Великосветский переполох - Лэйтон Эдит - Страница 8
- Предыдущая
- 8/66
- Следующая
— Отец научил меня, — ответила она тихим голосом, глядя на него так, словно у него выросла вторая голова.
— Великолепно. Итак, если вы просто освободите… я имею в виду освободите свои чувства, не меня, это будет очень хорошо, — сказал он, еле сдерживая готовый вырваться смех, когда она, словно ожегшись о его кожу, отдернула руки. — Да, спасибо, так лучше, — мягко сказал он, когда она вновь положила руку ему на плечо. — Держать меня — это хорошо, прикасаться — еще лучше. — Он почувствовал, как она напряглась всем телом, и быстро добавил: — Только если вам этого хочется. И поверьте, я не позволю вам совершить ничего постыдного или дурного. Попробуйте почувствовать, что мы делаем, — это все равно что слушать музыку, когда танцуешь, — сказал он и коснулся губами ее щеки. — Словно парить свободно, — шептал Майлс, а его губы скользили по щекам Аннабеллы, в то время как рука ласково дотронулась до ее груди. — Словно ощущать полную свободу, — пробормотал он и, чуть сдвинув ее в сторону, притронулся губами к внезапно заострившемуся соску, который почувствовал под своей ладонью.
Аннабелла затаила дыхание. Ощущение было острым и прекрасным. Ей и раньше доводилось испытывать краткие прикосновения мужчин. Но это! Это невозможно было выразить словами. Она была шокирована своей реакцией и довольна произведенным на него впечатлением. Потому что ее муж, казалось, испытывает такой же трепет, как и она. Но он, конечно же, не рассчитывает, что она будет повторять его действия?
Было трудно думать о том, что он имеет в виду или что она должна ощущать, поскольку его губы и руки продолжали двигаться, и все ее мысли полностью подчинились охватившему ее новому чувству. Все это явно доставляло ему удовольствие, потому что он шептал:
— Да, как приятно, да, вот так, как прекрасно, ведь правда, Аннабелла?
И это было прекрасно. Его тело было таким сильным, его прикосновения такими легкими, но такими обжигающими. У него были широкие плечи, сильная грудь и мускулистые руки. Ощущать прикосновение его рук к своей коже было странно и возбуждающе. Ее глаза были плотно закрыты, она старалась не видеть, что он делает или сделал с ней, чтобы не смутиться и этим все не испортить. Кроме того, закрыв глаза, она могла сфокусировать удовольствие и больше сосредоточиться на нем. Она не испытывала чувства вины, потому что они были женаты и не делали ничего предосудительного, но то, что они делали, превосходило все ее предыдущие фантазии.
Ночная рубашка мягко соскользнула с плеч; Аннабелла вдруг осознала, что гладит его по лежащей у нее на груди голове, по этим волнистым, ставшим неожиданно мягкими волосам. Было так чудесно ощущать его губы на своем соске, его язык заставлял буквально взлетать все ее чувства. Это было потрясающе, и это было восхитительно. Она изогнулась, чтобы помочь ему еще больше спустить рубашку со своих плеч, затем повернулась, пытаясь стянуть скатавшуюся на талии тонкую ткань. Наконец она приподнялась, чтобы можно было снять рубашку, убрав единственное, что разделяло их в этот момент. Он сказал, что это будет похоже на плавание, на танец. Но это было не так. Это было не похоже ни на что, испытанное ею раньше. .
Когда его рука опустилась ниже, она открыла глаза. Он смотрел на нее, его глаза были прищурены, голос был мягким, но напряженным.
— Я не сделаю тебе больно, — сказал он. — Это не испорченность. Доверься мне, чуть-чуть подожди, и ты убедишься в этом.
Она крепко зажмурилась.
Он попытался сдержать улыбку. Потребовалось еще несколько минут не пугавших ее ласк, прежде чем Майлс решился повторить попытку, и его рука, скользнув по телу Аннабеллы, снова опустилась не ее лоно. Аннабелла ненадолго напряглась, затем вновь расслабилась, теперь ее дыхание сбивалось уже не от страха. Мысленно он прикидывал: как долго еще нужно медлить, как далеко можно зайти, прежде чем переходить к более активным действиям, ведь очень скоро может наступить момент, когда он не сможет остановиться, даже если она этого захочет.
