Как проср.ли СССР - Кремлев Сергей - Страница 35

Но, во-первых, эта цитата стала достоянием общественного внимания в 90-е «ельцинские» годы, то есть тогда, когда «агитпроп» в Москве был уже напрочь антисоветским.

Во-вторых, даже если эта цитата не аутентична, что с того? Ведь суть отражена верно.

В-третьих же, ярый «десталинизатор», член президентского Совета Дмитрий Орешкин – это не тот ли, категорически не приемлющий эпоху Сталина, Дмитрий Борисович Орешкин, старший научный сотрудник Института географии АН СССР, который за год до уничтожения СССР, в 1990 году, в интервью о судьбе Арала (спору нет, это одно из преступлений брежневщины) говорил некие любопытные вещи?

Например, такие:

«…Что есть равновесие? О каком равновесии идёт речь? О равновесии, в котором человек каменного века находился со средой ледникового периода? Если бы кроманьонец умел голосовать, он отдал бы свой голос за консервацию оледенения, ибо оно означало существование обильных стад, хорошую охоту и мясную пищу!..»

Намёк был для 1990 года прозрачным… Мол, граждане СССР, не будьте допотопными кроманьонцами и не держитесь за свой оледенелый СССР, даже если он способен дать вам обильные стада и мясную пищу… «Мы будем жить по-новому, мы будем жить по-новому», – как пела тогда группа «Любэ».

Тот Дмитрий Орешкин «пел» – на свой манер – в 1990 году нечто подобное и говорил так:

«Срочно нужны альтернативы! Главное – вернуть земле хозяина… Тогда у нас будут продукция, сэкономленная вода, будут люди с осознанным экономическим интересом, которым небезразлично, что делается на их земле. Тогда многое будет. В том числе и неравенство, и обострение социальных трудностей (выделение курсивом моё. – С. К.). Ситуация сегодня поистине революционная…»

Вот как кое-кто смотрел в 1990 году «прозорливо» в историческую даль, видя в будущем России и социальное неравенство, и обострение социальных трудностей…

Появились после 1991 года в жизни России и люди «с осознанным экономическим интересом». И каков результат? А таков, что все экологические преступления (не спорю, преступления), которые были совершены хрущёвщиной и брежневщиной, выглядят чуть ли не детскими шалостями по сравнению с тем, что творят в России эти «революционеры» с «осознанным экономическим интересом».

Одна выжженная Россия образца 2010 года чего стоит!

А хищнически вырубаемые леса?

А хищнически используемые недра и воды?

А то ли ещё будет…

И вот я читаю то, читаю это, и думаю – кто вы, Дмитрий Орешкин?

А?

А вот ещё «прозорливцы» образца 1991 года… Тогда в Москве под крылом Агентства печати «Новости» издавался тиражом в 100 тысяч экземпляров маленький и скромный, но любопытный журнал «Век ХХ и мир». И вот в № 4 за 1991 год некто Денис Драгунский – за четыре месяца до ельцинского путча – «провиденциально» заявлял: «Быть мировым полигоном – вот смысл России…»

При этом Драгунский уверял сограждан:

«Эта роль отнюдь не была нам навязана злокозненными западными силами. Конечно, удобнее думать, что ты – не соучастник, а жертва великого эксперимента, и вообще всё происходящее – плод мирового заговора (например, сиономасонского)».

Ведь и здесь есть что анализировать, начиная с того, что эксперимент эксперименту рознь!

Работа по строительству первого в мире государства трудящихся без власти денег и акций была открыто названа новой Россией социальным экспериментом! Да и как могло быть иначе, если это был действительно смелый социальный эксперимент, предпринимаемый наиболее деятельными силами народов СССР в интересах народов СССР.

