брак, причем «их превосходительства» были у него посаженными отцом и матерью.

От этого брака родилась единственная дочь Конкордия, названная так тоже по требованию той же благодетельной градоправительницы, имевшей склонность к романтическим именам, окрестившей ребенка своего «протеже».

Коре пошел четвертый год, как над домом ее родителей в течение менее года времени разразились два удара.

Василий Никандрович был убит при усмирении взбунтовавшихся рабочих на одном из приисков.

Ему железной киркой буквально размозжили череп.

Вид обезображенного трупа мужа привел и без того слабую и болезненную Надежду Ивановну в состояние полупомешательства; с ней сделалась нервная горячка, от которой она хотя и оправилась физически, но психическая болезнь осталась и ровно через год после похорон Василия Никандровича опустили в могилу и Надежду Ивановну, умершую в иркутской больнице в отделении умалишенных.

Кору взяли Зуевы тотчас после смерти отца. У Тихона Захаровича и Ольги Ивановны не было детей, что составляло для супругов истинное горе.

Удачи торговых предприятий, возрастающее не по дням, а по часам богатство не радовали супругов, так как труды и заботы не имели цели, которой были бы дети — это несомненное Божье благословение.

Племянница оживила их богатый и огромный иркутский дом. Оба супруга привязались к ней как к родной дочери, и эта привязанность дошла в Ольге Ивановне до того, что когда умерла ее сестра, к испытанному ей удару присоединилась эгоистическая мысль, которая ее утешила: более не было человека, который имел бы право на Кору.

Вскоре после смерти Надежды Ивановны состоялся переезд Тихона Захаровича с женою и племянницей в Петербург.

Он решился расширить свои обороты и попытать счастья на казенных подрядах.

Счастье ему и тут благоприятствовало — сибирский богач был принят с распростертыми объятиями не только петербургским первостатейным купечеством, но и высшим кругом, тоже с приятностью преклоняющим свое ухо, а вместе и голову перед чудной мелодией звенящего золота.

Тихон Захарович, славившийся еще в Иркутске своим широким, чисто русским гостеприимством, начал жить открыто и на берегах Невы, что, впрочем, было ему необходимо для его дел и поддержки связей и знакомств с нужными ему представителями высшей администрации, которые, как известно, принадлежат к людям, любящим покушать.

Слава об обедах и ужинах Зуева, прозванных «лукулловскими», гремела по Петербургу.

Его дом на одной из набережных красавицы Невы отделан был с царскою роскошью.

Прошло шесть лет.

Маленькая Кора уже два года как была в Павловском институте и отличалась необыкновенными способностями и прилежанием.

Ольга Ивановна не пропускала ни одного приемного дня, чтобы не повидать свою ненаглядную Корочку, и привозила ей такое количество гостинцев, которыми можно было накормить весь институт.

Оно так почти и было, потому что добрая по сердцу Кора делилась по-братски со своими подругами и однокашницами.

Начальница, инспектриса и классные дамы тоже не были забыты дядей и тетей «сибирячки-миллионерши», как звали Кору Батищеву в институте, и она, соединявшая в себе красоту и благонравие, ум и прилежание, была положительно кумиром всего института начиная с начальницы и кончая и судомойкой.

Вдруг в один зимний вечер по петербургским гостиным разнеслась с быстротой молнии весть о внезапной смерти Тихона Захаровича Зуева.

Действительно, неумеренного в пище, несмотря на предупреждение докторов, Тихона Захаровича после одного из его «лукулловских обедов» хватил удар, по счету третий, и через каких-нибудь два-три часа его не стало.

Пораженная смертью мужа, Ольга Ивановна не пришла, однако, в полное отчаяние и с необычайною поспешностью, похоронив мужа, взялась за устройство дел покойного.

То, что супруги жили душа в душу и Тихон Захарович не только ничего не скрывал от Ольги Ивановны, но даже посвящал ее в малейшие подробности своих дел, принесло свою пользу.

Она с выгодою ликвидировала дела своего мужа, и эта лихорадочная деятельность была одной из причин уменьшения острой боли обрушившегося на нее горя.

Дом на набережной Ольга Ивановна продала и купила себе особняк на Нижегородской улице, куда и переехала.

Всю свою любовь и нежность она сосредоточила на своей любимице Коре и ограничилась посещением института, церкви, да некоторых знакомых попроще, хотя никогда не отказывала в делах благотворительности и состояла «дамою-патронессою» в нескольких благотворительных учреждениях столицы, где невольно сталкивалась и с большим петербургским светом.

Надо заметить, что это бегство из общества произошло далеко не по причине скромности Ольги Ивановны. Она, глядевшая на все глазами покойного, находила себя совершенно достойною стоять в рядах представительниц высшего столичного общества и стремилась в него, как и покойный, пока эти представительницы были ей нужны по делам ее мужа.

Теперь дела прекратились и поддерживать связи с графинями и генеральшами было только убыточно — вот причина, почему Ольга Ивановна сперва под видом глубокого траура, а затем уж будто бы по болезни перестала появляться в великосветских гостиных.

Честолюбие между тем у ней было такое же, как и у покойного ее мужа.

• Предыдущая
• 5/70
• Следующая