Такая гладкая и округлая, она почти бессознательно двигалась в его объятиях, а ее горячая кожа пахла пионами. Их неугомонные теплые и влажные тела скользили, все больше распаляя друг друга. Он чувствовал огромное облегчение и невероятное волнение. После всей своей нерешительности она оказалась наполненной настоящим огнем, чувственной, чуткой, принимающей все, что он делал, и лишь изредка издавала слабые возгласы удивления. Очень скоро он понял, что уже не сможет остановиться… Все говорило о том, что она готова принять его.
Она еще не осознавала, что готова к этому и уж тем более — что готов он.
Когда его дыхание участилось и он приподнялся над ней, она, открыв глаза, вдруг поняла, что распростерта под ним, как шлюха, расстелена, как простыня, на которой они лежали Поэтому когда Майлс наконец приблизился к ней. она напряглась от смущения и стыда за свое распутное поведение Когда он вошел в нее, ее словно что-то кольнуло, но он продолжил движение, и ей стало больно. Она лежала потрясенная и растерянная из-за странной перемены ощущений, а он все двигался и двигался, захваченный восторгом, который он не хотел разделить или знал, что она еще не может разделить с ним.
Она смотрела на него, и в ее взгляде сквозило разочарование и даже раздражение, она уже злилась и на себя, и на своего мужа. Потому что он причинял ей боль и потому что он вел ее, а она лишь следовала за ним, пока не потеряла ритм движения и больше следовать не могла. Теперь она уже сомневалась, надо ли продолжать то, что причиняло ей боль, или стоило все прекратить, поскольку относилась к тем женщинам, которым необходимо знать, что именно следует делать и как именно поступать правильно.
Наконец, с несколькими последними глубокими волнами и стонами удовлетворения, он закончил. Потом он лежал неподвижно. Когда к нему вернулась способность соображать, он приподнялся, опершись на локоть, и посмотрел на нее. Она лежала отвернувшись, с закрытыми глазами. Майлс подавил еще один стон — на этот раз не имевший ничего общего с экстазом. Упав рядом с ней, он сжал Аннабеллу в своих объятиях.
— Мне очень жаль, — пробормотал он. — В первый раз это всегда трудно.
— Это необходимо было сделать, — ответила она. Он нахмурился.
— Это не было хирургической необходимостью, хотя, возможно, ощущалось как что-то подобное. Если это может утешить, обещаю, что больше так больно не будет.
— Да, конечно, именно это мне и говорили.
— Аннабелла, — сказал он тихо, — мне очень жаль.
— Да, — отозвалась она.
Он погладил ее по волосам, но это не возымело действия — она по-прежнему неподвижно лежала в его объятиях. Поэтому он ослабил их, а затем и отодвинулся.
— Хорошо, — произнесла она отрывисто, села и, подтянув к себе покрывало, прикрыла им грудь. — Думаю, мне лучше пойти привести себя в порядок.
Он не знал, что сказать, поэтому, когда она выскользнула из кровати, по-прежнему хранил молчание. Нагнувшись, она схватила свою ночную рубашку, прижала ее к телу и, тихонько прикрыв за собой дверь, пошла в комнату для переодевания, к умывальной раковине и кувшину, которые она там видела.
Когда она привела себя в порядок и, снова надев рубашку, вернулась в спальню, то увидела, что он лежит неподвижно и тихо дышит, пребывая в блаженном сне. В любом случае она не знала, что могла бы сказать, поэтому даже обрадовалась и, забравшись в постель, осторожно устроилась на расстоянии от мужа.
Что ж, думала она, дело сделано. После всех успехов и поражений она достигла своей цели. Замужество, первая брачная ночь — все свершилось, даже если и произошло не совсем так, как ей хотелось бы.
Бесполезно было плакать, да и особого смысла в этом не было. Если она не могла заполучить того мужчину, который ей был нужен, она будет довольствоваться привлекательным и доброжелательным мужем. Майлс очень неплохой человек; его никак нельзя назвать жестоким или невнимательным. Он именно супруг — хозяин дома. Она не испытывала к нему любви, и то, чем они занимались, не принесло ей удовлетворения, которое получил он. Он был явно доволен. И если она чувствовала себя разочарованной или обманутой, то в этом не было его или ее вины, просто так обстоят дела.
- Предыдущая
- 8/66
- Следующая