С другой стороны, действительно не приходится говорить о «заговоре» – оставим эту чепуху неославянофилам, «евразийцам» и прочим олухам от «конспирологии». Пресловутая «конспирология» глупа (или провокационна – кому как угодно) уже потому, что рассматривает мировой социальный процесс не через призму классового анализа. А если смотреть на мир через эту призму, становится понятным, что надо говорить не о «заговоре», а о вполне логичном и давно замышленном плане мировой «элиты» по противодействию идее всемирного объединения трудящихся в интересах трудящихся, и только трудящихся.

И вот в этом смысле Советская Россия с конца 50-х годов действительно оказалась для мировой «элиты» полигоном, где была отработана технология демонтажа социализма.

В свете последующих событий крайне разоблачительно выглядит следующий пассаж «провидца» Драгунского:

«Сейчас (это было написано в апреле 1991 года! – С. К.) на полигоне идёт последний эксперимент. Этот суперэксперимент должен дать ответ на вопрос: сколько можно жить, продлевая состояние эксперимента?»

«Пророк» (или, может быть, всего лишь хорошо осведомлённый человек?) Драгунский задал этот вопрос за несколько месяцев до гибели СССР, и с тех пор прошло 20 лет. Эксперимент мировой «элиты» над Россией всё еще длится, и поэтому мы сегодня вправе задать тот же вопрос, что и Денис Драгунский двадцать лет назад: «Сколько можно жить, продлевая состояние этого антиисторического, антигуманного и антироссийского эксперимента?»

В том же апрельском номере занятного журнальчика «Век ХХ и мир» за 1991 год некто Владимир Каганский в воображаемом диалоге Радикала и Охранителя от имени Радикала заявлял:

«У вас какая-то страсть пугать грядущими «катастрофами». А у нас строй – вечная катастрофа, и всё общество живёт в ГУЛАГе (так, стервец, в 1991 году и написал! – С. К.), ячейки которого административные единицы».

Через четыре месяца разразилась первая из вселенских катастроф в России, открывшая собой целую вереницу их, длящуюся по сей день и всё ещё не прерванную.

Так готовили эту катастрофу враждебные СССР силы или нет?

Увы, они её готовили, заранее запасаясь многочисленными «домашними заготовками».

Михаила Меченого наметили давно – иначе его так настойчиво не лоббировал бы Андропов.

Бориса Беспалого отыскали попозже и начали его поднимать в верхи по крутой спирали. На первом же Пленуме ЦК после привода к власти Горбачёва первый секретарь Свердловского обкома КПСС Борис Ельцин выразился в том смысле, что между ЦК и народом образовался вязкий слой чиновников и шкурников. Это было правдой, которую было непривычно слышать с высшей трибуны, и все сразу встрепенулись.

Имя Ельцина – никому ничего не говорящее до его выступления имя партократа средней руки – после его выступления сразу стало популярным.

С той фразы и пошло, и «попёрло». И это был хороший ход со стороны сценаристов и режиссёров будущего развала.

Через пять лет Михаил Меченый стал могильщиком партии, а Борис Беспалый вместе с Михаилом Меченым – могильщиком СССР.

И только после того, как главное было сделано, можно было ставить во главе «Россиянии» кого угодно – один бесцветнее другого. Во всё том же откровенном – к 1991 году – журнальчике «Век ХХ и мир» будущий ведущий идеолог-политолог «Россиянии» Глеб Павловский, оттачивая своё «разящее» перо, писал (в апреле 1991 года):

«Уже с некоторых пор мы наблюдаем, как появилась и обретает уверенность фигура вчерашней шестёрки, распоряжающейся в качестве будущего босса…

За идеей сильной эффективной власти, мощной реформистской структуры – крадётся сукин сын, не имеющий ничего, кроме похоти самого властвования…

Этот тип ничего не умеет и никогда не умел. В лучшем случае – толковый посредник, аппаратный гешефтмахер, знающий сто нужных телефонов…»

Обобщённый портрет грядущего элитарного ельциноида дан вполне точно. А вот и персональная иллюстрация к этому портрету – «ближний» ельцинский наперсник Валентин Юмашев. Сам Ельцин в книге «Президентский марафон» писал, что Юмашев однажды откровенно признался ему: